Я с трудом сдержала смех. Чему-то похожему нас учат на всех тренингах. Позитивная мотивация называется. Странно, что у кого-то это срабатывает. У меня вот ни разу не получилось.

Почему я согласилась?

Потому что мне жалко было замотивированную по самые кончики ушей менеджера по уборке Раису Палну? Возможно.

Потому что я боялась семейного скандала? Вполне возможно.

Потому что мне страсть как не хотелось ползти на работу и усаживаться за прозрачную перегородку? Очень даже вероятно.

А еще потому, что целый год мне намекали на невероятную роскошь и запредельные чудеса в том самом «очень коттедже». И раз уж у меня появилась возможность хотя бы одним глазком взглянуть на это восьмое чудо света, глупо было ее не использовать. Хотя бы просто для того, чтобы убедиться, что никаких чудес там нет, и убирается тетя Рая в самом обычном загородном доме.

— Но ты не бойся, «генералить» сегодня не надо, посуду вымоешь, шкафчики протрешь, то, се… В общем, справишься, — радостно тараторила в трубку Раиса Пална.

Я позвонила завотделом и соврала, что мне срочно понадобилось уточнить кое-какие детали со вчерашним клиентом. А еще у меня талон к зубному. И у тети прорвало трубу. Но это не имеет отношения к делу. Главное, что сегодня на работе я не появлюсь.

Проблема была решена.

* * *

Водитель приехал ровно в семь. Я не очень разбираюсь в машинах, но эта была большая, черная и блестящая. Настолько большая, настолько черная и настолько блестящая, что сразу становилось ясно — жуть какая дорогая! А потом шофер так бережно открыл ее дверцу, что я поняла: эта машина еще дороже, чем я думала!

Дальше было не очень интересно: город за окном, поле за окном, лес за окном. А потом случился коттеджный поселок, который охраняли как американские военные базы в голливудских фильмах.

Но нам почти беспрепятственно удалось пробраться на территорию этого объекта, и передо мной предстал «очень коттедж».

Нет, он действительно был крут, красив и трехэтажен. Я едва не присвистнула, когда увидела всю эту роскошь. А потом не выдержала и все-таки присвистнула, как только до меня дошло, что в данном случае значит: «то, сё». Да тут целая армия уборщиков нужна!

И если Раиса Пална справлялась с этой хороминой, с этой огроминой в одиночку, чудесное и благодарное начальство должно было носить ее на руках.

Роскошный коттедж встретил меня громкими звуками AC/DC.

Вот уж удивительно!

Судя по тому, с каким восхищением отзывалась о своем хозяине тетя Рая, таких музыкальных вкусов у него не должно было быть и в помине. Если бы моя жизнь была не уныло-серой, а веселой и радостной, как у обладателей «очень коттеджей» и прочих хозяев жизни, наверное, я тоже была бы не прочь взбодриться с утра такой музычкой. Но в моей квартирке устроить что-нибудь подобное… Я даже представлять не стала, что сделают со мной соседи. Причем, совершенно заслуженно.

— Кухня там.

После «Здравствуйте!» это были первые слова, которые сказал мне водитель. И я пошла на звуки музыки.

* * *

Хозяин дома на кухне присутствовал. Но вот одежда на нем практически отсутствовала. Вернее, нижняя ее часть была на месте: какие-то балахонистые шорты. А торс оказался совершенно не прикрыт и вполне строен. Мне почему-то хозяин жизни, «очень коттеджа» и Раисы Палны в придачу представлялся грузным мужчиной за пятьдесят.

Ну и ладно. Их сейчас полно — молодых и успешных.

Хозяин пил кофе и просматривал утреннюю прессу. Опять же ничего удивительного. Думаю, и то и другое бодрит не меньше, чем тяжелая музыка.

Он, видимо, почувствовал, что уже не один, а может быть, увидел мое отражение в окне. Во всяком случае, он обернулся, и после этого относиться к происходящему спокойно я больше не могла. На меня из-под стильных очков смотрел он — Никита Владимирович. Всеобщая любовь и моя нелюбовь.

Черт, как же я раньше не догадалась! Кто еще мог так обаять непреклонную и суровую Раису Палну.

— Лисова? — то ли очки делали глаза моего босса такими огромными, то ли действительно он был ошарашен.

Музыка тут же стихла.

— А что вы здесь… — он замолчал на полуслове.

