Вера и Марина Воробей - Я не нарочно

Дневник Кати Андреевой

14 ноября

Сегодня все как-то не заладилось. Причем с самого утра. А уж если с утра не везет, значит, весь день насмарку. Это верняк. Вот я в приметы не особо верю, но ведь какая фигня получилась: вышла из подъезда и встретила соседку с пустым ведром. Все бы ничего, только пока в школу шла, два раза умудрилась споткнуться на ровном месте и в довершение всего какой-то урод на иномарке обдал меня грязной водой из лужи. Вот так «удачно» начался сегодняшний день. Но это, конечно, еще не повод раскрывать дневник.

Повод другой. Мое кислое настроение оказалось настолько паршивым, что я зачем-то поспорила со своей одноклассницей, Светой Тополян. С чего началось, уже и не вспомнить, да и неважно. Кажется, я назвала ее инфантильной, не способной на смелый, неординарный поступок. Она тоже завелась и стала мне доказывать, что у меня неправильное мнение о ней сложилось. Правда, с доказательствами у нее было напряженно. Как выяснилось, доказать она готова, что не трусиха и вообще крутая девчонка, но не знает как. А меня уже понесло. И я предложила ей украсть какую-нибудь вещь из магазина: мол, если она это сделает, то это будет действительно круто. Тополян согласилась, и я дала ей три дня сроку.

Вот сейчас пишу и думаю, а зачем это мне? Как мне такое вообще пришло в голову? Почему я решила, что воровство – это смело? Нет, конечно, тут определенная смелость должна присутствовать, безусловно, но… В общем, не по себе мне от этого пари, если честно. Вот в данный момент мне абсолютно фиолетово, трусиха Тополян на самом деле или отважна, как Ричард Львиное Сердце, но тогда в школе я так завелась почему-то, будто от Светкиной смелости или трусости зависит нечто суперважное. Смешно, ей-богу!

Но вообще-то я относительно спокойна, потому что уверена, что Светка ничего такого сделать не сможет. В смысле не станет она воровать, все-таки побоится. И правильно сделает. Не так нужно доказывать наличие сильного характера, это я сейчас отчетливо понимаю! А тогда затмение на меня нашло, другой причины я не вижу. Но, думаю, все обойдется.

И еще, мне сейчас пришла в голову одна простая мысль: ведь Светка-то может и не тырить ничего, а просто купить шмотку! Как я узнаю, купленная это шмотка или украденная? Нет, что-то со мной сегодня явно не в порядке, здравый смысл отсутствует начисто. Пора закругляться и спать ложиться. Вот поведала своему другу закадычному, дневнику, про свою глупость, и на душе полегчало.

Спокойной ночи!

16 ноября

Спешу поделиться, милый дневничок: к моему великому облегчению, ничего не происходит. В том смысле, что Тополян молчит и не размахивает перед моим носом ворованными тряпками. Значит, она предпочла проиграть. Умница! Если за два дня она не решилась на кражу, то на третий и подавно. Так что, думаю, можно совсем и не париться больше на эту тему. С чем себя и поздравляю.

19 ноября

Господи, что же я наделала! Где была моя голова, безмозглая кретинка? Сегодня произошло нечто ужасное, и самое отвратительное, что именно я этому виной!

Светка все-таки попыталась доказать свою «крутизну»! Только ничего хорошего из этого не вышло, потому что она попалась! Ее практически схватили за руку на месте преступления! А дальше все по полной программе – привод в милицию, вызов родителей, штраф и в довершение кошмара сообщение в школу!

Но даже и не это самое страшное. Когда в классе стало известно, что Света Тополян украла в бутике какие-то там топики, весь класс от нее отвернулся! Да, весь! И не просто перестали с ней общаться, а еще тут же начали припоминать все пропажи чуть ли не с первого класса и дружно приписали их Светке!

А я… Я так растерялась, что ни слова не сказала в ее защиту! Только стояла и с ужасом слушала нелепые обвинения в ее адрес. Словно лишилась языка в один момент! Да, я, естественно, понимаю, что просто смалодушничала, и за это простить себя не могу. Пытаюсь представить, каково было Светке там, в милиции… Я бы точно умерла на месте от стыда и ужаса!

Она молодец, держалась сегодня из последних сил, а я даже встретиться с ней взглядом боялась. Выходит по всему, что это я трусливая и безвольная, а вовсе не она? Выходит, так. И от этого мне еще противнее на душе, потому что я чувствую, что никогда не смогу публично признаться, что толкнула Светку на преступление просто так, походя, не задумываясь о последствиях! Она-то, конечно, тоже о них не задумалась, когда тащила эти тряпки дурацкие! И вина на нас обеих лежит, но на мне, на мне-то больше, сто пудов! Хотя бы потому, что промолчала, не заступилась за Светку и правду не открыла. И как теперь быть, как разрулить эту нелепейшую ситуацию, я без понятия.

