В день моего рождения я зашла в зелено-стеклянный таунхаус, и волосы у меня на голове встали дыбом: все вокруг было разворочено, стулья опрокинуты, диванные подушки сброшены на пол вперемежку со смятыми журналами, одеждой, остатками какой-то еды и бутылками из-под пива, даже тяжелые столы из стекла и металла были сдвинуты со своих мест, и это вызывало во мне какое-то особенное отчаяние. Как раз сегодня я собиралась отпроситься у Тиши пораньше и устроить скромный званый вечер, уже пригласила к себе Наташу, Светочку, Олю, наварила глинтвейна. Лара, у которой сегодня выходной, обещала запечь свинину в тесте…

Я радость, и у меня все хорошо, вздохнула я смиренно.

– Так это та черная шлюха, с которой ты обжимался всю ночь?! – донесся откуда-то сверху Тишин голос, который, поднимаясь к высоким тонам, становился совершенно непригодным для безболезненного восприятия.

– Да ты на себя-то посмотри, крошка, – благодушно отозвался Рома, вслед за чем раздался глухой стук, как будто упало что-то тяжелое. – Ну все, чертова истеричка, ты меня достала…

Тиша завизжала, раздался частый стук каблуков, и через пару секунд ее черная грива показалась на верхнем пролете лестницы вместе с ней самой, всклокоченной, с черными кругами под глазами, в съехавшем на одно плечо черном атласном платье. На ногах у нее были надеты туфли на высоченных каблуках, которые не оставили ей шанса оторваться от погони кинувшегося за ней Ромы. Он выбежал следом, схватил ее сзади и снова втащил в спальню. Раздались звуки короткой, но бурной борьбы, потом прозвенели несколько пощечин, и Тиша снова выбежала на лестницу.

– Давай-давай, долбаная маньячка, катись отсюда! – крикнул Рома вслед ей, выйдя из спальни. – Только больше не возвращайся, пока не научишься прилично себя вести!

– У кого? У тебя, что ли? – обернулась Тиша. – Тоже каждый вечер клеить понравившихся мне мужиков?

– Да кто на тебя клюнет, уродина!

– Да пошел ты…

Тиша схватила сумочку, валявшуюся у подножия лестницы, и, пронесшись мимо меня и даже не взглянув в мою сторону, выбежала из дома, громко хлопнув за собой дверью.

– Чего стоим, кого ждем? – язвительно обратился ко мне Рома, наконец заметив мое присутствие.

Я, очнувшись, направилась было к подсобке, где висела моя сменная одежда, но он остановил меня:

– Нет-нет, дорогуша, на сегодня уборка отменяется.

– А как же все это? – Я обвела глазами комнату.

– Ничего не надо, – зло повторил он, – иди отсюда.

Черт бы его побрал, на мне и так уже довольно вымещали свое раздражение, чтобы я еще терпела выходки этого недоразвитого мецената.

Черт.

Ну и ладно. В конце концов, у меня сегодня день рождения. Даже здорово, что все так получилось, успею поспать до прихода гостей.

Я радость, чистая, светлая, у меня все хорошо.


На следующий день после своего дня рождения я наводила порядок после устроенного Тишей погрома. Постепенно дойдя до спальни, я уже собиралась убрать в ящик все вещи с прикроватной тумбочки, как вдруг заметила среди прочих мелочей маленький пластиковый пакет с замком, который был наполнен белым порошком.

Неужели это то самое? Наркотики? Кокаин, кажется? Или героин?

Ни разу в своей жизни я не видела ничего подобного, разве что в кино, и потому даже не представляла, как можно было бы проверить свою догадку. Зачем мне вообще это понадобилось? Не знаю, наверное, это оттуда же, откуда чтение книг, – после долгой спячки проснулось природное любопытство.

Я повертела пакетик так и сяк, посмотрела его на свет, зачем-то понюхала.

Дома никого не было, поэтому я могла не бояться, что меня кто-нибудь застанет за моими исследованиями, и все-таки надежно привитая мне Ларой установка держаться от наркотиков подальше сработала и на этот раз, и я убрала пакетик в ящик тумбочки.

Но, даже лежа в тумбочке, он не давал мне покоя.

Наконец с пылью в спальне было покончено, и я уже собиралась выйти из комнаты, когда вдруг вспомнила, что порошок, который нюхают, вызывает онемение, когда его втирают в десны. И вместо того, чтобы направиться к выходу, снова подошла к тумбочке и достала пакетик.

Только я собралась открыть его, как вдруг над моим ухом раздался Ромин голос.

