— Невельская, к телефону! — прокричала Маша, младший редактор.

Кстати, недовольно прокричала. Машка тайно недолюбливала Лену поди знай за что, ну вот недолюбливала, да к тому же это был уже пятый с утра звонок Лене, и все на служебный телефон.

Перехватывая у нее трубку, Лена дружелюбно улыбнулась, не добившись взаимности, Машка сунула раздраженно телефон ей в руку и демонстративно отвернулась.

Глупая девочка, что же поделать.

— Да! — додумывая мысль грустную, отозвалась на призыв абонента Лена.

— Вы очень ценный работник, — услышала она знакомый низкий голос, не утрудившийся «здравствованием».

«Эротичный! Вот какой у него тембр! — промелькнула предательская по отношению к ночному решению мысль. — Даже мурашки по спине!»

— Мне мягко, но категорично отказались дать номер вашего сотового телефона, — продолжил обладатель эротичного тембра.

— Любят! — подтвердила Лена его предположения. — Записывайте.

Продиктовала номер мобильного и домашнего телефонов.

— Я смог разгрузить среду, — сообщил господин Арбенин. — Среда вас устроит?

— Да, вполне.

— Вы сможете подъехать за город?

— Смогу. Во сколько?

— Давайте пораньше, скажем часов в двенадцать? Сможете?

— Конечно смогу, Денис Васильевич! — бравурила от душевного подъема Ленка.

— Договорились. Записывайте, я расскажу, как проехать.

Арбенин обстоятельно все объяснял, с деталями и дорожными ориентирами, с расстояниями между ними и даже не забыл упомянуть коварные колдобины на дороге, которые следует объезжать.

— Записали?

— Да.

— Тогда до встречи.

— До свидания, Денис Васильевич.

Ой-ой-ой, как официально!

Ленка показала язык трубке, из которой неслись короткие гудки отбоя, и тут же напомнила себе: «Никаких личностных отношений, Лена!»

Ах да, да, да, никаких!


Денис нервничал, когда ей звонил. Нервничал, и все — и поди пойми почему!

Он потратил полдня на бумажные дела и чиновничьи кабинеты, без этого тоже никуда, что ж поделаешь. Пересмотрел свое расписание, кое-какие дела нетворческие отложил на другое время, перенес недоговоренные окончательно встречи, освободив среду для Елены Алексеевны.

Она ему не понравилась при первой встрече. Ну, не совсем так, как женщина понравилась, и все такое, в том смысле, что «и неплохо бы», и с интересом — в мужском ключе. Не понравилась как личность — уж больно потешалась над ситуацией, язвила потихоньку, посмеивалась скептично. Согласитесь, раздражит любого нормального мужика. Но тогда он не знал, что она Невельская, теперь знал, и это сильно осложняло дело.

«Какое дело? — шумнул он на себя мысленно и сам себе ответил: — Любое!»

Вот так вот! Любое дело это осложняло, потому что он думал о ней. В субботу подумал немного, отвлеченно, оценив женские достоинства и прелести, и перестал. А вчера, в воскресенье, и до настоящего момента — думал, вспоминал, по-всякому и разное.

Ему понравился ее сын. Надо же — Василий Федорович! Но, странное дело, как-то естественно и правильно было обращаться к этому мальчишке по имени-отчеству.

И много еще чего понравилось Денису Арбенину: их дом, единение, взаимная любовь, которую ни мать, ни сын не пытались скрывать, тепло, которое они создавали вдвоем и распространяли вокруг.

Денис периодически тряс головой, стараясь прогнать непрошеные, навязчивые мысли. Зачем? Надумать он все равно ничего не надумает и понять не поймет, пока в голове только вопросы и недомолвки и нет никакой четкой, конкретной мысли.

А подвергать анализу — извините, это, как известно, не про него!

Про дело, которым они собираются совместно с Еленой Невельской заняться, он все решил и настоит на его реализации, убедит ее.

Впрочем, убеждать вряд ли придется, она молодец, профессионал и влюблена в работу, которой занимается. А значит, у них получится. Соберутся, наметят план действий необходимых и сделают.

А там…

— Тьфу ты! — сплюнул от досады Денис, сворачивая на поселковую улицу.

Арбенин соскучился по своему дому за эти дни. Он любил тишину, спокойствие несуетливое, основательность и постарался обустроить свою жизнь именно так. Загнав машину в гараж, закрыл ворота и прошел в дом, привычно погладил ладонью поверхность столика в прихожей — здоровался. Переоделся и отправился пешком в мастерские на окраину поселка, делом изгонять непонятные, суетно-глупые мысли из разума. И так, почитай, три дня бездельничал!

