Глава 23

Прошло три дня, и Наташа уверяла меня, что маме отменили все назначенные ранее препараты, оставили лишь самое необходимое, что поддерживало ей жизнь, но она по-прежнему не узнавала меня. Я была в панике, я сидела около нее часами и разговаривала с ней, но все было бесполезно, я понимала, что она не слышит меня. Ее глаза теперь были открыты, но их выражение было абсолютно бессмысленно. Ее мозг был по-прежнему отключен. Я должна была как-то добраться до ее сознания, но не знала как. В этот раз я пришла как обычно после работы. Мама лежала на спине, глаза были закрыты, спутанные, давно немытые волосы, разметались по подушке. Лицо было бледное, чужое и старое. У постели стояла капельница. Я открыла форточку и села рядом на стул:

— Здравствуй, мамочка.

Ответа не было, глаза были закрыты, казалось, что она спала.

— Мама, посмотри на меня. Это я, твоя Вика, — я взяла ее за руку и крепко сжала. Ее рука безвольно лежала в моей, чуть вздрагивая, пульс был слабым. Я потрогала лоб, он был холодным — температуры не было. Я попробовала поговорить с ней снова, все было бесполезно, передо мной лежало тело, мамино тело и лишь до некоторой степени живое.

Отчаявшись, я вскочила со стула и стала метаться по палате. Я знала, что именно сегодня я должна что-то сделать. Устав ходить, я облокотилась на спинку кровати и стала разговаривать с мамой, не обращая внимания на то, что она была без сознания. Я обращалась к ней, к ее душе или к ее мозговому центру, я не знаю, как это называется, но неожиданно поняла, что это может сработать. Я обращалась к ней, я убеждала ее, что она неправа, желая уйти из жизни, она нужна мне и другим людям, она должна играть и радовать других своей музыкой. Я просила у нее прощения, говорила, что люблю ее, и она не может оставить меня одну, и вообще жизнь прекрасна и дается лишь раз. Я говорила с такой силой и убеждением, и мне даже казалось, что я слышу ответы. Каким-то образом, не с помощью разговорной речи, а мысленными концептами, которые появлялись в моем мозгу, я понимала то, что она мне хотела сказать. Она уверяла меня, что испытав такие душевные муки, она не может вернуться в этот мир, и смерть — это ее единственное спасение. Она чувствовала себя виноватой перед нами и просто не могла жить с этим грузом вины. Я попросила у нее прощения за то, что бросила ее тогда после смерти отца и снова и снова убеждала ее, что она нужна мне. Неожиданно я осознала, что стою на коленях у кровати, и держу маму за руку, а слезы струятся по моему лицу. И тут я поняла, что в комнате произошли изменения. Я подняла глаза и встретилась с мамой взглядом, она смотрела на меня вполне осознанно. Она вернулась, вернулась. Мне удалось ее вытащить оттуда, где она была. Ее губы еле слышно прошептали мое имя.

— Пообещай мне жить, мамочка, — прошептала я и почувствовала, как ее пальцы слабо сжали мою руку, а на лице появилась что-то вроде улыбки. Потом она заснула, так как была еще очень слаба, а я сидела рядом и просто смотрела на нее. Неожиданно жуткая усталость навалилась на меня, я начала зевать и, еле передвигая ноги, вышла из палаты и с трудом добралась до машины. Устроившись в кресле, я тут же заснула, а проснувшись, обнаружила, что проспала целых два часа. Усталости как не бывало, и настроение было впервые за долгое время хорошим. Домой ехать не хотелось, и я решила заехать к Ольге — поделиться радостью. По дороге я купила бутылку шампанского и коробку конфет. Наверное, я ехала слишком быстро, поэтому, резко затормозив перед подъездом, я чуть не сбила парочку влюбленных. Не заглушив мотора, я выскочила из машины и закричала:

— Смотреть надо куда идете, а не только друг на друга! Да что же это такое — прямо под колеса лезете. Хорошенькая девчушка испуганно смотрела на меня, а парень, лица которого я не видела, потирал ушибленную ногу. Видимо, я все-таки его задела бампером.

— Вам больно? — спросила я уже тише, подходя ближе к парню.

Он поднял голову, и я сразу узнала его.

— Вадик! Ты! — я не могла скрыть своего удивления.

Он улыбнулся.

— Привет. Какими судьбами? — спросил он, как будто мы столкнулись на улице.

