Я никогда не пыталась узнать, кто это, потому что не хочу. Не хочу рушить иллюзии, не хочу терять эту ниточку, связывающую меня как с прошлым, так и с будущим. Мне нравится эта неизвестность, поэтому каждый раз, когда мелодия растворяется в тишине, я ухожу.

Но в этот раз всё переворачивается с ног на голову и рушит мой привычный распорядок событий.

– Эмма? – голос моей подруги вырывает меня из своих мыслей, эхом разлетаясь по пустому коридору, и мелодия в кабинете резко обрывается, словно незнакомец, услышав голоса, испугался. – Что ты тут делаешь? Я думала, ты уже ушла домой.

Я отстраняюсь от двери – сердце взрывается адреналином, и я буквально вижу у себя в мыслях, как дверь открывается, выпуская на свободу музыканта.

Я не хочу, чтобы он знал, что я стояла под дверью и подслушивала. Я не хочу вообще знать, кто это такой.

– Как раз собираюсь, – переборов смущение, выдавливаю я.

Нина подходит ближе и бросает взгляд на дверь позади меня. Я не знаю, слышала ли она музыку и знает ли вообще про то, что кто-то каждый день запирается в музыкальном классе, чтобы поиграть.

– Как тренировка? – я пытаюсь сменить тему и отвлечь её от мыслей о том, почему я стою здесь в одиночестве последи пустого коридора.

Нина улыбается и первая направляется в сторону раздевалки, и я облегчённо вздыхаю, следуя за подругой.

– Устала до чёртиков.

Нина – теннисистка в третьем поколении. Её мать и бабушка участвовали в соревнованиях и занимали первые места, они популярны, богаты и помешаны на спорте, но я дружу с ней потому что вокруг неё крутится куча парней, фанатов и прочих ненормальных. Мы с ней похожи. Она ненавидит спорт, а теннис особенно, так же как я терпеть не могу музыку, но в отличие от меня, Нина не может признаться в этом своим родителям. Она боится подвести их, боится опозорить семью. Она вообще трусишка, хотя со стороны и не скажешь.

– И я. В последнее время жутко устаю, сегодня вообще заснула после утренней пробежки, – жалуюсь я.

– Это же хорошо, – Нина поправляет съехавший хвост, и теперь её рыжие волосы выглядят ещё небрежнее, чем раньше. – Твоя бессонница отступает, выспишься хотя бы.

– Не думаю, что это хорошо, – я захожу в раздевалку – дверь скрипит, но я уже давно перестала обращать на это внимание. – Мне это не нравится.

Подруга заходит следом и прикрывает дверь. Я вижу, как Нина закатывает глаза.

– Тебе всегда не нравится, когда что-то идёт не по плану, – она стягивает блузку и бросает её на лавку, затем принимается за юбку. – Помнишь, что говорит по этому поводу Мил?

– Если что-то идёт не по плану, на то воля Императора! – хором пародируем мы свою подругу, а потом начинаем смеяться.

– Её, кстати, сегодня не было в школе, – замечаю я.

Нина пожимает плечом, роясь в своём рюкзаке.

– Наверное, опять со своими дружками-задротами ищет еретиков.

Я фыркаю, немного улыбаясь. Мил ещё одна моя подруга, она учится со мной в одном классе, в отличие от Нины: та из параллельной группы. Мил тихая и странная. Любит компьютерные игры и фанатеет от вселенной Warhammer. На эту тему она может говорить бесконечно, но единственное, что я понимаю из её болтовни: модифицированные люди сражаются против своих братьев, погрязших в ереси. Они отошли от Императора, стали демонами или что-то вроде того и теперь пытаются захватить вселенную и свергнуть своего отца-Императора. Сама Мил на стороне Империи и якобы борется против «еретиков». Хаос. Красивое и будоражащее слово.

Мил где-то в сети откопала ещё троих фанатов этой вселенной и теперь они все «Во имя Императора» пытаются искоренить фанатов Хаоса.

Я даже не хочу знать, каким образом это всё происходит. Я не фанат компьютерных игр и прочей ерунды, мне ноутбук нужен только для музыки, учёбы и фильмов.

Я стягиваю с себя мокрую от пота и футболку и спортивные шорты. Липкая кожа неприятно пощипывает, и дикое желание отправиться в душ сводит с ума.

– В душ идёшь? – спрашиваю я.

– Не, – Нина как раз в этот момент достаёт дезодорант и пшикает на себя. – Лень. Дома приму ванную. Лови.

