Теперь осталось найти того, кто выглядит посолиднее. Пока что на бизнесменов ни один из красавцев не тянул.

Я залипла, рассматривая двух претендентов, чьи фотографии оказались рядом. Один — накачанный брюнет с волевым подбородком, но пожалуй, недостаточно осмысленным взглядом. Второй — шатен, вполне симпатичный, ум в глазах светится, но прическа… Кажется, он всю жизнь проводит в салоне.

— Берите того, что справа, — раздался голос сзади.

Стоит ли говорить, кому он принадлежал.

— Никита Владимирович, а вы что здесь?.. — впрочем, что бы он тут ни делал, по сравнению с моим он выбрал достойное занятие.

— Да вот увидел, что свет горит. Думаю, дай посмотрю, кто тут во внеурочное время трудится…

— Я задержалась, чтобы сделать отчет, — пробормотала я.

И какая теперь разница, что это правда? Обидно. Очень. Я почувствовала, как голос предательски задрожал.

— Да-да, конечно, я вижу, — согласился со мной Никита Владимирович.

То, что он видел, в комментариях не нуждалось. Сияющая надпись «Экскорт-услуги. Конфиденциальность, надежность, безопасность!» и полуголые мужики с ценниками.

Перенести это унижение было невозможно. Но самое ужасное было то, что на клавиатуру одна за другой стали капать крупные слезы. И остановить их никак не получалось.

— Лисова, прекратите это сейчас же, — строго сказал Никита Владимирович. — Я боюсь плачущих женщин, я не знаю, что с ними делать. Лучше расскажите, что случилось.

Почему-то его строгий голос меня моментом отрезвил. Истерики не случилось, и я довольно связно пересказала ему свои беды.

Свадьба сестры бывшего, куда нельзя приходить без пары, и отвратительный Павел Александрович, который умудрился сломать ногу, когда его не просили. К чести Никиты Владимировича надо сказать, что исповедь ценного сотрудника он выслушал очень серьезно, лишь в месте, где я добралась до банановой кожуры, он хохотнул. Почти без злорадства! Просто кремень человек!

— Так вы с Павлом Александровичем действительно встречаетесь? — спросил он, когда я рассказала свою историю.

Нет, ну серьезно, у меня тут практически жизнь рушится, а его интересуют такие глупости. Если честно, я бы с радостью ответила правду, но наш договор с любимым заказчиком не предполагал возможности такого ответа. Так что я просто со вздохом кивнула.

— Ясно, — сказал Никита Владимирович. — А во сколько эта ваша свадьба?

— В пятнадцать ноль-ноль в ресторане…

— Отлично, — не дослушав меня, сказал босс. — Значит, в четырнадцать тридцать я за вами заеду.

— Что? — я повернулась так резко, что мы чуть не столкнулись лбами.

— По-моему, все понятно. Я готов изобразить вашего молодого человека. Думаю, прикинуться бизнесменом у меня получится лучше, чем у него, — он кивнул на монитор компьютера, и я залилась краской.

— Но почему?

— Ну как вам сказать… Все-таки какой-никакой бизнес у меня имеется. К тому же… Вы уверены, что у этого парня есть еще какая-то одежда, кроме стрингов?

Очень смешно!

— Почему вы решили со мной пойти?

— Во-первых, я совершенно свободен завтра в пятнадцать ноль-ноль, во-вторых, меня уже лет сто не приглашали ни на какие свадьбы, а в-третьих, я хороший руководитель, который с чуткостью относится к проблемам сотрудников.

Ни одна из этих причин не показалась мне уважительной, но говорить ему об этом я не стала.

— Ну что теперь вы перестанете плакать и поедете домой?

— Нет, — совершенно честно ответила я, закрыв вкладку с платными мужчинами, за которой притаился экселевский файлик. — У меня еще отчет.

19

Когда стрелка часов подбиралась к четырнадцати тридцати, я уже была уверена, что Никита Владимирович не явится. Подумайте сами: с какой такой радости ему выбираться из своего очень коттеджа, задвигать за шторку Монсеррат Кабалье для того чтобы, взявшись со мной за руки, броситься в гущу пьяного народа, того самого народа, от которого Никита Владимирович и такие как он страшно далеки.

И все-таки в четырнадцать тридцать телефон, в котором я к тому времени разве что не прожгла дырку взглядом, зазвонил.

— Вы готовы? — поинтересовался босс.

— Еще как! — я вылетела из квартиры со скоростью пули.

