— Привет, ну как у тебя все прошло? Все живы? Никто не пострадал от остро наточенного карандаша?

Павел Александрович, кажется, тоже был в прекрасном настроении. Вообще-то просто Паша. Мы давно уже решили, что в рамках существующей легенды обращаться друг к другу на «вы» будет как-то странно.

— Все прошло отлично, — преувеличенно бодро заявила я, судорожно прикидывая, как бы сообщить ему главную новость.

— Вот и хорошо. Раз ты освободилась, есть одна потрясающая идея. Я рядом, сейчас подъеду.

Наверное, надо было отказаться от встречи. Но я не успела. А может, так и правильно. То, что я собираюсь сказать, лучше говорить не по телефону.

Почему-то я себя чувствовала неловко, словно мы и правда встречались, а не морочили людям головы.

Он подъехал радостный и улыбающийся, и от этого мне почему-то еще больше стало не по себе. Мне даже пришлось себе напомнить: в конце концов, у нас был ненастоящий роман, так что и разрыв должен быть ненастоящим.

Паша вышел из машины и уже готов был открыть передо мной дверцу.

— Нам нужно расстаться! — выпалила я первое, что пришло в голову, — ну, вернее, не расстаться, мы же не встречались на самом деле… Так что нам нужно сделать вид, что мы расстались…

Все правильно. Нечего тянуть кота за хвост. Лучше сразу.

— И почему же? — от его хорошего настроения вмиг не осталось и следа.

И снова я не раздумывая говорю чистую правду. Ведь так поступают друзья, верно?

— Дело в том, что теперь я кое с кем встречаюсь….

— Да, конечно, я понимаю, — пробормотал мой лучший друг.

Или уже не друг? Или, по крайней мере, не лучший? Сейчас бы я уже никак не определила наши отношения.

— Ну что ж. Значит, мое предложение отпраздновать тренинг снимается как неактуальное, — он снова улыбался, но уже иначе. — Думаю, у тебя уже есть совместные планы с твоим молодым человеком…

Мне совсем не хотелось отвечать на это. Тем более что ничего совместного у меня ни с кем не панировалось. Но, к счастью, и не пришлось.

Из дверей офисного здания вышла художница. Огромная папка в одной руке, еще одна, не меньше, в другой. Она попыталась переложить все это под мышку, но не преуспела: папки рассыпались по тротуару.

Все-таки не просто так я ее выбрала. Почувствовала родственную душу. Я бы и сама поступила точно так же. А может, не удержала бы равновесие и вовсе упала.

Я собиралась броситься ей на помощь, но Паша меня опередил: подбежал и начал поднимать папки.

— Спасибо большое! — художница явно была тронута. — Вот. Подержите, пожалуйста, буквально минутку, мне только вызвать такси… — забормотала она, пытаясь открыть сумочку и ничего при этом не уронить.

— Зачем вам такси? Я подвезу куда нужно.

— Что вы… Вдруг вам не по пути, — Светлана, близоруко щурясь, всматривалась в нежданного помощника.

— А вот это мы и выясним!

Не дав девушке опомниться, он понес ее инвентарь в машину.

— Вы его знаете? — обеспокоенно шепнула она мне на ухо. — Он точно не маньяк?

Я задумалась. Вообще-то мы многого не знаем о своих друзьях. И теоретически Паша может оказаться маньяком. Правда, вероятность этого стремится к нулю.

Больше всего мне хотелось сейчас сказать: впервые вижу этого типа, но он кажется мне подозрительным. Но вместо этого я ответила:

— Он хороший. И мы друзья.

* * *

Почему-то от разговора с Пашей и от того, как он закончился, остался неприятный осадок. А растворить этот осадок было не в чем. Потому что никаких новостей с орбиты пока не поступало. Меня даже не спросили, как все прошло!

Я вернулась домой, намереваясь сидеть весь вечер с мрачным видом, смотреть какую-нибудь печальную мелодраму, и размышлять о бренности бытия. Но планам этим не суждено было осуществиться. Кино только подходило к самому слезоточивому моменту, когда раздался звонок.

Несколько секунд я сдерживала порыв ответить сразу же. Еще не хватало, чтобы он думал, будто бы я с утра до вечера сижу и гипнотизирую телефон в ожидании звонка.

— Привет. Что нового в космосе? — я говорю совершенно спокойно. Да я бы выиграла чемпионат мира по невозмутимости!