Она бросает мне флакон, и я неумело подхватываю его, прежде чем тот окажется на полу. Что ж, сегодня мне придётся остаться без школьного душа, потому что Нина явно не собирается ждать меня.

Я вздыхаю и пытаюсь избавиться от неприятного запаха, после чего ставлю дезодорант на скамейку и потягиваюсь. Тело ломит после пробежки, мышцы неприятно стонут от движений. Мы быстро надеваем школьную форму и собираем вещи.

Я смотрю на Нину – верхние пуговицы её рубашки расстёгнуты, юбка укорочена, выше колен, галстук расслаблен. Подруга выглядит небрежно, но круто, в отличие от меня. Я выгляжу со сторону как прилежная девочка-ботаник.

Схватив сумки, мы выходим из раздевалки и бредём к выходу из школы, чтобы оставить этот ад позади. Когда мы проходим мимо музыкального класса, я вижу, что дверь распахнута. Не сдержав своего любопытства, я заглядываю внутрь, но там никого нет. Крышка пианино закрыта, словно бы никто сегодня даже не прикасался к чёрно-белым клавишам.


4.


Syd Matters – To All Of You


– Тебе Трис не звонила?

Мы выходим из школы, когда Нина решает начать не особо приятный разговор.

Я поджимаю губы и пару секунд молчу.

– Нет. К счастью. А что?

Нина вздыхает и поправляет на запястье браслет, словно это наручники, натирающие кожу, – я смотрю на её профиль, скольжу взглядом по веснушкам и незаметному шраму на нижней губе. Подруга рассказывала, что этот шрам оставила ей когда-то Трис. Они подрались из-за парня.

– Да названивает мне в последнее время постоянно, – Нина немного раздражена. – Всё пытается узнать на счёт общественных работ перед каникулами.

– Кто бы сомневался, – тяну я.

Трис – третья моя подруга. Признаться, я к ней особой симпатии не испытываю. Она жуткая стерва, думающая, что мир крутится вокруг неё. Популярная, красивая и чертовски эгоистичная.

Итак, нас четверо. Эмма, Нина, Мил и Трис.

Когда я пришла в эту школу, Трис и Нина уже дружили. Они были лучшими подругами с самого детства, постоянно проводили время вместе, развлекались, ходили по вечеринкам, в общем, были не разлей вода. Потом они познакомились со мной, и нас стало трое. Через год к нам присоединилась Мил. Наш квартет дружно просуществовал примерно полтора года, после чего всё медленно и бесповоротно начало меняться. Я не знаю причины. Я её упустила.

Нас было четверо, четверо и осталось. Как привычка, от которой трудно избавиться. Вот только собираемся мы реже и больше не веселимся все вместе. Трис и Нина теперь не лучшие друзья детства. Они общаются, но между ними плотно натянутая струна, готовая разорваться в любую секунда.

И вообще у меня такое чувство, что каждый из нас ведёт свою собственную жизнь, что мы больше не вместе, что доверие между нами постепенно испаряется и исчезает в прошлом.

Мил полностью погрузилась в свои игровые миры, постоянно проводит время со своими приятелями-задротами.

Нина тренируется, посещает теннисные турниры, ходит на светские вечера, чтобы заводить новые «полезные» знакомства, как всегда говорит её мать. Она полностью погружена в свою бесконечную «золотую» жизнь, от которой её уже тошнит.

Трис нашла себе шестерок, следующих за ней по пятам и соглашающихся со всеми капризами брюнетки, когда этого требует момент. Она постоянно пропадает на вечеринках, которые сама же и устраивает, тусуется с крутыми ребятами, делает всё, чтобы выглядеть в этой школе самой красивой и популярной.

И я. Девочка, которая каждую свободную секунду бегает и которая сама не знает, зачем всё это. В моей жизни всё скучно и однообразно. Я просыпаюсь утром, ухожу на пробежку, иду в школу, после снова бегаю, а дома меня ждут школьные задания и, возможно, парочка серий нового сериала. Не считая моментов, когда я общаюсь с подругами, я всё время практически провожу одна. И это меня немного расстраивает. Даже у Мил есть приятели, а у меня кроме Нины, Трис и Мил нет никого.

Иногда я думаю, что если они исчезнут из моей жизни, то у меня больше не останется друзей. А нужны ли они мне вообще?

– А ты? – я смотрю на Нину. – Выбрала уже, где будешь отрабатывать всё это дерьмо?

Она смеётся, и это заставляет меня улыбнуться.