Наверняка, следующим должно было стать «делаете». Но оно не случилось, кажется, он все понял сам.

— Вы племянница Раисы Павловны?

Я кивнула. А что мне оставалось делать? Состав преступления налицо. Отнекиваться бесполезно.

— Так это вы?.. — он снова замолчал. И это молчание мне совсем не понравилось. Я видела, что где-то там, в районе его высокого лба, идет какой-то мыслительный процесс. И результаты этого мыслительного процесса почему-то сильно не в мою пользу.

— А вы разве не работаете сегодня?

Черт, как неловко-то вышло. Я чувствовала, что краснею.

— Пришлось еще раз встретиться с заказчиком, чтобы уточнить кое-что по ценам. А еще — талончик к зубному. И прорванная труба… — я в точности повторила то, что завотделом скажет боссу, когда тот поинтересуется, куда делась любимая груша для битья и идеальный объект для искрометных насмешек.

— Ясно…

На его лице, как ни странно, не было обычной улыбки. Без улыбки он смотрелся непривычно. Представьте себе: пришли вы в Лувр взглянуть на Джоконду… Ну, ладно, понимаю, перебор. Заглянули в интернет, а там Джоконда — печальная и растерянная.

Черт, ну не настолько же растерянная!

Не может человека так огорчить тот факт, что его сотрудница прогуляла работу для того, чтобы помочь любимой тетушке. По большому счету, эта история вообще должна свидетельствовать в мою пользу, а не наоборот.

Если только…

Жуткая догадка заставила мое сердце уйти в пятки и провалиться еще ниже, туда, в подвал дома, где наверняка есть сауна и тренажерный зал.

— Знаете, Лисова, — снова заговорил мой начальник, — не нужно сегодня уборки. Скажите Раисе Павловне, что я даю ей выходной. А водитель отвезет вас домой. Зубы — это очень серьезно. Как известно, улыбка — главное оружие продавца.

Я смотрела в лицо своему боссу. И как продавец он был совершенно безоружен.

3

Путь назад занял целую вечность и еще чуть-чуть. Все это время я рисовала себе картины одна другой страшнее, рука сама собой несколько раз тянулась к сумочке — достать телефон, позвонить тете Рае и выяснить, насколько близки к реальности мои самые ужасные подозрения. Но мне всякий раз удавалось одернуть непослушную конечность: вести подобные беседы в присутствии водителя было совершенно не к чему.

Наконец я выбралась из дорогущей машины, дождалась, пока она продемонстрирует свой задний бампер на выезде из двора, и торопливо набрала номер.

— Значит так. Тряпки, губки и все остальное лежит… — не дожидаясь вопроса, начала инструктировать меня тетя Рая.

Прежде чем у меня получилось вставить хоть слово, я узнала все о местонахождении стратегически важных объектов в доме моего босса.

— Стой, стой! — мне еле удалось вклиниться в обрушившийся поток ценных указаний. — Он сказал сегодня не надо убирать… А теперь внимание: вопрос. Что ты ему говорила про меня?

— Я? — голос тетушки сделался таким важным, что стало понятно: будет врать.

Вранье мне сейчас без надобности.

— Мне нужно знать точно, что ты говорила ему обо мне, а главное — о моей работе.

— Ну, понимаешь… — в голосе тети Раи слышалось некоторое смущение, и это был практически смертный приговор, потому что смутить ее невозможно.

— Говори как есть.

— Я немножко поделилась с ним твоими проблемами на работе…

Я чуть не застонала в голос.

— В каких именно выражениях ты ими делилась? — хотя спрашивать не стоило. Уж выражения-то я могла себе представить.

— Ну… Возможно, в резковатых… Никита Владимирович приятный и отзывчивый человек, и у него тоже торговая компания, я и подумала…

К этому моменту в речи драгоценной родственницы я уже практически билась головой о подъездную дверь.

— …вдруг он на тебя глянет, может, и предложит у себя хорошую должность.

— Предложит, обязательно предложит, — сказала я в трубку и отключилась.

Ну почему я не додумалась взять с драгоценной тетушки подписку о неразглашении?

Вот и всё. Была у меня работа, и нет у меня работы. А уж с той рекомендацией, с которой меня выпрут, шансов, что я ее когда-нибудь вообще найду, практически нет. По крайней мере в этом столетии. И в этой галактике.