К тому же Светка-то меня не выдала, хранила молчание, как партизанка на допросе, когда одноклассники во всех грехах ее обвиняли! Хотя я сейчас думаю: может, и лучше было бы, если б она сама про наше пари раскололась. Все бы и выяснилось сразу. А что делать теперь?

22 ноября

На душе все так же мерзко. Тополян перестала ходить в школу. Я набралась мужества и позвонила ей вчера, но она не подошла к телефону. В классе о ней никто не вспоминает, вот так взяли в один момент и вычеркнули из жизни, проучившись вместе с человеком четыре года. И это наводит меня на печальные мысли.

Значит, если со мной вдруг что-то произойдет (мало ли что в жизни случается), меня тоже вот так… не задумываясь? Вот она была – и нету, как говорится. Да и не только меня, а любого из нас? Получается, мы сами каждого из нас запросто можем зачеркнуть, как грамматическую ошибку в сочинении? И забыть, как звали? Только потому, что человек поступил не так, как нам бы этого хотелось?

Я думаю, мы все что-то делаем неправильно, не по-человечески. И так быть не должно. Ну вот, я тут разумничалась сама с собой. А что это меняет? Ровным счетом, ничего. И от этого еще тягостней на душе.

24 ноября

Я долго размышляла, как лично я могу что-то исправить в создавшейся ситуации. Потому что я просто не могу бездействовать, и я приняла решение! Хорошо оно или плохо, сейчас не об этом.

Я прямо сейчас возьму свой дневник и отвезу его в редакцию какого-нибудь молодежного журнала, ну, пусть это будет «Клево!». Очень надеюсь, что мне пойдут навстречу и опубликуют вот эти последние записи про затеянное мной пари. И про то, что из этого вышло. А дальше… Дальше пусть мои одноклассники их прочтут, я сама об этом позабочусь. Это все, что я в силах сделать.

Все, не стану терять драгоценное время, еду в редакцию.

Пожелаю сама себе удачи! К черту!

– Алло, Свет, приветик! Ну все, кажется, наше ожидание подходит к концу. Только что мне позвонили из редакции. Дневник выйдет в ближайшем номере, как и предполагалось. – Каркуша еле сдерживала радостное волнение. – Ну что молчишь-то? Ты рада?

Все-таки помогать другим – это так здорово! Словно крылья за спиной вырастают, и сил столько сразу прибавляется, что кажется, горы можешь свернуть!

– Я… я так благодарна тебе, Катя! Что бы я без тебя делала, страшно представить! – захлюпала носом Тополян, явно собираясь снова расплакаться. – Кать, ты это… всегда можешь на меня рассчитывать, если что! Я все-все для тебя сделаю, можешь не сомневаться!

– Светка, не пори ерунды! Ничего делать для меня не нужно, нет, вру, одно дело, будь добра, сделай, очень тебя прошу!

– Какое? Что надо делать, говори! – с готовностью в голосе отозвалась Тополян.

Для Каркуши она была готова слетать на Луну, взять интервью у людоедского племени, живущего в непроходимых джунглях Африки, или привезти парочку пингвинов с Южного полюса – словом, все что угодно.

– Надо перестать реветь, – раздельно проговорила Каркуша и положила трубку.

Тополян улыбнулась сквозь слезы. Как же классно, когда ты не один в этом странном, порой таком несправедливом мире!

Она подхватила на руки вертящуюся около нее Шошу и подошла к окну. Последнее время Светлане нравилось размышлять о жизни, глядя в большущее, чисто вымытое окно своей комнаты. Почему-то так ей лучше думалось. За окном высился новенькими высотками огромный мегаполис, гудящий, как пчелиный рой перед дождем, взлетали самолеты из ближайшего аэропорта и далеко внизу сновали люди, спешащие по неотложным делам.

Светлана внезапно вспомнила ту красивую цыганку, что гадала ей в сквере.

«А ведь она все верно предсказала! – пришло запоздалое озарение. – И почему я решила, что хороший человек, который мне поможет, как она сказала, обязательно мужского пола? Ведь это же оказалась Каркуша! И все действительно очень скоро стало меняться к лучшему. Только я не сразу об этом догадалась».

Через четыре дня Тополян вошла в класс, и ее взору открылась не совсем обычная картина. Все ребята столпились вокруг Люси Черепахиной, которая, восседая на столе в центре класса, читала вслух нечто настолько занимательное, что, кроме Люсиного голоса, не раздавалось более ни единого звука. Все молча слушали, даже неугомонный Ермолаев. Краем глаза Светлана окинула собравшихся и отметила про себя, что Каркуши среди них не было.

