Глава 11

Мария Васильевна была абсолютна права, когда говорила, что я совершенно не представляю во что, я ввязываюсь. Чемодан с розами был очень тяжелым, и к тому же бил по ногам, но, стиснув зубы, я тащила его вперед. В Москве стояла такая же жара, как и на юге, только без моря и свежего воздуха. Сначала мы заехали к Вадику и пересортировали розы, самые стойкие поставили в ведра и кастрюлю, а часть связали для торговли. По всей квартире стоял сладкий приторный запах, как в цветочном магазине.

— Как же я боюсь твоей мамы, — вздохнула я, развалившись на диване, с тоской думая о поездке на рынок через весь город.

Вадик присел на краешек дивана.

— Не надо бояться. Моя мама удивительный человек, она все поймет как надо.

— Странно, что ты так в этом уверен. На ее месте я бы выбросила розы и отправила бы меня домой. Моя мама так бы и сделала.

— Поверь мне, я все устрою, — он погладил меня по волосам. — Главное, что ты со мной, ты уже ко мне переехала. Может, и замуж скоро за меня выйдешь?

— Ох, Вадик! Голова полна забот, а ты с глупостями. Не выйду я за тебя замуж, и жить у тебя не буду. Ну, если только временно, пока не скоплю денег на собственное жилье.

— Ладно, поживем — увидим. Кофе будешь?

Он улыбнулся мне и ушел готовить кофе. А я стала разбирать следующий чемодан с розами. К концу работы мои руки были нещадно исколоты, и моей любви к цветам поубавилось.

Рынок нас встретил неприветливо. Озираясь по сторонам в поисках свободного места, мне стоило больших усилий взять себя в руки, убежать хотелось нестерпимо. Я даже не могла представить, как я встану и начну продавать цветы, а все будут смотреть на меня. Мою проблему решил Вадик, он попросил подвинуться какую-то старушку с подмосковными георгинами, и подтолкнул меня. Я стояла как столб, раскрыв рот, коленки подгибались.

— Ну, давай же, — Вадик деловито раскладывал цветы.

— Вадик, я не могу, — я вцепилась в его руку.

— Что, значит, не можешь? — несколько грубо спросил он.

— Я… Мне… нехорошо. Я не могу! Мне кажется, что на меня все смотрят.

— Конечно, смотрят. Им же интересно, какой товар ты привезла. Вдруг торговлю перебьешь?

— Я не это имела ввиду. Мне кажется, они смотрят на меня!

— Ах, это… Ну, ты же у нас первая красавица, что же ты вдруг растерялась от взглядов этих кавказских джигитов? Улыбнись им, как ты это делала на пляже, — издевался надо мной Вадик. — Давай, лучше, узнай, где достать воды, а я пока разложусь и узнаю цены у соседей.

Я с уважением посмотрела на Вадика, он производил впечатление человека, который всю жизнь торговал здесь. Даже если у него все и сжималось внутри, то внешне он был спокоен и собран. На деревянных ногах с ведром в руке я отправилась за водой, проклиная свою затею и свою слабость. Никогда в жизни я не считала себя застенчивой, а здесь веду себя как идиотка и ничего не могу поделать. Я приволокла ведро — Вадик уже красиво разложил розы и успел написать ценники.

— Иди сюда, сейчас мы им покажем торговлю — наши цены будут самыми низкими, а розы самыми красивыми.

Я чуть-чуть пришла в себя, но как только к нам направилась первая покупательница, спряталась под прилавком, делая вид, что перебираю цветы. Я патологически не могла с ней поговорить. Зато Вадим, запел зычным голосом при ее приближении:

— Девушка, девушка, розочки южные, дешевые, выращенные под ярким солнцем, красивые как вы.

От ужаса, что она к нам подойдет, я пригнулась еще ниже. Со своего места я видела стройные ножки в красных босоножках и слышала голос неутомимого Вадика:

— Вам какие, девушка? Красные? О, цвет любви, замечательный выбор. Или желтые хотите? А может белые? Вот эти? А?

— Да, вот эти хороши, я возьму.

— Завернуть? — спросил он.

— Спасибо, — ответил нежный голос. — А вы всегда здесь торгуете? Я раньше вас не видела.

— Теперь буду часто, заходите. Телефончик не оставите? — поинтересовался наглый Вадик.

Она засмеялась и записала телефон прямо на денежной купюре.