Во вторник вечером он позвонил Лене, на сей раз не забыв поздороваться:

— Добрый вечер.

— Здравствуйте, Денис, — вторила ему нейтральностью тона она.

— Звоню уточнить, не изменились ли ваши планы. Вы приедете завтра?

— Ничего не изменилось, обязательно приеду! — рапортовала по-пионерски Ленка.

— Хорошо. До завтра. Передавайте привет Василию Федоровичу.

— Всенепременно! — дурачилась ершистая барышня Невельская.

Он хмыкнул в ответ, ничего больше не сказал и положил трубку.

— Тебе привет от Дениса Васильевича! — сообщила она Ваське весело.

Васька кивнул и высказался с серьезным видом:

— Он хороший. Не зря ты его так долго ждала.

— Это в каком смысле ждала? — подивилась заявлению Лена.

— В смысле работы, интервью с ним. А ты, Лена, про что?

— Про то же! — поторопилась уверить она.

— Ой ли? — не поверил умный Василий Федорович. — Ты что, влюбилась в него?

А Ленка, отчего-то струхнув, быстренько перенаправила разговор в легкую шутку:

— Конечно! Ты же знаешь, как я влюблена в его работы!

— И при чем здесь это? — не дал сбить себя с панталыку Васька. — Ты в него, в мужчину, влюбилась!

А Ленка распрямилась на стуле, посерьезнела сразу, как страну добровольно мобилизовалась защищать, и решительно отвергла утверждение:

— Нет! — И еще раз, для себя: — Нет!

— Ну и зря! — пожурил Васька. — Мы с Зоей Львовной это обсуждали.

— О господи, что вы такое там обсуждали? — переполошилась она.

— Лен, ты что? — даже слегка обиделся Васька. — Разумеется, я не сказал, что вы еще раз встречались и работали тут за компом. Мы обсуждали, что вы друг другу подходите.

— Это по каким статьям? — немного отпустило ее.

— Ну, у вас общие интересы. Правда, Зоя Львовна про это не знает, это мой аргумент, и это раз! — делился рассуждениями Васька. — Возраст у вас подходящий. Зоя Львовна говорит, когда мужчина старше женщины на семь лет, это самая лучшая разница, и это два. Вы оба не женаты, и это совсем три!

— Все это ерунда, и это четыре! — предприняла попытку закрыть тему Лена.

— Нет, Лена, это не ерунда! — не дал сбить себя с темы Васька. — Поди найди сейчас мужика хорошего! Фиг, обыщешься! А у тебя еще и довесок, то есть я.

— Не смей так говорить! — потребовала Лена. — Ты мое счастье, радость и гордость, а не довесок! И я больше не хочу слушать эту чушь!

— Ну и чего ты расстроилась? — подошел к ней и обнял, успокаивая, Васька.

— Да не знаю! — вздохнула Ленка, прижимая его к себе. — Не знаю!

— Лен, ты, главное, не бойся ничего, и все будет хорошо! Ну, не нравится тебе этот Денис, и ладно! Чего ты?

— И ладно! — согласилась она.

Но почему-то ей захотелось заплакать. Она сдержалась, сильно зажмурилась и крутнула головой, пока Васька не видит, не разрешив себе раскисать.

«Привет!» — махнула ей недавно поселившаяся незваная и непонятная, но плотно обосновавшаяся усталость.

Откуда что взялось? Какая усталость непомерная?

Она ж не мешки ворочает, в конце концов, — работает в свое большое удовольствие!

«А и черт бы с ней! — подумала, отмахиваясь, Ленка. — Само пройдет!»


Трасса в сторону области утром рабочего дня радовала отсутствием пробок и редкими машинами. Получая удовольствие от такой спокойной, недерганой езды, Елена Алексеевна предалась философским размышлениям.

Как водится, мысль, оттолкнувшись от какого-нибудь воспоминания, странным замысловатым путем углубляется в такие дебри, что только удивляться приходится: «И как меня сюда занесло?»

Вот и ее занесло.

Ленка вспомнила про вчерашний разговор с Васькой, улыбаясь его мудрости недетской, скакнула на то, что ему надо кроссовки новые купить и куртку осеннюю, покружилась вокруг хозяйственных насущных проблем, напомнив, что их бы надо переделать до маячившей впереди командировки. От этой отправной точки — о работе, что «тот абзац придется все-таки полностью переделать, и хорошо бы туда фотки вставить…» — на кодовом слове «фотки» спланировала в предстоящую встречу.

