– То есть с Ромой ты больше не будешь встречаться?

– Шутишь?! Отказаться от такого, да еще когда он сам пришел ко мне? Да чтоб мне провалиться! Ведь он признал-таки, что не может без меня, так неужели я откажу себе в удовольствии немного его подразнить? Пусть узнает, как это, когда отпускаешь любимую девушку в чужую постель и не имеешь никаких прав останавливать ее!

– А твой друг не против, что ты где-то пропадаешь почти каждую ночь?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– В смысле?

– Ну ты же видишь, какой он, ни слова из него не вытянешь. Весь такой вежливый, ничем его не выведешь из себя – просто бесит иногда.

– Ну да, тебе бы стаканами покидаться, – улыбнулась я.

– Вот! Точно! – вполне серьезно отреагировала Тиша. – А то где же тогда страсть, как я вообще тогда должна понять, как человек ко мне относится? Лёня же все мне разрешает, со всем соглашается, я тебе доверяю, говорит. Только зачем мне его доверие? Я женщина красивая, сексуальная, я хочу, чтобы он меня ревновал, с ума по мне сходил, а то ведь это уже не доверие получается, а равнодушие!

Я не стала напоминать Тише, что еще совсем недавно она и Рому обвиняла в том же самом. И что насчет доверия я с Лёней согласна – оно куда лучше ревности.

– Так, может, тогда вернуть все, как было? – спросила я ее.

– Что?! Вернуться к Роме, к этому кобелю? Ни за что! Кстати, – вспомнила Тиша, – я сегодня дала Лёне твой телефон. А то он утром перед уходом все норовит меня разбудить, чтобы сказать, что нужно сделать по дому. Пусть лучше звонит сразу тебе, чтобы не было недоразумений, к тому же я спросонья половину забываю.

– Оставлял бы записки, – подсказала я.

– Он говорит, что писать долго, и потом я забываю тебе их передать. В общем, пусть лучше звонит, так надежнее всего.

– Пусть, – согласилась я.


Никогда не подозревала, что увижу эту квартиру в таком виде.

Почему-то первое, о чем вспомнила, окинув взглядом ее разгромленное нутро, про те четыре графических рисунка, стоящих за диваном, ведь Тиша так любит бить все стеклянное. Тут же кинулась в гостиную, обогнула диван – слава Богу! Рамки стояли невредимые. То ли Тиша просто забыла про них, то ли сочла, что они не несут достаточной ценности, чтобы их уничтожение могло заставить кого-то страдать. Я не смогла отказать себе в удовольствии поразглядывать их какое-то время.

Все-таки Тиша – это стихийное бедствие. Что, интересно, случилось на этот раз? Поссорились со своим Лёней? Он узнал про них с Ромой? Или ей все-таки удалось вывести его из себя и наконец-то оторваться по полной программе, выпустить пар? И где, кстати, она сама?

Я прошла в спальню, но там ее не было, не нашла ее ни на кухне, ни в гардеробной, ни в двух других комнатах. Заглянула в шкаф – вещи были на месте: весь миллион прозрачных блузок и, пожалуй, несколько сотен пар туфель на шпильке. Набрала ее номер, но телефон был отключен.

Ну что ж, не маленькая, сама разберется, а мне пора было приниматься за дело.

Вообще Тиша на этот раз не так постаралась, как когда уходила от Ромы, как будто делала это не слишком охотно или, может, у нее было не так много времени. Да и стекла здесь, к счастью, было мало, бить особо было нечего. Надо в придачу к Тише выдавать инструкцию по эксплуатации, которая должна содержать пункт: держать вдали от стеклянных и любых бьющихся предметов.

Несмотря на то что работы хватило, это был очень спокойный день. Меня никто не отвлекал, не угнетал своим плохим настроением, я была предоставлена сама себе и ни на кого не приходилось оглядываться – идеальное место работы. Я справилась с уборкой раньше, чем планировала, и даже еще успела, устроившись в уголке дивана, почитать очередной юридический журнал, который нашла среди печатных изданий.

До моего ухода Тиша так и не вернулась, и телефон ее по-прежнему был выключен.

На следующее утро снова приехала сюда. Чисто, свежо, везде открыты форточки, а из шкафа пропали Тишины вещи. Я заглянула в ванную: ни косметики, ни прокладок, ни бус, развешанных по зеркалам, сиденье унитаза поднято. Тишин телефон все так же отключен.

В задумчивости оглянулась по сторонам, думая, что же делать дальше.