— Ты почему на дорогу не смотришь? — строго спросила я. — Я ведь могла вас не заметить — на улице темно.

— Мы заговорились, — вежливо вставила девушка — И не заметили машины.

— Я так рад тебя видеть, — неожиданно сказал Вадик.

— А я тебя нет! Всю жизнь мечтала увидеть тебя под колесами своего автомобиля.

— Эх, ты горе-водитель. Не знаешь, что в темное время суток нужно ездить с включенными фарами.

Я посмотрела на машину, действительно, я забыла включить фары.

— Правила дорожного движения написаны явно не для тебя, у тебя есть свои собственные, — продолжал ехидничать Вадик.

— А мои правила тебя не касаются, — отрезала я, тем не менее чувствуя себя виноватой. Конечно, если бы я включила фары, то обязательно заметила бы их раньше.

— Ну ладно, Вадим, пойдем, ничего же не случилось, — девчушка потянула его за рукав.

Я посмотрела на нее. Милая мордашка, гладко зачесанные волосы, собранные в хвостик, полное отсутствие косметики. Наверно, скромная и тихая, именно такая и нужна Вадику.

— Подожди, — отмахнулся он от нее как от мухи. — Мы еще не все выяснили с Викторией.

— Мы с тобой уже все выяснили очень давно, — разозлилась я и пошла к машине.

Я села за руль и выключила зажигание, забрала шампанское и конфеты. Они еще стояли на том же месте и о чем-то тихо разговаривали. Я щелкнула сигнализацией и, не обращая внимания на них, пошла к подъезду.

— Вика, подожди, — Вадик загородил мне дорогу. — Где ты теперь живешь?

— Это не твое дело. Твое дело вон, — я показала на девушку.

— Ну, ты же не можешь просто так исчезнуть. Я так переживал, когда понял, что ты не вернулась домой.

Я усмехнулась.

— Ты так переживал, что завел себе эту малолетку.

— Я все объясню.

— Не надо, — я обратилась к девушке, которая одиноко стояла в стороне. — Девушка, заберите его, пожалуйста.

Девушка подбежала к нам и взяла его за локоть.

— Вадим, ну пойдем же, нас ребята ждут, — заканючила она.

Я обошла их и скрылась в подъезде. В лифте я расплакалась. Почему-то мне стало очень обидно, хотя прошло уже больше полугода как мы расстались. Все-таки он был моим первым мужчиной, а до этого был моим лучшим другом.

Так я и ввалилась к Ольге, со слезами на глазах и шампанским в руках.

Ольга, в халатике, открыла дверь.

— Вика! — обрадовалась она. — Что-то случилось? — спросила она, когда заметив мои слезы.

Я покачала головой и сунула ей шампанское и конфеты.

— Ничего не понимаю, если все плохо, то почему шампанское?

— Все хорошо, — уверила ее я. — Поставь шампанское в морозилку и дай мне пять минут привести себя в порядок. У меня хорошая новость — мама сегодня пришла в сознание и узнала меня.

— Ой, как здорово. А почему тогда ты плачешь?

— Просто я встретила одного человека, с которым я… ну, в общем, это теперь неважно.

Я прошмыгнула в ванную и заперлась. Глупые слезы застилали мне глаза. Ну почему, именно сегодня, нужно было его встретить. У меня было такое хорошее настроение. Неужели я ревную? Я так долго старалась его забыть, и у меня почти получилось. Почему же тогда так больно от того, что он теперь с другой?

В дверь постучали, и встревоженный Ольгин голос спросил:

— Вика, у тебя все в порядке?

— Да, — ответила я и взглянула в зеркало на свое красное лицо.

— Открой дверь или я взломаю замок, — услышала я решительный голос.

Мне стало смешно.

— Сейчас иду, только умоюсь.

Я вышла из ванной.

— Ну что ты не даешь мне поплакать?

— Я ужасно боюсь за тебя, ты стала такой странной. У нас же раньше не было секретов друг от друга, — обиженно сказала она.

— Я все тебе расскажу. Я просто встретила Вадика с девушкой.

— Подожди, ты плачешь из-за него?

Я молчала.

— Так это ты с Вадиком жила там, на юге?

Я кивнула. Ольга опустилась на стул с изумлением:

— Так вы с ним…ну ты понимаешь… как муж и жена?

— Как муж и жена, и даже свекровь была, — рассмеялась я, вспомнив, как мы жили у него на Погодинской.