— Трудно сказать… Но пока я был там, вроде все шло неплохо…

— А сейчас ты где? — сердце замерло.

— Подъезжаю к тебе, удалось вырваться раньше. И мне просто необходим отчет о том, как прошло ответственное мероприятие!

Я щелкнула пультом. Да кому вообще нужны слезливые мелодрамы!

33

Счастье — это не монолитная конструкция. Оно складывается из маленьких кусочков, как узор в калейдоскопе — из цветных стеклышек. Если таких стеклышек много — как их ни расположи, как ни поворачивай магическую трубочку — получится красиво и радостно.

В картину счастливого ноября эти стеклышки сыпались часто и обильно. Вот мы с Никитой на заднем ряду кинотеатра — в 3D-очках. Кто сказал, что взрослым людям не нужны мультфильмы? И кто сказал, что мы взрослые люди?

34

Когда мне позвонила Кристина и сказала, что нужно срочно встретиться, чтобы по-дружески пообедать и поболтать о том о сем, мне как-то сразу стало не по себе.

Вообще слова «Кристина» и «дружеский», собранные в одном предложении, несколько напрягают.

Оставшиеся два часа до обеденного перерыва прошли нервно. И ведь даже поделиться этим беспокойством не с кем. С лучшим другом Пашей мы теперь созваниваемся редко и говорим в основном о принтерах. А Никита снова подался куда-то в дальние края, на этот раз на целых три дня. Он и раньше часто уезжал, но тогда все было иначе и дни его отсутствия не становились такими невыносимо долгими.

Я уже битый час сидела, уставившись в монитор, силясь придумать хоть какой-нибудь слоган для рекламной кампании. Ничего умнее, чем «Мелочи — это вам не мелочи!» в голову не приходило.

Пить кофе вместе с коллегами около автомата не хотелось. Я уволокла свою чашку в норку, но, как выяснилось, исключительно для того чтобы пролить ее на клавиатуру.

В общем, день не задался.

Тогда я еще не знала, насколько.

Мы встретились в кафешке неподалеку. Кристина оглянулась по сторонам, чтобы проверить, нет ли рядом кого-нибудь из коллег, и достала из сумочки смартфон.

Я внутренне сжалась: неужели опять веселые картинки? В прошлый раз она меня порадовала фотографией со свадьбы. Интересно, какого компромата нарыла сейчас, почему решила на этот раз не рассылать его по корпоративной почте, а показать лично.

Я вспоминала все наши с Никитой «прегрешения». Вряд ли папарацци забрались в очень коттедж или ко мне в квартиру. А на людях мы себя вели, в общем-то, прилично, так что вряд ли Кристине удастся меня поразить.

Она покопалась в телефоне и со вздохом протянула его мне. При этом смотрела на меня грустно и сочувствующе, как хозяйка на котика, которого очень жалко, но кастрировать все-таки придется.

Передо мной была страничка в соцсети все той же Ольги-акулы. Фоточки, фоточки, фоточки. Так много фоточек, словно хозяйка страницы решила задокументировать каждую минуту своей жизни. Впрочем, если сравнивать с фотографиями полугодовой давности, сразу бросается в глаза: Ольга теперь была не такой стройной, как раньше. Но все такой же улыбающейся и довольной. И причина отличного настроения видна невооруженным глазом: под стильным пиджаком явно прорисовывался округлившийся животик. Да собственно все фотографии были сделаны так, чтобы он был хорошо заметен.

Для тех же ненаблюдательных зрителей, кто почему-то не понял, в чем там дело, фотографии делались на фоне детских кроваток, стоек с игрушками, возле колясочных рядов.

Все это вряд ли произвело бы на меня особое впечатление — пусть г-жа Клылова мне не слишком симпатична, я бы даже за нее порадовалась. Если бы на большинстве этих фотографий не присутствовала одна весьма неожиданная деталь. Никита Владимирович то и дело мелькал где-то рядом на заднем плане, с пакетами в руках и с совершенно ошалевшей физиономией.

Я смотрела на эти фотографии, не зная, что сказать.

Как будто бы весь нажитый непосильным трудом словарный запас враз собрал чемоданы и куда-то съехал. Это было настолько невозможно, что я скорее бы поверила в существование параллельной реальности, потому что Никита, с которым мы несколько дней назад взбирались на крышу многоэтажки, чтобы посмотреть на город с высоты, и Никита, который смущенно держит пакетики возле своей беременной акулы, не могли быть одним и тем же человеком.