— Только не дайте кому-нибудь вместо сдачи, — кокетничала девица.

Я задохнулась от гнева. Да как он смеет при мне!

— Не волнуйтесь, я спрячу ее у сердца, не отходите вечером от телефона.

— Я буду ждать, — бросила он через плечо, прижав к груди большой букет из красных роз.

— Вика, ты где? — нагнулся ко мне Вадик. — Я уже заработал и денег и телефон, а ты все прячешься.

Я заставила себя вылезти из-под прилавка.

— Да как тебе не стыдно! — набросилась я на него, чувствуя себя идиоткой.

— Что стыдно? Зарабатывать денег? — продолжал издеваться он. — Ты считаешь это неприличным занятием? Ну, кто бы мог подумать.

Я стояла красная и злая, готовая врезать ему по ухмыляющейся физиономии и убежать из этого места. Я просто не могу, я не могу здесь стоять, на меня все смотрят.

— Вика, успокойся! — Вадик обнял меня за плечи и его голос стал ласковым. — Я понимаю, что тебе тяжело, но именно сейчас ты должна перебороть свою скромность или гордость, я не знаю, как это там называется, и начать работать. Посмотри, люди вокруг тебя делают это с легкостью, и это вовсе не зазорно, продавать цветы. Или ты все еще девочка из хорошей семьи? Или ты сама по себе, черт возьми?

— Прекрати, я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной таким тоном! — я скинула его руку со своего плеча.

Вадик фыркнул и вернулся к составлению букета, процедив мне сквозь зубы:

— Должен тебя предупредить — если ты не будешь мне помогать, то я буду брать телефоны у всех девушек, проходящих мимо.

— Ах, так! Ну ладно! Смотри же! — мне стало жарко от злости, и мой страх куда-то исчез. — Мужчина, мужчина! — закричала я, заметив покупателя. Схватив несколько роз в охапку, я выскочила из-за прилавка и подлетела к нему.

— Самые красивые розы для вас и вашей девушки!

Его глазки остановились на мне, полностью проигнорировав цветы.

— Чудесные розы, — он полез за бумажником. Как вас зовут, девушка?

— Вика, — улыбнулась я. — А вас?

— Саша.

Минуту мы смотрели друг другу в глаза.

— Знаете, вы очень красивы, — он достал купюру из бумажника. — А сколько стоят розы?

Я шепнула цену ему на ухо.

— Ничего себе, — ухмыльнулся он. — Да ладно, не важно, — он дал мне визитку, — Позвоните мне, когда освободитесь? Мы что-нибудь придумаем.

— А что тут можно придумать, — разошлась я, зажав деньги в кулачке, — Поужинаем где-нибудь. А потом поедем или к тебе, если ты не женат, или ко мне, если тебя уже окольцевали.

Мужик расхохотался и похлопал меня по плечу.

— А ты молодец! Если позвонишь, обещаю изменить сценарий.

— Может быть, — я развернулась и, помахивая визиткой, пошла к прилавку, наблюдая за Вадиком, он был бледнее самой нежной белой розы.

Неожиданно я почувствовала, что кто-то схватил меня за запястье, я повернулась и встретилась взглядом с грузином:

— Что ты себе позволяешь? Это был мой клиент. Не выскакивай из-за прилавка, моя сладенькая, а то я тебе устрою здесь.

Ко мне подскочил Вадик.

— Отпусти ее немедленно!

— Следи за бабой! — грубо ответил грузин, выпустив мою руку. — Пусть с места торгует! Нечего выскакивать!

— Она больше не будет.

Вадик взял меня за руку, прошипев на ухо:

— Совсем сдурела, то под прилавком сидит от страха, то на людей бросается.

— А у меня тоже есть телефончик, — я помахала визиткой. — Он ждет меня на ужин.

— Дай сюда! — Вадик потянулся за визиткой. — Вечно к тебе липнут какие-то козлы.

— Он не козел, он генеральный директор… — начала читать я, но внезапно он вырвал у меня визитку, я потянулась ее отнимать и опрокинула ведро с водой на ноги торговавшей по соседству армянке.

— Да ты больная что ли, — возмутилась она и покрыла меня трехэтажным.

Еле сдерживаясь от смеха, я пролепетала извинения, а когда повернулась, то заметила клочки визитки, разлетавшиеся по ветру. Вадик улыбался, а я подумала, что вряд ли этому мужичку удалось бы изменить сценарий, разве что слегка оттянуть финал.

