Линдси Келк - Я люблю… тебя!

Воскресенье оказалось странным.

Саймон смылся на футбол, когда я еще и не думала перебираться из кровати на диван, чтобы смотреть трехчасовой марафон «Друзей». Шел конец июля, но погода совсем не радовала и вставать решительно не было причин, если не считать осуждающего взгляда кота из-за оконного стекла и острого желания сходить в туалет. Обычно по воскресеньям я полна сил и у меня множество планов. Нормальная пятидневная рабочая неделя для меня недостижимая мечта, и воскресенье — единственная возможность что-то успеть, но в тот день я никак не могла раскачаться на что-то более серьезное, чем отправка очередной эсэмэски «Как дела?» моему лучшему другу, гею Мэтью.

Пусть прикол с бородой, все равно смешно.

Я лежала перед телевизором в вылинявших до серого цвета трениках «Джуси кутюр» и футболке с покемоном, которую я носила еще в университете, а мои немытые волосы были собраны на макушке, когда в четыре дня Саймон вернулся домой. Я перекатилась на спину и издала сексуальный звук — нечто среднее между хрюканьем и храпом. Р-р-р, секс-бомба Рейчел Саммерс.

Неладное я почуяла, когда вместо дежурного поцелуя в щечку по пути в душ Сай присел на кушетку, упер локти в колени и уставился прямо перед собой, шумно сопя. Через пару минут я выключила звук телевизора — говорила Моника — и заставила себя сесть.

— Ну? — спросила я.

— Хочешь в кино или еще куда-нибудь? — спросил он, по-прежнему глядя на камин. Не в камин, а именно на него. Словно видел то, чего не видела я.

— Да что-то сил нет. — Если хочет, пусть подает на меня в суд. Я вовсе не ленивая, просто всю неделю работала по четырнадцать часов в сутки. Дьявол всегда найдет работу для праздных рук и визажистов. — Лучше закажем китайской еды и посмотрим видео.

Он с минуту молчал. Мой палец завис над кнопкой регулировки звука, пока я ожидала согласия. Или встречного предложения заказать что-нибудь индийское.

Наконец Саймон заговорил.

— Я тут подумал… — Невидимое нечто перед камином по-прежнему его завораживало. — Нам необходимо отдохнуть.

— Мы же в Хорватию едем в сентябре, — напомнила я, вытянув ноги ему на колени.

— Да-а-а, — тянул он, пока длился рекламный ролик «Асда»[1]. — Но я имел в виду — друг от друга.

Тут ему наконец удалось привлечь мое внимание.

— Друг от друга?

Что бы такое интересное ни образовалось на пустом полу перед камином, в ту секунду оно явно заметалось. Не припоминаю, чтобы Сай так пристально смотрел на что-то, кроме экрана игровой приставки.

— Ты меня что, бросаешь? — Я убрала ноги с его коленей и подтянула к груди. Мне вдруг захотелось расчесать волосы.

— Нет, — замотал головой Саймон. — Нет, я просто беру паузу…

— А похоже, что бросаешь. — Я очень-очень старалась не заплакать — и так выглядела чудовищно, а слезы мне вообще не идут. Писклявым скрипучим голосом, какой стал бы у дельфина, если бы он выкуривал по двадцать сигарет в день, я спросила: — Что ты сказал?

— Перестань психовать, мне просто нужно разобраться в себе! Я тебя не бросаю.

— У тебя другая женщина?

О Господи, у него есть другая! Живем вместе пять лет, тянем ипотеку и выплачиваем совместный банковский заем за паршивый подержанный «рено-меган», а он себе еще и другую завел!

— Нет! — буквально заорал Саймон. — Этого еще не хватало!

Что правда, то правда.

— Это из-за того, что я не пошла в кино? — Я обхватила колени руками.

— Так ты хочешь в кино?

Я пожала плечами, не зная, что сказать.

— Ну давай сходим.

В результате мы оказались в полутемном зале, где показывали «Пиратов Карибского моря», но я едва следила за его сюжетом. Если даже Джонни Депп не в силах тебя отвлечь, кто сможет это сделать? Когда мы пришли домой, я улеглась в ванну, а Саймон перенес свои вещи в свободную комнату.

На следующий день, придя домой с работы, я увидела на кровати записку, где говорилось, что ему необходимо подумать и он пару дней поживет у приятеля. Нет, домой он заходил — дней через семь, когда меня по работе послали в Манчестер. А когда я вернулась, в командировку уехал он. А потом я неделю жила у мамы, которая лежала на вытяжке со сложным переломом ноги. Вскоре Сай остался на холостяцкой вечеринке. А затем, однажды вечером, он вдруг не пришел домой.