— А что мы дарим? — спросил Никита Владимирович, когда я уселась рядом с ним на заднее сиденье той самой очень шикарной машины.

Я достала из сумочки симпатичный конверт, куда накануне стопочкой уложила купюры. Впрочем, открывать конверт я не стала. Пусть сумма останется моей тайной.

— Там деньги? — задал нелепый вопрос Никита Владимирович.

Я пожала плечами:

— А что, по-вашему, сам конверт ничего не стоит?

Никита Владимирович почему-то от души рассмеялся этой бородатой шутке. Впрочем, кто знает, может, в семьях олигархов такие шутки не в ходу. Видимо, они шутят так: «Ты представляешь, Рабинович подарил на свадьбу пустой дом на Рублевке!» — «А что, по-твоему, дом на Рублевке уже ничего не стоит?!». И все смеются.

— Спрячьте, — сказал мне босс. — Пусть это будет вроде премии, а подарок будет вот.

Он протянул мне открыточку, вернее не просто открыточку, а сертификат в мебельный салон «Антураж». Причем сумма, проставленная в сертификате, заставила меня ахнуть. Если тут на свадьбы дарят такие подарки, то я готова сочетаться законным браком прямо сейчас. И в выборе жениха буду совсем непривередлива. Суровый дядечка-водитель вполне сойдет.

* * *

Небольшой ресторанчик на окраине города. Все обустроено скромненько, но со вкусом.

Ладно, если честно, не очень скромненько и совсем не со вкусом.

Со столами буквой «П», жуткими лебедями из воздушных шариков, листами ватмана с кривоватыми надписями «Совет да любовь!» и гирляндами искусственных цветов по стенам.

— Спорим, на машине будет кукла? — шепнул мне на ухо Никита Владимирович.

— Даже спорить не буду. Как без куклы-то?

Кукла действительно была. Она сидела в белом платье на капоте, и на лице ее явственно читалось: за что?

Впрочем, рассматривать куклу мне было некогда. Из машины вышла Алена. И она, в отличие от ресторанного убранства, была действительно хороша. Все-таки девушкам идет быть невестами. Ну другим девушкам, конечно.

Девушки вроде меня, благополучно дожившие до двадцати шести лет и до сих пор не вышедшие замуж, относятся к идее бракосочетания с долей здорового скептицизма. Это годами выработанное умение.

Потому что если все родственники, которые собираются по нескольку раз в год по самым разным поводам, регулярно спрашивают: «А что же ты еще не замужем? Пора бы уже. Сколько это тебе?..», приходится научиться отвечать с независимым видом: «Вообще-то я не планирую», «Полагаю, институт брака уже устарел» или «Мы с моим молодым человеком решили подождать, пока он не заработает первый миллион».

Впрочем, последнее опасно: могут потребовать предъявить молодого человека, и ответ: «Он как раз сейчас уехал на раскопки в Египет, его научная работа требует постоянного присутствия» может не прокатить. В общем, как вы поняли, я замуж не хочу.

И глядя на Алену, которая лебедушкой выплывала из украшенного ленточками джипа, я совершенно не думала о том, какой фасон свадебного платья мне пошел бы и какую прическу к нему можно было бы сделать. И что в принципе я вполне могу позволить себе глубокое декольте, особенно если сделать его с выточками и с силиконовыми вставками. Ну, знаете, такие вставки… Так, я уже сказала, что я об этом не думала? Так вот не думала!

Молодые проследовали к столику, и все по очереди начали их наделять. Когда подошел наш черед, Никита Владимирович пожал руку жениху, а я протянула открытку невесте.

Похоже, мы были единственные, кто пришел с какой-то там жалкой открыточкой, поэтому молодая заглянула внутрь буквально одним глазком. И этот глазок вдруг стал очень широким, равно как и второй. На Никиту Владимировича посмотрели с большим уважением.

Аленушка зашептала мне на ухо:

— Может, хоть в этот раз тебе повезет. Антон, конечно, мой братец, но, честно говоря, тот еще козел! Хоть из копытца вроде и не пил…

Я засмеялась. Невесело так. Конечно, если бы сестрица Аленушка была права, а Никита Владимирович и правда имел ко мне хоть какое-то отношение, наверное, можно было считать, что мне повезло, и то не факт. Но увы, похоже, целью Никиты Владимировича была экскурсия в народ. Или еще что-нибудь столь же непонятное мне.