— И его мама знала?

— Конечно, она даже приняла меня как невестку, только все время беспокоилась, что я недостаточно люблю Вадика.

— Ну, ты даешь. Ну и как он?

— Что как? Ты же его знаешь, он же в нашем классе учится, между прочим, — издевалась я.

— Ну, Вика, ты же знаешь, что я имею в виду?

— Не понимаю о чем ты, — мне доставляло удовольствие подшучивать над Ольгой.

Она посмотрела на меня с обидой.

— Ты хочешь спросить, как он в постели?

Моя подружка до сих пор не встречалась не с одним мальчиком. Не знаю, в чем тут было дело, то ли в ее неземной красоте, то ли в застенчивости, но факт оставался фактом.

— Вика, прекрати!

— Ладно, но ведь ты именно об этом спрашивала.

Ольга сидела напротив меня, ее щеки пылали. Мне стало ее жалко.

— Олечка, не сердись. Я тебе так скажу: пока мы жили на юге, все было прекрасно, а когда начали работать, пошли проблемы, и мы расстались. Вадик вернулся в школу, а я пошла на рынок. Остальное ты знаешь.

— Надо же, — удивлялась Ольга, — кто бы мог подумать? Ты и Вадик. Ты же всегда считала его своим другом.

— Да, считала, и знаешь, лучше бы нам остаться друзьями. И давай не будем о нем, ладно? У него есть девушка, у меня есть работа. Каждый получил то, что хотел. Все равно у нас бы ничего не получилось, мы такие разные.

На мое счастье пришла Вера Ивановна с работы, так что я шепнула Ольге:

— Как-нибудь потом расскажу, — и выскочила в коридор.

Вера Ивановна снимала пальто и очень обрадовалась, увидев меня.

— Здравствуй, Вика! Как дела?

— Все хорошо, мама пришла в сознание, и она узнала меня и даже чуть-чуть улыбнулась.

— Слава Богу! Счастье-то какое, — Вера Ивановна обняла меня. — Аллочка, бедная, как настрадалась.

— Давайте пить шампанское, мамино выздоровление нужно отметить, — улыбнулась я и подумала, что хорошо, что у меня есть они — Олечка и Вера Ивановна. С ними я забывала о прошлом и чувствовала себя прежней беззаботной девчонкой.

Вечер удался, мне даже удалось выбросить из головы встречу с Вадиком. Мы пили шампанское и вспоминали старые добрые времена, когда мы собирались вместе, чтобы отметить праздник или чей-нибудь день рождения.

Нашу беседу прервал телефонный звонок, и Оля вышла из кухни. Вера Ивановна посмотрела на меня и спросила:

— Вика, а как же школа?

— Наверно, еще стоит на старом месте, — отшутилась я.

— Будь же серьезной. Я на правах маминой подруги настаиваю, чтобы ты закончила десятый класс.

— Снова одеть школьную форму и выслушивать нотации учителей? — возмутилась я. — Благодарю покорно. Это исключено, к тому же у меня совершенно нет времени. Маме нужно хорошее питание и уход, я должна платить за квартиру.

— Но Вика, тебе же нужно образование. Ты же не собираешься всю жизнь продавать цветы.

— Конечно, нет. Когда у меня будет необходимая сумма, я открою магазин или кафе.

Какое-то время мы молчали. Потом Вера Ивановна продолжила:

— Когда-нибудь ты можешь захотеть учиться дальше. Все твои сверстники в этом году будут поступать в институты. А ты?

— Буду продавать цветы, но у меня будут деньги, а они будут выпрашивать у мамы на мороженое и кино, а к тому времени, как они окончат институт, я уже открою какой-нибудь свой магазин.

— Ты стала очень упряма, — возмутилась Вера Ивановна. — На тебя просто невозможно повлиять.

— Лучше и не пробовать, — засмеялась я. — Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю. На самом деле я купила учебники и сама занимаюсь, только времени мало. Возможно, если бы мне разрешили, я бы могла сдавать экстерном. Только кто будет со мной возиться после уроков?

— Хорошая мысль, — отозвалась Оля. — У нас есть один мальчик, который так учится с восьмого класса, он чем-то болеет и к нему учителя приходят на дом.

— Предоставь это мне, я все устрою, — ухватилась за эту идею Вера Ивановна. — Я поговорю с директором и классным руководителем. Они должны пойти тебе навстречу.