К вечеру мы валились с ног от усталости, но выручка была очень хорошей, намного больше чем мы ожидали. Я оказалась права, южные розы, яркие, с большим бутоном, привлекали больше внимания, чем их подмосковные собратья. Мы бережно собрали остатки и двинулись к метро. В кармане шуршали мои первые, самостоятельно заработанные деньги, и если бы не предстоящая встреча с мамой Вадика, я испытывала бы состояние эйфории, все оказалось не так сложно. Около подъезда мы остановились, Вадик закурил и спросил меня:

— Ну, ты довольна, бизнес-леди?

— Конечно, — улыбнулась я из последних сил. — Только боюсь встречи с Екатериной Ивановной и ужасно устала. Сейчас бы завалиться на диван и спать, спать, спать.

— Не бойся мамы, она у меня мировая женщина, она тебя полюбит.

— Мне не нужно любви, я не собираюсь у вас задерживаться. Если дела пойдут, надеюсь, я скоро смогу снять что-нибудь.

— Ты совсем не собираешься возвращаться домой?

— Нет, я теперь сама по себе.

— Ну, хотя бы маме позвони. Она же волнуется.

— Позвоню попозже, пусть думает, что я еще отдыхаю. Я собираюсь сначала снять квартиру, а потом уже объявить ей о своей самостоятельности. Пусть выходит замуж, делает все, что ей угодно, я с ними жить не буду.

— Ты очень жестока к матери, она не заслужила этого. Она всего лишь полюбила.

— Полюбила! — сморщилась я. — Из-за того, что одному человеку кажется, что он влюбился, он ломает все, что строилось годами. А того, кого он любил раньше, с кем он делил радость и горе, он готов послать к черту вместе с отпрысками, которые тоже стали помехой новому чувству. Нет, здесь что-то неправильно, близкие люди не должны страдать оттого, что новый мужчина оказался вдруг милее собственного мужа. Можно же как-то бороться с собой? Не складывать же сразу лапки и вздыхать: «Ах, это любовь, я ничего не могу с собой поделать». Да и кончается все это всегда плохо.

— Почему плохо?

— Потому что эйфория проходит, когда они, наконец, оказываются вместе. У плохого начала не бывает хорошего конца. Мы не можем быть счастливы из-за чувства вины за покалеченные души детей.

— Ладно, посмотрим, как ты запоешь, когда сама влюбишься.

— Я уже люблю, тебя, — улыбнулась я, в этот момент я действительно любила не только Вадика, но и весь мир.

— Меня ты не любишь, Вика, к сожалению, — грустно сказал Вадик, — Да и никогда не любила.

— Глупости! Тогда почему же я с тобой?

— Потому что ты хочешь поиграть во взрослую жизнь, а я на данный момент самая подходящая кандидатура, — сказал он, не глядя на меня.

— Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь, просто, может быть, я не умею любить.

— Просто я не тот, кто тебе нужен. Я был для тебя другом, другом и остался, несмотря на то, что мы теперь спим вместе.

«Зря я это затеяла», — подумала я. «Нельзя было начинать все это с ним. Он заслуживает любви».

— Вика, милая, — он наклонился ко мне и обнял. — Я все равно тебе благодарен, что ты со мной, я был твоим первым мужчиной, это останется со мной на всю жизнь. Просто я не знаю, как я буду жить, когда ты уйдешь.

— Может, я надоем тебе раньше, чем уйду? Перестань раскисать, все будет хорошо, пойдем лучше домой, — мне хотелось закончить этот разговор. И почему людям не живется без того, чтобы втрескаться в кого-то по самые уши? Лично меня уже достала эта любовь.

Вадик открыл дверь своим ключом. Екатерина Ивановна вышла в коридор и грозно заявила:

— Явился, значит, блудный сын!

Я выступила из-за спины Вадика и пискнула:

— Здравствуйте!

Она бросила на меня беглый взгляд и обрушилась на Вадика:

— Да как ты смел так поступить со мной! Я ночей не спала, не знала, жив ли ты. Как ты мог укатить на юг без разрешения, да еще с девчонкой из этой семьи? Да тебя посадит ее мамаша только за то, что ты рядом с ней стоишь. Сколько раз я тебе говорила, держись от нее подальше. А что это за розы в ведрах? Вы что, их украли? Господи, ну послал же Бог сынка.