Пользуясь тем, что ее никто не замечает, Тополян хотела тихонько пробраться к своему месту, как вдруг до слуха девушки долетели слова, заставившие ее застыть на месте. Сердце тут же ухнуло куда-то вниз, а по спине и рукам пробежали холодные мурашки.

– «И вот я хочу обратиться к своим одноклассникам с очень важной просьбой, – вдохновенно читала Черепашка громким и отчетливым голосом. – Вы только что прочли мой личный дневник, мое признание в собственной трусости и глупости. Я не напрашиваюсь на жалость или сочувствие, пусть каждый из вас отнесется к моему легкомысленному поступку так, как считает нужным для себя. И вообще, речь сейчас не обо мне. Я прошу только одного – изменить свое отношение к Свете Тополян!

Я не хочу сказать, что в происшедшем ее вины совсем нет. Я ведь уже писала, что мы обе поступили некрасиво, но ведь если бы не я, Света никогда бы не пошла на воровство! Она просто хотела выиграть наш спор и доказать, что она личность!

Я сейчас отчетливо понимаю, как глупо все это звучит, но я говорю вам о том, что было на самом деле!

Я искренне надеюсь, что ваше отношение к Светлане после прочтения моего дневника станет другим. Мне кажется, что иначе просто невозможно. И простите нас обеих!»

Когда Люся закрыла журнал, Светлане показалось, что у нее лопнут барабанные перепонки – такая звенящая стояла тишина в классе. Первым пришел в себя Фишка. Он помотал своей роскошной шевелюрой, словно пытался стряхнуть наваждение.

– Вот это бомба! Просто невероятно, блин, как все повернулось… – изумленно протянул он.

– Я же пыталась вам внушить, что надо со Светкой поговорить спокойно, по-людски, – махнула рукой Черепашка, – что не все так однозначно, вот чуяло мое сердце, а вы…

– А чего мы? Я лично вообще тогда скромно молчал, у меня ничего не пропадало! – ощетинился Ермолаев. – Это вон Фишка про десять рублей стал пургу нести!

– Не десять, а двадцать, блин! Памяти нет, так не фиг встревать, – оскорбился Фишкин, как будто количество пропавших когда-то рублей имело сейчас решающее значение.

– Хватит! – припечатала ладонью по столу возмущенная Лу. – Ну что вы бред какой-то несете, слушать противно! Давайте-ка все по местам, уже звонок был. Вот придут Катя и Света, тогда и станем разбираться!

– Ой! А… а Света уже здесь… – пролепетала смущенно Наумлинская, первая обнаружившая Тополян, притаившуюся за спинами одноклассников.

Возникла неловкая пауза. Черепашка хотела что-то сказать и уже открыла было рот, но не успела. В класс энергично вошла математичка Инна Михайловна, и всем пришлось в срочном порядке рассаживаться по своим местам. Урок благополучно начался.

«Где же Катя? – волновалась Тополян, то и дело посматривая на дверь. – Ведь если свежий номер журнала уже попал к Черепашке, то, надо полагать, не без Каркушиного участия. Это ясный пень, стопудово! Но где же она сама?»

Никогда еще Тополян не ждала так никого, как ждала сейчас Каркушу. Она чувствовала себя ужасно неловко без Катиной поддержки. Без ее находчивости и изобретательности Светлане было не по себе.

Но вот урок закончился так же благополучно, как и начался. И как только Инна Михайловна покинула класс, дверь снова отворилась, и перед ребятами появилась запыхавшаяся Каркуша.

По ее лицу блуждала виноватая улыбка.

– Катюха! Ну где ты ходишь? Мы уже в курсе, вон Черепашка журнал с твоими откровениями притащила! – обрадованно заорал Кузьмин. – Ты молоток, блин! Все так правильно изложила, супер!

– Значит, так. У меня есть предложение, – строго объявила Черепашка и подтолкнула Каркушу поближе к смутившейся Тополян. – Катя и Света, мы прочли дневник и сделали надлежащие выводы. Каждый для себя. Я правильно говорю? – Она обвела серьезным взглядом притихших ребят, собралась с мыслями и продолжила: – И я предлагаю не копаться больше в этой истории, ну, будто бы ее и не было. Пусть все станет по-прежнему, потому что мы все, как ни крути, один маленький коллектив, семья, если хотите, и все свои проколы должны решать вместе, помогать друг другу и друг друга прощать. И никто из нас не должен оставаться один. Ну, в общем, там Катя здорово написала об этом, нет смысла повторяться.