Но мы не разошлись. Это мы такую паузу взяли.

Отдых друг от друга затянулся почти на четыре недели.

С другой стороны, мы же не навсегда расстались…

— Если бы десять лет назад тебе сказали, чем ты будешь заниматься, правда, не поверила бы? — болтала Анастейша, поправляя лямку кружевного лифчика и собирая густые кудри крашеной блондинки на макушке, прежде чем рассыпать их прелестной пелериной на стройных плечах. — Консультанты по карьере модельный бизнес не предложат!

Стоя в жутко неудобной и даже болезненной позе на коленях уже четверть часа, я подняла голову и смерила бестолковую блондинку тяжелым взглядом.

— Не предложат, — согласилась я, сдвигаясь в сторону и терпя острую боль в коленях. — Но если бы мне сказали, что большую часть времени я буду закрашивать следы укусов на чьих-то задницах, модельный бизнес стал бы первой ассоциацией.

— Ой, извини за это, — заколыхала она грудями. Я подавила желание написать «шлюха» поперек ее ягодиц помадой «Руби Ву». — Мой новый немного с приветом. Представляешь, я уже собиралась жить с одним бойфрендом всю жизнь. Тоска, блин, зеленая, но я думала найти себе кого-то, ну, без закидонов на этой почве. Хорошо, на прошлой неделе фотосессии не было — тебе бы нипочем не закрасить ожоги от веревки у меня на запястьях…

Выдохнув, я отключилась от медлительного, с растяжкой, британско-американского (Восточная Европа с пересадкой в Эссексе) произношения Анастейши и сосредоточилась на работе. Если я в чем-то и достигла совершенства, так это в умении работать в любых условиях. Рейчел Зашоренная Саммерс, непревзойденный визажист и королева избирательной глухоты. Моя профессия может показаться сплошным удовольствием и синекурой, но в реальности оборачивается очень ранними подъемами, долгими часами на ногах ради чьей-то красоты и очень поздними возвращениями домой. Гламурно, сил нет.

Зато визажисту практически не нужен спортзал. Моя рабочая сумка весит больше тридцати фунтов, и таскать ее по метро в оба конца до некоторой степени заменяет мою, увы, забытую еженедельную пробежку. Конечно, остается шанс встретить одинокую знаменитость, однако на деле я чаще закрашиваю знаки сексуальной эксплуатации настолько грязной, что сразу проходит желание смотреть «Улицу коронации»[2]. Нет ни единой звезды мыльной оперы без тайного грешка. К счастью, я в основном торчу в четырех стенах в студии в экзотическом районе Парсонс-Грин, с утра до вечера припудривая снимаемым разные части тела. Рабочая обстановка не располагает отправиться домой, наклеить накладные ресницы и навести красоту перед вечеринкой в компании знаменитостей, которым я растирала плечи целый день; хочется добраться до дому, наполнить ванну и заснуть в ней, пока Саймон смотрит телевизор.

Никогда не стану встречаться с шеф-поваром, думала я, накладывая последний слой основы для тела. Даже непревзойденный кулинар не будет истязать меня требованием обеда из семи перемен, едва появившись в дверях. Ему еще повезет, если на второе он получит спагетти на тосте. Да и этого у меня в доме не найти, сокрушалась я. Сегодня пятница, значит, завтра суббота, день покупок. Выходные для меня не выходные, если я не подниму себе давление пробегом по универсаму «Сейнсбери». Пятничный же ужин состоит из сомнительного полуфабриката от «Уэйт уочерс», завалявшегося с последней диеты, или пиццы. Вот почему иногда мне все же нужны готовые обеды от «Уэйт уочерс».

— Ракель, ты такая тихая, — громко сказала Ана, выгибая спину, чтобы взглянуть на дело моих рук. — О чем задумалась?

— Ни о чем, — солгала я, отступив на шаг, чтобы оценить безупречную теперь персиковую задницу. Следы сексуальной эксплуатации Анастейши исчезли, зато впереди замаячила фотосессия дорогого нижнего белья, продаваемого упаковками по несколько штук. Не уверена, что моя мать захочет купить сразу пять пар трусов, побуждающих подражателей рок-звездам кусать тебя за ягодицы. Хотя кто знает, может, и купит — они с отцом двадцать лет в разводе, уже давненько никто не штурмовал ее цитадель. Надеюсь. Бр-р-р… — Все, готово, — констатировала я, делая завершающий взмах кисточки с бронзантом. — Иди.