Я посмотрела на дату. В тот день мы, кажется, собирались встретиться, но он сказал, что у него дела.

Я забыла, что рядом сидит Кристина, потягивая кофе, я забыла, где я, и, честно говоря, с удовольствием забыла, кто я.

Я с жадностью листала фотографии — снимок за снимком, день за днем, пытаясь сопоставить даты и события.

Первое их совместное фото было сделано полторы недели назад. Похоже, до этого времени Никита то ли не подозревал о сложившейся ситуации, то ли никак не участвовал в жизни будущей матери. Или просто не попадал в кадр Ольги, которая почему-то считает, что обязана отчитаться человечеству о каждой съеденной калории и о каждом сделанном шаге.

Полторы недели назад фото из кафе. Вообще-то фотографировали салат, но кусочек Никиты Владимировича тоже мелькнул.

И снова я пытаюсь вспомнить тот день. Кажется, тогда я допоздна задержалась на работе, потому что накопилось… Или он сказал, что накопилось у него?

Не помню. В последнее время дни шли один за другим — яркие, цветные и счастливые. Кто бы стал их считать?

Я отвела взгляд от экрана и подвинула Кристине телефон. В конце концов, какой смысл мучить себя изображениями, если все уже ясно.

Мой обед остыл, а обеденный перерыв двигался к финалу. Да и есть что-то уже не хотелось. Я сделала глоток кофе. Горький же какой!

— Козел! — сказала Кристина. Похоже, ее словарный запах вовсе не собирался отправляться в дальние края. — Ты из-за него такого мужика бросила! А он…

Я посмотрела на Кристину удивленно. А вдруг она и правда считает, что мы подруги? А «такой мужик» — это, наверное, Паша Александрович.

— Я его не бросала, — пробормотала я, глядя в окно. — Я вообще не в его вкусе.

— Да? — Кристина посмотрела на меня уже с интересом.

— Да. Ему нравятся серьезные дамы, которые не попадают в глупые ситуации.

35

Итак, первое собеседование. В этот раз я входила в дверь осторожно, по сторонам не глазела. Главное — никого не сбить с ног! Я уже знаю, чем это может закончиться.

Местечко тут было совсем не такое, как на моей прошлой работе. От центра — далеко. Да и вообще все агентство легко поместилось в одном кабинете.

Здесь не было перегородок из оргстекла, не было косых коллежьих взглядов, зато две симпатичные барышни увлеченно обсуждали, какие рамки лучше: четкие или размытые, сопровождая беседу словами «концептуально» и «постмодернизм».

Когда я застыла на пороге, девушки прекратили разговор и обратились ко мне:

— Ой, а вы и есть новенькая? Мы вас ждем.

— Не знаю, я на собеседование… А там видно будет.

Одна из девушек — рыженькая в конопушках — сообщила:

— Я — Эля, она — Аля, — кивнула она на свою оппонентку. — У нас тут все на «ты». А Виктория Сергеевна пока занята, — понизив голос до шепота, она сообщила страшную тайну: — С заказчиком разговаривает. А хочешь кофе? Вот посмотри, что ты думаешь об этом?

Минут через десять мы уже втроем вовсю обсуждали проект. Рамочки мне были как-то по барабану — хоть четкие, хоть размытые. А вот слоган рекламной компании для такси: «Мы разучим вас ходить!» казался несколько спорным, хоть и оригинальным.

Когда через полчаса из кабинета вышла хозяйка агентства, высокая красивая женщина лет тридцати, у нас уже было очень шумно.

— Ангелина Лисова? — строго спросила она.

Я едва удержалась от того, чтобы спрятать чашку кофе за спину, но на всякий случай вытянулась и робко проговорила:

— Да, я.

— Вижу, вы включились в процесс. Это хорошо. Зайдите, обсудим условия, оплату, обязанности.

Я прошла в кабинет, и вслед мне неслось:

— Удачи!

* * *

— Я посмотрела ваше портфолио, очень недурно. Я так понимаю, опыта у вас мало, профильного образования нет…

Если бы только что она не сказала, что мы будем обсуждать условия моей работы, я бы решила, что меня не взяли.

— Найдите себе какие-нибудь онлайн-курсы, семинары, я посмотрю, какие из них толковые, и обязательно поучитесь, особенно поначалу. Хотя в нашем деле мозги и опыт стоят любого образования.

Судя по всему, у самой хозяйки агентства и того и другого было в избытке.