С одной стороны, платит мне Тишин друг, поэтому формально я работаю на него и, так как не было иных указаний, следует по-прежнему выполнять свои обязанности. Но нанимала-то меня Тиша, а ее Леонида я даже не видела ни разу и даже не знаю, как он относится к моему присутствию в доме. Может, ему мои услуги и не нужны вовсе, и терпел он меня только из-за своей вздорной подруги, а теперь, когда она съехала, в моих услугах тем более никто не нуждается. Можно было бы ему позвонить и все выяснить, но номера его телефона у меня не было, а сам он ни разу мне не звонил.

Хорошее все-таки место. Солнечные лучи пронизывают кухню и гостиную, разделенную всего лишь условной перегородкой, падают неровными тенями на пол – так ярко, по-праздничному. Я подошла к окну, искоса посмотрела на солнце, в небо, на еще замерзшую реку. Интересно, кто эти окна моет снаружи? Так высоко…

Ладно. Пора, пожалуй, уходить. Придется все-таки вызвонить в конце концов Тишу, чтобы разобраться с расчетом, или, может, попробовать поймать самого Леонида? Не хотелось бы терять половину месячной зарплаты да и ключи надо будет ему отдать. В любом случае больше нет смысла здесь оставаться.

Когда я ехала в автобусе домой, вдруг поняла, что сейчас расплачусь.

Глупая, какая же я глупая, ведь ничего не случилось, все хорошо. Я радость, чистая, светлая, я свет, я любовь, я так люблю солнце и небо, и замерзшую реку, и четыре графических рисунка, забранных в плоские стеклянные рамки, светлые стены, огромные окна… Когда-нибудь у меня тоже все это будет.


Три дня я не находила себе места. Как будто не было причин для беспокойства, но на душе было тревожно, маетно, как будто я потеряла что-то, что можно было сохранить, но я почему-то этого не сделала. Я скучала по своей работе, телефон у Тиши по-прежнему не отвечал, я слонялась без дела, и надо было бы подумать, что делать дальше, но даже это не получалось. На третий день мне в конце концов пришла гениальная мысль съездить и посмотреть, как идут дела на стройке, в которую я все вкладываю и вкладываю деньги. Хорошая идея: буду и занята, и делать особо ничего не нужно.

Стройка как стройка, снаружи уже вполне полноценное здание. Внутрь меня, правда, не пустили, но я не очень-то и расстроилась. И что только я буду делать, когда оно достроится? Сдать, что ли, кому-нибудь? По крайней мере арендная плата будет покрывать выплаты по кредиту – хоть какая-то польза.

На обратном пути зашла в книжный без особого, правда, успеха: даже читать в эти дни не хотелось – после книжного поехала домой. Когда вышла из метро, в сумке завибрировал телефон, и я достала трубку. Пришли две эсэмэски, одна с сообщением, что мне звонили, и я чуть не взвизгнула от радости, узнав Тишин телефон, а вторая – от какого-то неизвестного абонента. Я уже было подумала, что это очередная рассылка, и уже собиралась ее стереть, но, открыв сообщение, озадачилась ее странным содержанием: «Даша, куда вы пропали? Я хочу, чтобы вы продолжали». Странно. Что я должна продолжать? Может, просто ошиблись?

Тут же телефон завибрировал снова. Еще одна эсэмэска от того же абонента: «Забыл подписаться: Леонид Крынко, вы работали у нас с Аней. Так вы выйдете?»

Я остановилась посреди улицы, глядя на буквы, которые вдруг сложились для меня самым неожиданным образом. Однако через несколько секунд текст сообщения заслонила заставка входящего вызова – звонила Тиша.

– Даша, привет! Как ты, пусик?

– Да обыскалась тебя! – воскликнула я, мне было так радостно слышать ее. – Ты где была? У тебя все нормально?

– У меня все просто супер! Рома уговорил меня вернуться к нему, и мы снова вместе! Он ведь так ничего и не рассказал отцу про меня, так что все хорошо, а в постели так и вовсе все просто обалденно! Я у него спрашивала, не сделал ли он чего с собой, пока меня не было, но он говорит, что просто рад снова видеть меня рядом, что мучился без меня, что понял, как я ему нужна… Дашунчик, я такая счастливая!

– Я так за тебя рада, – сказала я искренне. – А что же Лёня? Вот так просто отпустил тебя?

– Ну вообще-то… – Тиша вдруг замялась. – Формально это он меня бросил. Точнее, когда я возвращалась тем утром домой к Лёне, то уже знала, что уйду от него, но когда зашла в квартиру, он ждал меня. Сказал, что, наверное, мы все-таки не очень друг другу подходим, что, он, к сожалению, не сможет сделать меня счастливой, поэтому будет лучше, если мы расстанемся. Как все-таки меня бесит эта его манера: даже в такой ситуации он спокоен так, будто обсуждает меню на завтрак, а не наши, черт побери, с ним отношения! Как будто просто просит меня передать ему газету с журнального столика, а не велит убраться из его жизни! В общем, я не сдержалась немного, ну ты видела, – Тиша весело усмехнулась, – выплеснула пар. Правда, это не доставило мне особого удовольствия: он ведь даже остановить меня не пытался, просто пошел чистить зубы и бриться! А когда я пришла в ванную и замахнулась на зеркало, ну, то самое, что в полный рост, перехватил мою руку и так на меня посмотрел… Псих.