Раз уж мои зубы вполне себе обойдутся без зубного, трубы у тетушки тоже в полном порядке, встречаться с клиентом я не собиралась с самого начала — получается, у меня вроде как последний законный выходной. Потому что завтра я стану безработной. И нужно провести его…

Стоп!

Что-то в мелькнувшей мысли было важное. Разумеется, не в той части, что касалась безудержного веселья в последний выходной, а раньше. Заказчик! Ну конечно, у меня в портфеле сейчас лежит последняя возможность получить хоть какие-то деньги.

Если вчерашний большой заказ от приятного и славного мужчины пройдет по бухгалтерии, то меня выпрут с работы не с фигой в кармане, а с очень даже приличными процентами, на которые я смогу прожить месяца три уж точно. И кто знает, вдруг за это время я доберусь до соседней галактики и найду-таки работу.

Я скрутила волосы в тугой узел, нарисовала себе лицо, упаковалась в деловой костюм и ослепительно улыбнулась перед зеркалом. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы у меня на лбу было написано: мой босс узнал, что я говорю о нем за спиной, и в ближайшие пятнадцать секунд планирует меня уволить. На лбу надо написать что-нибудь более жизнеутверждающее.

* * *

Я зашла в кабинет нашего завотделом, сияя улыбкой победителя всего на свете во всех категориях.

— Ты же собиралась к зубному? — продемонстрировал он отличную память и внимание к частным делам сотрудников.

— Собиралась, — улыбалась я во все тридцать три. Так, градус улыбки, пожалуй, стоит снизить, иначе он воочию убедится, что все зубы, вплоть до «восьмерок», у меня в полном порядке. Да и не может быть настолько довольной рожи у человека, которому предстоят пытки в кресле стоматолога.

Я достала бланк заказа и протянула начальнику. Он прочитал, тоже ослепительно улыбнулся, а дальше сделал то, после чего я решила, что из нас двоих к врачу нужно не мне. И не к стоматологу.

Продолжая радостно улыбаться, завотделом начал рвать бланк на мелкие кусочки. Может быть, ему уже сообщили о том, что я нынче персона нон-грата? Но даже это не повод отправить в мусорку такой крупный заказ.

— Фирма «Солярис», — со смехом сказал он. — Скажите-ка, Лина, а вас не смутило, что им вдруг понадобилось так много канцтоваров?

Возмущение варварскими действиями застряло у меня в горле, не успев вырваться наружу. Я ничего не ответила, но про себя подумала, что да, смутило.

— И вы наверняка носили им образцы, — он улыбался, как фокусник, который достал из пустой шляпы кролика и теперь наслаждается изумлением публики. — В этом же нет ничего странного! Разве может нормальный человек купить папку, предварительно не ткнувшись в нее носом?

Я без сил опустилась на стул. Мой последний шанс уплывал в далекую даль, даже не помахав ручкой. Неужели это все какой-то глупый розыгрыш?

— Да-а, Лисова, — продолжал плясать на моих костях завотделом, — сколько вы у нас работаете?

— Полгода, — выдавила я. — Семь месяцев, если точнее.

— Удивительно, остальные агенты нарываются на «Солярис» в первые недели, ну максимум месяц работы… По крайней мере, теперь понятно, почему вы не делаете особых успехов.

— Что за «Солярис»? — раз уж лодка моей жизни идет ко дну, я имею право знать, кто пробил в ней днище и насыпал камней.

— Владелец фирмы — бывший однокашник нашего Никиты Владимировича. Что они там сто лет назад не поделили, не знаю. Но у него установилось стойкое неприязненное отношение к нашему боссу.

Сдается мне, владелец «Соляриса» тот еще засранец. Но я не могла не почувствовать в нем родственной души. Стойкое неприязненное отношение к боссу — вот прям мое. Мы с этим «Солярисом» могли бы на этой почве даже подружиться, тем более мужик-то симпатичный. Стали бы периодически напиваться с горя, и третий тост у нас бы не менялся из года в год: «Чтоб ему пусто было!», и не нужно было бы называть, кому именно, все понятно без слов.

Но, похоже, этой дружбе уже никогда не случиться. Судя по всему, «Солярис» подложил мне какую-то крайне неприятную свинью.

— Они издеваются, — продолжил завотделом. — Приглашают к себе новичков, если те звонят, отбирают у них кучу времени, создают огромный заказ, но, разумеется, никогда его не выкупают.