Церемония награждения была недолгой. Гостей манили те самые столы буквой «П», а тамаде не терпелось подпоить народ и перейти наконец к искрометным конкурсам. Я надеялась, что склады с бриллиантами загорятся еще до того, как эти конкурсы начнутся. А вот Никиту Владимировичу судьба его африканского имущества, похоже, вообще не волновала. Он чувствовал себя прекрасно, с удовольствием дегустировал оливье, радостно знакомился с соседями по столу и высоко поднимал бокал всякий раз, когда тамада витиевато предлагал выпить во славу чего-то важного.

Я же поднимала стопку с водкой. Ну как сказать — с водкой. В самом начале праздника я шепнула Никите Владимировичу, что предпочла бы не пить, после корпоратива это было очень важно. И он придумал спасительную вещь: постоянно наполнять мою рюмку водой.

— Главное, — шептал он мне на ухо, — после того как выпьете, морщитесь так, словно сжевали лайм без сахара, и тут же пейте сок большими глотками.

Я покосилась на босса с подозрением: это откуда же у него такие знания о жизни?

Как ни странно, Антон даже не подошел поздороваться. Наверно, прятал транспарант, которым собирался меня встречать. Он периодически мелькал среди гостей, один раз я даже поймала на себе его взгляд. Кажется, он все еще не верил своим глазам. А что, собственно, не верить? Вот она я, вот он, мой кавалер, весь из себя бизнесмен, а о щедрости нашего подарка за эти два часа, наверное, уже сложили семейную легенду, которую будут рассказывать потомкам.

Я добросовестно пила рюмку за рюмкой, Никита Владимирович общался с гостями. В общем, все шло неплохо. Так неплохо, что мы пропустили момент начала конкурсов.

Я недооценила желание своего босса окунуться в самую пучину народных игрищ. Я почему-то была уверена, что вся эта свадебная кутерьма покажется ему как минимум скучной, а вообще-то нелепой, но нет. Мой босс бросился в конкурсы с восторгом иностранного туриста, впервые увидевшего балалайки.

Он носил воду ложками, надувал шарики на скорость, а уж когда выяснилось, что нужно попасть в бутылку привязанным к поясу карандашом, без него не обошлось — это же родные канцтовары!

Если честно, болела я всегда за него. А учитывая, что все выигранные призы (блокнотики, рамочки для фотографии, поварешки и носовые платки) он тут же волок мне и вручал мне с таким видом, будто добыл звезду с неба — не меньше, болеть за него было приятно. И смотреть на него было приятно, и, кажется, не только мне. Похоже за каких-то пару часов он сделал с этой свадьбой то же, что и с нашей фирмой: всех в себя влюбил. Даже мама невесты стала оказывать ему знаки внимания.

До поры до времени мне удавалось наблюдать за этой вакханалией со стороны. Но все хорошее когда-нибудь кончается.

— Танец на газете! — объявил тамада.

И выяснилось, что этот конкурс парный. Даже не зная, в чем тут подвох, я не сомневалась: подвох был. И когда Никита Владимирович подбежал ко мне с приглашающим жестом, категорически отказалась:

— Не хочу я никаких танцев на никаких газетах. Пусть выиграет кто-то другой, вы и так уже всех победили, — горячо зашептала я ему на ухо.

— А я не хочу приглашать кого-то другого, — не менее горячо зашептал он мне. — Это может разрушить легенду.

Действительно, мой парень, танцующий с какой-то другой девушкой, — не совсем то, что я хотела бы здесь продемонстрировать. Так что я смирилась и вышла танцевать.

В принципе танцевать на газете несложно, особенно вначале. Просто танцуешь себе и все. Это даже может понравиться, особенно если вы красивая пара, все на вас смотрят, а ты пытаешься убедить себя, что головокружение вызвано чисто механическими причинами. Просто вы кружитесь слишком быстро, и что-то там такое происходит… Кажется, виноват мозжечок, но это неточно.

Подвох в том, что сходить с газеты нельзя, а ее постоянно складывают, вынуждая танцующих прижиматься друг к другу все ближе и ближе.

В результате места для танцев остается совсем мало, ровно столько, чтобы партнер мог стоять на одной ноге, пытаясь удержать партнершу на руках.

— Лисова, не ерзайте, я же вас уроню, и мы проиграем вот этим.

«Этими» были здоровяк раза в три крупнее Никиты Владимировича и его миниатюрная спутница. Я раздумывала: сказать ему, что «этим» мы в любом случае проиграем, или пускай какое-то время потешит себя надеждой?