Я вдруг поняла, что с начала всего разговора это был первый эпитет, которым наградила Тиша своего бывшего друга, хотя даже он прозвучал как-то… уважительно. А он неплох, этот Лёня, если сумел справиться с этой вздорной красоткой, ведь зеркало-то в ванной висит целехонькое!

– Может, он и прав, – сказала я, – наверное, ты и правда не была бы с ним счастлива.

– Да уж, поверь мне! Я уже давно это знала, просто было жаль парня, а он, видишь как, не стал меня жалеть! Ну и черт с ним. От него я сразу поехала к Роме, сказала, что мне надо пожить где-то недолго, но он и слушать ничего не стал, и в тот же вечер мы забрали мои вещи от Лёни. Короче, Даша, ты снова мне нужна. Тут такой бардак, Рома, по-моему, после моего ухода так ничего здесь и не убирал ни разу, и даже не позаботился, чтобы нанять кого-нибудь. Так что завтра в то же время, о’кей?

Перед глазами, кажется, пронеслась вся история моего знакомства с Тишей и Ромой, и я все еще думала, что не знаю, но на самом деле я знала, знала, что отвечу ей.

– Тиша, я не смогу, – сказала я мягко. – Леонид попросил меня вернуться к нему на работу, так что завтра я поеду к нему. Прости, но я как-то привыкла, что ли, к его квартире, да и ездить к нему удобнее.

Тиша все еще молчала, и я продолжила, думая, что расстроила ее:

– Если хочешь, я могу поспрашивать знакомых, чтобы посоветовали хорошую домработницу, а с тобой, если будет желание, мы и так будем видеться…

– Ну и пошла ты. Сука, – сказала Тиша и положила трубку.

Перед глазами потемнело, судорогой свело где-то в горле. Так что ни сказать ничего, ни крикнуть, даже думать было больно.

Я радость, чистая, светлая, я свет, я любовь.


Спала я этой ночью плохо. Вечером несколько раз порывалась позвонить Тише, поговорить с ней, все объяснить, сказать, как я привязалась к ней, несмотря на то что она такая… своеобразная, и как бы мне хотелось, чтобы мы остались хорошими друзьями, но понимая, что это ничего не изменит, да и Тиша скорее всего просто не станет со мной разговаривать, я каждый раз останавливала себя. Эта невозможность высказаться, услышать ее точку зрения, попробовать переубедить давила и тревожила своей несправедливостью и безнадежностью, не оставляя в жизни места ни для чего больше. Чтобы как-то жить дальше, надо было забыть о Тише, простить и забыть, как будто ничего не было. Хотя я и не винила ее ни в чем, я же с самого начала знала, какая она. Просто как глупо, как по-дурацки все получилось…

Ночью опять приснилось, что я на самом верху какой-то очень высокой и совсем ненадежной стены, которая ходит ходуном из стороны в сторону и норовит обрушиться в любой момент. Внизу, где-то совсем далеко, крошечные фигурки людей, счастливых тем, что они могут стоять на твердой земле, сама земля, такая желанная, любимая, покрытая яркой зеленой травой, а я качаюсь на верхушке этой дурацкой стены, и зачем, зачем только меня понесло сюда?! Я как-то очень просто на нее забралась, но теперь ума не приложу, как спуститься обратно. Понимаю, что кажется, это конец. Еще секунда, две, три – снизу все обрывается, начинает обваливаться, я на мгновение повисаю в воздухе, ужас холодит макушку, руки и ноги… как это будет – падать с такой высоты? Сейчас я это узнаю.

В следующую секунду я проснулась.

Боже, какое облегчение, я в своей кровати, нет никакой стены… Правда, есть Тиша. Точнее, ее тоже нет, но как раз это не слишком радует.

Утром встала унылая, разбитая и невыспавшаяся, кое-как собралась, кое-как дотолкала себя до квартиры на шестнадцатом этаже. Но как только я вошла в нее, все прошло. Стало тепло и спокойно. В огромное окно светило солнце, а на стене напротив дивана висели четыре рисунка в плоских рамках – ровно на таком расстоянии друг от друга и в том порядке, в котором я расставляла их под стеной. Даже высота была та, которую я предполагала. Телевизор я нашла приставленным к стене на полу в одной из нежилых комнат.