– Хочешь? – спросил он, улыбаясь и на ходу снимая с себя кепку, часы и рубашку. – Угощаю!

Я вздрогнула при его появлении и чуть не выронила пакетик. И как только он так бесшумно прошел по всему дому? Или это я настолько была поглощена своим экспериментом, что даже не обратила внимания на его появление?

– Нет, спасибо, – смешалась я и, кинув свою находку обратно в ящик, быстро направилась к выходу из спальни.

Но Рома, уже снова по пояс голый, опередил меня и перекрыл проем, опершись на дверной косяк.

– А меня хочешь?

Он улыбался.

У него такие красивые губы и брови; кажется даже странным, что этого всего можно еще и касаться.

Внизу хлопнула входная дверь, и раздался голос Тиши:

– Ир, я не смогу сегодня, я такая разбитая после всего, мы только что приехали… Давай завтра встретимся, что ли… Да ты что? Ну ладно, созвонимся, в общем, пока, пусик!

Судя по голосу, она приближалась к лестнице, и я, пытаясь прорваться через заслон, взялась за руку Ромы, чтобы отвести ее. Странно, что я не превратилась после этого в соляной столб, потому что держаться за нее можно было бы бесконечно. Просто стоять и держаться.

Окончательно растерявшись, я быстро отдернула руку и посмотрела на Рому. Его глаза смеялись. Тиша уже поднималась по лестнице и вот-вот должна была увидеть нас.

И вдруг я вспомнила, как это бывало, когда сидишь напротив разъяренного клиента, когда всего один шанс закончить переговоры в свою пользу, да и тот такой зыбкий, что от осознания этого хочется обкусывать ногти и барабанить пальцами по столу, но ты понимаешь, что обнаружить перед клиентом свою неуверенность нельзя ни в коем случае, иначе он точно поймет, что ты блефуешь, и тогда даже эта мизерная вероятность успеха сведется к нулю. И поэтому, так как нет другого выбора убедить клиента в своей силе, кроме как самой верить в нее, ты веришь. Ты сидишь там, и твоя единственная задача – быть уверенной в себе. Не просить, не уговаривать, не угрожать. В конце концов, он сам к имеющейся в твоем распоряжении единице пририсует два нуля.

Почувствовав, как вдруг успокоилось все внутри, я снова посмотрела на Рому.

Встретив мой взгляд, он убрал руку и освободил проход. И даже его улыбка весьма подувяла.

Этим же вечером, когда я уже переоделась и собиралась уходить, Тиша вдруг остановила меня. Рома к тому времени уже уехал в клуб, а она сидела на кухне и пила кофе. Рядом с чашкой стояла бутылка коньяка, и видимо, его она пила тоже.

– Скажи мне, я правда такая страшная? – спросила она меня.

Я уставилась на нее, широко открыв глаза, даже до конца не веря, что она может всерьез задавать такой вопрос.

– Нет, ну скажи мне, я в самом деле никому не могу нравиться? – допытывалась она.

Тиша подняла свою руку и посмотрела на нее. Рука была тонкая, загорелая, с длинными пальцами и красивой формы удлиненными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Поразглядывав ее несколько секунд, Тиша, видимо, отчаявшись найти в ней что-нибудь утешительное, бессильно уронила ее на стол. Кажется, она все-таки была не совсем трезва.

– Тиша, вы самая красивая женщина из всех, кого я видела, – честно сказала я.

– Да ты садись, – кивнула она на стул. – Все мне так говорят. Мужчины домогаются меня. Женщины завидуют. А Рома…

Ее голос дрогнул, и она, неопределенно махнув рукой, отвернулась к окну, подозрительно блеснув глазами.

– Мне кажется, он не ценит тебя, как ты того стоишь, – сказала я, неожиданно для самой себя перейдя на ты. Сложно разговаривать на подобные темы с человеком, который младше тебя на половину сознательной жизни, и обращаться к нему при этом на вы.

– Да, наверное, ты права, – согласилась Тиша. – Я даже знаю, когда это началось – после аварии.

Она отпила из чашки, и я поняла, что кофе в ней давно уже кончился и его место занял почти чистый коньяк.

– Мы оба были пьяные и обкурившиеся, я вела машину… Было скользко, нас обоих вышвырнуло из салона, и мне ничего не было, ни одной царапины, а вот Рома сломал позвоночник. Два месяца в больнице, потом еще дома, Боже, какой это был кошмар… Он всем сказал, что это он был за рулем.

Тиша схватилась руками за голову.

– Мы к тому времени год были вместе, с ума сходили друг по другу, мне казалось, что вот оно, наконец-то. Он меня собирался познакомить со своими родителями, – она усмехнулась, – вот и познакомились. У больничной койки.