Анастейша захлопала в ладошки и вприпрыжку побежала на свое любимое место — под объектив видеокамеры. Фотограф Дэн повторял слова ободрения, забегая так и этак и делая десятки снимков, а модель в декорации, изображавшей спальню, принимала позы с удивительным пылом, подогреваемым, как я предполагаю, ее искусанной задницей. Зрелище было самое впечатляющее. Я заправила длинные светлые пряди за уши, стараясь не завидовать. Меня уже давно не гоняли по спальне. Почти месяц фактически. Не так уж страшно, если бы дата последнего секса не совпадала с днем, когда мой бойфренд объявил, что берет паузу.

Я покачала головой, следя за прыжками Анастейши по спальне. Как понимать эту паузу? Если я чему-то и научилась у героев «Друзей», так это тому, что паузы в отношениях ни к чему хорошему не приводят. Моделей Саймон, тьфу-тьфу, вроде сторонится. Нашему союзу завидовали все друзья, потому что у нас все шло как в сказке. Прожив вместе пять лет, мы обзавелись ипотекой, внешне приличной машиной и присвоили друг другу уменьшительные прозвища, которые раздражали многих, — словом, всем необходимым. Я не сомневалась, что Саймон вот-вот сделает мне предложение, даже носила старый свадебный журнал в сумке с профессиональной косметикой. ЭТИМ мы занимались довольно часто, что, насколько мне известно, просто здорово для любовников с пятилетним стажем. Пусть не каждый раз все было как в ночном шоу Диты фон Тиз (сами попробуйте натянуть чулки с подвязками, когда вы на ногах с шести утра и целый день раскрашивали невменяемых знаменитостей, чтобы те не выглядели как после двухдневной попойки), но все равно нормально. У нас все было отлично. По крайней мере мне так казалось. Или я незаметно для себя опустила планку?

— Визажист! — крикнул фотограф Дэн с другого конца площадки.

Я послушно подбежала, помахивая кисточкой для пудры и игнорируя раздраженное цоканье языком и выразительные вздохи. Дэн был моим старым подельником по съемкам всяческих деталей одежды, и я давно привыкла к проявлениям его «артистического темперамента», хотя он отнюдь не перестал быть занозой в заднице. Но шесть часов в раскаленной пустыне в ожидании, когда выходящая в тираж фотомодель выблюет все, что съела с 1996 года, чтобы можно было сделать один-единственный снимок, очень способствуют укреплению профессиональных связей. Так что пусть себе цокает.

— Не торопись, Ракель, спешить ведь некуда. — Одной рукой Дэн поднял тяжелую камеру в воздух, облив меня самым гнусным взглядом, какой смог изобразить. — Работы на сегодня уже не осталось, правда?

Я ответила вежливой улыбкой, мысленно показав ему огромный средний палец. Дэн знает, я терпеть не могу, когда Ана зовет меня Ракелью. Ах какая любезность: она помнит мое имя, она же не какая-нибудь дешевка из Европы, она из Базилдона, и зовут ее Энн Смит. Я ни разу не напомнила, что она вообще-то ходила в школу с моей двоюродной сестрой, пока не вылетела еще до выпускных. Сейчас, спустя десять лет, она лжет обо всем, кроме имени. Двадцать два тебе, Ана? Сильно сомневаюсь. К сожалению, они с Дэном отлично спелись, и убивать их снисходительной вежливостью — единственный способ продержаться день. Дэн явно нарывается на ссору, он обожает трепать мне нервы, но я же профессионал. Сдув лишнюю пудру с кисточки, я легонько мазнула ею по сияющей (но явно не двадцатидвухлетней) коже Аны, пока та пересмеивалась с Дэном. На, полюбуйся, визажистка-невидимка.

— Готово? — осведомился Дэн, критически оглядев, достаточно ли я припудрила груди Аны. Я не проверяла, но подозреваю, что Дэна и Ану связывают не только деловые отношения. Даже готова поспорить, что он наравне с другими соискателями жевал ее ж… — я узнала укус по моему бутерброду, который Дэн в прошлый раз сожрал без спроса.

— Минуту, — отмахнулась я, разглядывая модель под разными углами. Может, Ана пустышка и шлюшка, но к своей работе я отношусь ответственно.

Нет, подумала я, отступая в тень с ярко освещенной съемочной площадки, все-таки скажи мне кто-нибудь десять лет назад, чем я буду заниматься, ни за что не поверила бы.