Пугливо, на мягких лапках, обошла сторонкой свое личное, непонятное отношение к господину Арбенину: «Нет, нет, не про это!» — и двинулась дальше: «Вот странное дело, когда заканчивается какой-то этап в жизни, это всегда ужасно болезненно! Мы не хотим, мы привыкли, адаптировались, устроились и смирились с тем, что имеем, а оно начинает рушиться. А мы кричим: «Нет, нет!», хватаемся за распадающееся, стараясь восстановить, собрать как-то, а оно неотвратимо и стремительно рушится, как дом в землетрясение. И мы разочаровываемся до дна души, болеем потерей, чувствуя, что просто умираем от боли! А на руинах, погребая их под собой, вырастает нечто новое, незнакомое и очаровывает нас вновь жизнью. И вот мы уже увлеченно это новое выстраиваем, окучиваем, холим-лелеем, влюбляясь в свою новую жизнь. А иногда, очень редко, это новое очарование приходит, минуя разрушение и боль разочарований, само собой, как Божий подарок!»

— Ах черт! — спохватилась Ленка, в последний момент заметив один из ориентиров, указанный Арбениным. И, нарушая правила, успела перестроиться — спасибо, не было в этот момент едущих сзади! — и повернула на дорогу к нужному поселку. — А не надо бредить за рулем! — поругала себя она.

Инструкции она все выполнила, колдобины добросовестно объехала и теперь медленно катила по улице, выискивая взглядом нужный дом.

Искать и не пришлось, так как высоким «маяком», мимо которого точно не проедешь, у распахнутых ворот на участок стоял Денис Васильевич Арбенин, вышедший самолично ее встречать. Вот такую честь оказал!

Ленка, повинуясь его жесту, заехала в ворота и остановилась перед дверями в гараж. Денис закрыл ворота, подошел к машине, открыл дверцу и протянул ей руку, чтобы помочь выйти:

— Здравствуйте, Лена. Вы точны.

— Пробок не было, повезло! — бодро отозвалась она, оперлась на его руку и выбралась из машины. — Здравствуйте, Денис! — И взяла с заднего сиденья сумку, портфель и ноутбук.

— Я возьму, — распорядился он, забирая у Ленки багаж. — Вы всегда так экипируетесь?

— Да, но я уже привыкла!

И подумала, а не слишком ли она бурлит весельем чрезмерным?

«Да уж, перебор! — оценила она свое нервное поведение. — Сбавь обороты, Лена, ничего уж такого выдающегося не происходит, чтоб фонтанировать!»

Сбавить не удалось, несмотря на уговоры и мысленное поругивание себя, в данный момент не очень любимую за эту бодрость преувеличенную.

— Ну что, за работу! — в том же ключе звенела голосом неуспокоенная Елена Алексеевна.

— Да, — ровно, хладнокровно согласился с предложением господин Арбенин.

Вот! Вот у кого надо поучиться спокойствию!

«Бу-бу-бу-бу», — про себя всякое разное нелицеприятное долдонила Ленка. Ровно до того момента, когда они вошли в дом через большую двустворчатую дверь в прихожую. Ленка сразу же увидела рядом с дверью, у стены невысокий столик, выполненный в стиле позднего классицизма, — и пропала!

Забыв в момент, о чем говорила, и чем была недовольна, и что отвечал ей Арбенин, впрочем, он, кажется, молчал, но и этого она уже не видела, не слышала…

Осторожно, еле касаясь, провела кончиками пальцев по наборной столешнице, присела на корточки, рассматривая и трогая рисунок тонкой резьбы на небольшом бортике, опоясывающем окружность стола. Долго рассматривала затаив дыхание.

Немного передвинулась, проведя пальцами по всей длине причудливо изогнутых передних ножек. И, забывшись окончательно и бесповоротно, встала на колени и нырнула головой под столик, рассматривая его изнанку.

Вынырнула, насмотревшись, села на пятки, не удержалась, еще разок легко провела по бортику и подняла глаза на Арбенина, снизу вверх.

Он стоял все это время, терпеливо ожидая ее, скрестив руки на груди, опершись левым плечом о притолоку у двери.

— Это ваше! — как обвинила в чем, заявила она. — Этой работы ни в одном каталоге нет, и она нигде не выставлялась!

— Это одна из первых моих работ. Я не внес ее в каталог, для себя делал.