– Он ведь уже приставал к тебе? – подняла она на меня глаза.

– Да ну что ты… – забормотала я, но она не стала меня слушать.

– Знаю, что приставал. Он ко всем пристает. Как начал поправляться, так ни одной юбки не пропускает, клеит даже самых убогих…

– Ну спасибо.

– Да я не про тебя, – криво улыбнулась она, – ты… ничего так даже. И добрая к тому же. У нас ведь домработницы не задерживаются. Перед Ромой устоять невозможно, и как только они начинают строить ему глазки, их приходится увольнять. А тебе я почему-то доверяю…

– Почему ты не уйдешь от него?

– Я никогда не смогу его бросить, – мрачно отозвалась Тиша.

– Почему?

– Это ведь из-за меня он такой стал. Он ведь только делает вид, что такой секс-гигант, а на самом деле у него теперь чаще не стоит, чем стоит, – последствия травмы… Ему даже иногда приходится использовать такую штуку… ну, типа пластиковой трубочки: суешь туда член, и там что-то с давлением происходит, отчего тот встает. Каждый раз, когда он это делает, у меня слезы на глаза наворачиваются – мальчик, милый мой мальчик…

Рот у Тиши искривился, когда она говорила это, и, несмотря на тяжесть момента, я первый раз заметила, что и она может быть не очень красивой.

– К тому же Рома говорит, – продолжила Тиша, справившись с чувствами, – что если я уйду от него, то он скажет отцу, что это я была за рулем. Ублюдок…

– И что тебе сможет сделать его отец? Столько времени прошло, теперь уже ничего не докажешь.

– Шутишь? – усмехнулась она. – Уж его-то папаша точно найдет, что со мной сделать. Именно поэтому Рома и не сказал ему сразу – боялся за меня.

Она помолчала.

– Раньше боялся, а теперь ноги об меня вытирает. Сейчас наверняка опять в клубе клеит каких-нибудь девиц… Мне надо туда.

Она вдруг поднялась со стула, собираясь направиться к выходу из кухни, но, не рассчитав степень опьянения, чуть не упала – я успела подхватить ее в последний момент.

– Пойдем, – сказала я, тоже вставая и все еще поддерживая ее. – Я помогу тебе подняться в спальню.

– Нет, – пьяно возразила она, – я только возьму сумку и поеду в клуб… Вызовешь мне такси?

– Обязательно вызову, – пообещала я, – но только завтра. А сейчас тебе надо просто поспать. Ты устала, у тебя был долгий день и ночь.

– Да, я устала…

– Вот и пойдем.

Мы поднялись на второй этаж, я уложила ее на кровать, стянула с нее туфли, в которых она ходила даже дома, накрыла одеялом.

– Все, спи. Спокойной ночи. Завтра уже будет лучше.

– Даша, – окликнула она меня уже у двери.

– Да?

– А я правда красивая?

– Конечно, Анюта, ты очень красивая.

– Анюта… Рома раньше называл меня так. Ты хорошая, Даша…

Когда я выходила от них, было уже почти девять.

Что-то меня начинает напрягать эта семейка.


Тетя Лариса вышла пить со мной чай, когда я вернулась домой.

– Видела сегодня твоего отца, – сказала она, когда я села ужинать.

– И как он?

– Выглядит вроде нормально. Ты не надумала с ним встретиться?

– А зачем мне это?

Я осталась без матери, когда мне было четыре года, и сразу после этого тетя Лара забрала меня к себе.

С отцом мы встречались по выходным. Он исправно забирал меня в воскресенье, мы ходили в парк или в кино, он покупал мне мороженое, но я всегда чувствовала какую-то неловкость, находясь рядом с ним. Сейчас я бы сказала, что мне казалось, словно я была ему в тягость, словно он встречался со мной не потому, что действительно хотел меня видеть, а потому, что так надо. Я много раз просила тетю Лару пойти со мной, но она всегда отказывалась.

Потом у отца появилась женщина, и наши встречи стали гораздо более редкими, пока не прекратились совсем. Он по-прежнему перечислял Ларе деньги на мое содержание, но за все это время ни разу не позвонил, разве что присылал открытки ко дню рождения, в которых год за годом желал мне успехов в учебе. Потом у него родился сын, и он переехал на другой конец города.

В год, когда я окончила институт, он вдруг снова объявился: позвонил мне и предложил встретиться.

Честно говоря, я не испытывала никакого желания видеть этого совершенно чужого мне человека, но Лара настояла на том, чтобы я приняла его приглашение.