– Я проведу два дня в детской больнице, – рыжая разводит руками. – Мама говорит, что такая благотворительность поможет моей карьере. Репутация и всё такое.

Девушка замолкает.

Мы выходим за территорию школы и медленно плетёмся по тротуару. Я засматриваюсь на велосипедиста, пересекающего дорогу, и неожиданно вспоминаю брата. Он тоже любил кататься в свободное время – его горный велосипед до сих пор пылится в гараже.

– Мил вроде решила газеты разносить, – говорю я. – Её приятели будут ей помогать.

– Это лучше, чем сидеть с больными детьми и улыбаться фотографам, – язвит Нина. – Я уж точно не смогу им ничем помочь, если только мама не поднимет им настроения дорогими подарками. Меня уже тошнит от её «благотворительности», – рыжая делает кавычки в воздухе, и я немного улыбаюсь.

В этом вся Нина. Она ненавидит фальшь, но при этом постоянно находится в центре неё. Мне её даже жаль. Идти наперекор родителям – это практически всегда лишаться их.

Я вспоминаю свою маму, и мне становится грустно.

– А ты?

Девушка смотрит на меня, и я неуверенно пожимаю плечом.

– Я записалась на работы в скаутском лагере. Буду две недели жить в лесу и бегать от гризли.

– Серьёзно? – Нина резко останавливается, и мне приходится затормозить. – Это же чертовски далеко! – она мгновение обиженно молчит, словно я бросаю её в самый важный момент её жизни, а потом идёт дальше. – И две недели – это как-то слишком.

– Я просто хочу уехать отсюда, – признаюсь я, смотря себе под ноги. – Папа возвращается только в августе. Я не выдержу каникулы наедине с матерью.

Я замолкаю, чтобы дать Нине время подумать.

– Уеду в середине июля, так что у меня есть ещё месяц, чтобы передумать, – улыбка трогает мои губы, но я замечаю, что Нине всё равно не по душе такая затея. Не понимаю, почему.

– Но ты не передумаешь, – как-то с упрёком говорит подруга.

– Я же не уезжаю навсегда! Всего две недели!

Девушка ничего не отвечает, и я почему-то чувствую себя виноватой. Почему она так расстроилась? У нас же не было никаких планов на это лето, да и Нина как обычно провела его в лагере для теннисистов. Тренировки и ещё раз тренировки. Да и вообще могу я хоть раз в жизни сделать так, как хочу я?

Только вот почему-то когда я так делаю, все постоянно упрекают меня.

– Ладно, извини, – наконец, сдаётся подруга. Она толкает меня плечом и улыбается. – Просто ты ничего не говорила про это, а тут вдруг я узнаю, что ты уезжаешь куда-то в другой штат в лагерь скаутов. Могла бы сказать, о своих намерениях.

Мы останавливаемся у светофора, чтобы перейти дорогу, и едкое желание сказать, что я ничего никому не должна, начинает поедать меня изнутри, но я молчу.

– Я только вчера записалась. Не хотела, чтобы кто-то заставил меня передумать, – пожимаю плечом. – Даже мама не знает пока.

Я переступаю с ноги на ногу и незаметно вздрагиваю, когда мимо неожиданно проезжает автомобиль. Кто-то кричит где-то на заднем плане, а потом смеётся. На другой стороне улицы напротив нас в ожидание зелёного светофора стоит парочка и держится за руку. Я отвожу от них взгляд.

– Ладно-ладно, – сдаётся Нина. – Прости.

– Ничего.

Загорается зелёный, и я делаю шаг вперёд, чтобы перейти дорогу, но меня кто-то хватает за локоть, заставляя остановиться, – буквально через секунду передо мной проносится байкер, заставляя моё сердце сжаться. Ещё бы секунда, и я могла оказаться прямо под колёсами.

Цепкие холодные пальцы отпускают меня, и я оборачиваюсь. Слева от меня чуть позади стоит парень, и я на мгновение думаю, что это Рори, мой старший брат, погибший в горячей точке, но потом я присматриваюсь и понимаю, что нет. Это не он. Незнакомец в чёрной кепке и с огромными затемнёнными очками. Я не могу разглядеть его лицо, но вижу вылезающий из-под ворота футболки шрам от ожога.

– Спасибо, – сдавленно мычу я.

Парень ничего не отвечает и, кивнув, проходит мимо, чтобы перейти на другую сторону улицы. В это же мгновение Нина хватает меня под локоть и силком тащим в ту же сторону. Мне кажется, что она даже не заметила, что пару секунд назад меня только что спасли от смерти.


5


Ruelle – Bad Dream