У меня странная привычка грустить в одиночестве: отчаяние сжимает меня в свои тиски каждый раз, когда я остаюсь одна или же когда на меня никто не смотрит, увлекаясь посторонними разговорами и оставляя меня в покое. Каждый раз я чувствую себя потерянной, расстроенной и грустной, словно падая в бездну пустоты всякий момент, как только выбираюсь из внимания людей. Я словно цепляюсь за них, чтобы не рухнуть в темноту, но всё равно мои пальцы постоянно соскальзывают и предают меня.

И вот сейчас, находясь в пустом доме, я сижу на кровати в своей комнате с учебником биологии в руках и пытаюсь прочитать материал, заданный учителем Филлесом, но мысли путаются, в груди разрастается неприятное тошное чувство тоски, и я никак не могу сосредоточиться. Я читаю одно и тоже предложение уже пятый раз.

Глубоко вздохнув, я захлопываю книгу и откладываю в сторону, пряча лицо в ладонях и надавливая на глаза с такой силой, что появляются белые круги. Я обнимаю колени и замираю – тревожность только увеличивается, и я никак не могу избавиться от неё.

Я вспоминаю парня, который спас меня, и снова думаю о Рори. Его комната находится прямо у меня за спиной, нас разделяет всего одна стена. Комната заперта с тех пор, как брат погиб, и мама так ни разу и не заходила туда. Признаться, вообще никто там не был, даже я. Иногда мне кажется, что Рори сейчас внутри, лежит на своей кровати, подбрасывает бейсбольный мяч вверх, слушает музыку в наушниках и ждёт, когда же мы отопрём дверь и выпустим его, словно он наказан. Иногда мне хочется пойти к нему в комнату и убедиться в этом, но я знаю, что, во-первых, мать начнёт орать на меня, а, во-вторых, там никого нет. Это просто моё воображение. Мысли, которые сводят меня с ума.

Я снова глубоко вздыхаю, пододвигаю открытый ноутбук поближе и переключаю грустную приевшуюся песню в плейлисте, но это не помогает избавиться от тоски.

Единственный способ – это пробежка. Поэтому я и выматываю себя каждый день, чтобы не оставалось сил ни на какие страдания.

Мать ещё на работе. Или, возможно, снова отправилась гулять со своими подругами. Если бы отец был дома, мы бы с ним поехали за город и постреляли бы по банкам. Я люблю оружия, но терпеть не могу войну. Стрелять в банки – это не то же самое, что стрелять в людей.

Однако с момента смерти Рори я так ни разу и не брала в руки папин пистолет.

Звонок в скайпе вырывает меня из пучины воспоминаний, и я не сразу понимаю, кто хочет поговорить со мной. Несколько секунд я вглядываюсь в настойчивое окно вызова – мне не нравится звук в скайпе, потому что из-за него всегда хочется отклонить вызов и ни с кем не разговаривать. Как и сейчас.

Но я этого не делаю, потому что мне звонит Нина.

– Чего так долго? – рыжая появляется на моём мониторе, и я невольно улыбаюсь, забывая о плохом настроении.

– Сорри.

Девушка в домашней футболке с неровным пучком на голове – она лежит на кровати и подпирает голову рукой. Сбоку я вижу телефон и какие-то фантики от конфет. Я сажусь в позе лотоса, настраивая экран, чтобы меня было лучше видно.

– Сейчас Мил присоединится, – говорит Нина.

– Угу.

– Чем занимаешься?

Я беру книгу по биологии и показываю подруге – она морщится, словно это что-то мерзкое и неприятное.

– А ты? – бросаю учебник в сторону.

– Уж точно не уроками, – Нина смеётся, смахивая в сторону фантики, чтобы я их не видела. Я знаю, как её мама тщательно следит за диетой дочери, и лишние сладости явно не входят в дневной рацион. – С Шоном болтала. Хочет, чтобы я поехала с ним в горы на все каникулы, но мать, естественно, меня никуда не отпустит.

Шон – это парень Нины. Они вместе уже почти год, у них любовь и всё такое, но мне почему-то кажется, что подруга начала с ним встречаться только из-за того, что Шон и Трис терпеть друг друга не могут.

– Может, отпустит, ты же не спрашивала, – шучу я.

– Пф-ф, – Нине приходит сообщение на телефон, и девушка на несколько секунд отвлекается. Затем снова смотрит на меня. – Этим летом будут очередные турниры, где я, конечно же, должна буду занять первое место. Затем светские вечеринки, ужины и встречи, чтобы покрасоваться перед фотографами, попасть в какой-нибудь журнал, познакомиться с кем-то и бла, бла, бла, – Нина замолкает. – Лучше бы я поехала в горы.

– Ты же ненавидишь снег, – замечаю я.

– Это лучше, чем всё вот это вот, – она показывает рукой то ли на свою комнату, то ли на свою жизнь. – Ты хотя бы в лагерь сваливаешь. Завидую.

– Что за лагерь, почему я об этом ничего не знаю? – голос Мил заставляет меня вздрогнуть – я и не заметила, как подруга подключилась к нам.

Теперь у меня на экране два окошка. Слева Нина. Справа Мил.

У Мил чёрные короткие волосы, голубые глаза, до жути белая кожа, родинка на правой щеке, брови немного неопрятные, но почти незаметные, широкие скулы, острый маленький нос, татуировка на шее в виде небольшой змеи и кольца в левом ухе. На ней синяя футболка, подчёркивающая её большую грудь, и аквила (подвеска в виде двуглавого орла, символ её веры в Империум и в Императора).

– Я…

Нина перебивает меня:

– Она собирается свалить на две недели в скаутский лагерь вместо общественных работ, – жалуется рыжая. – Представляешь? И ничего об этом не сказала!

Мил секунду молчит, словно думая, но, скорее всего, она просто чем-то занимается за компьютером и почти не обращает на нас внимания.

– Я бы тоже не сказала, – сосредоточенно тянет девушка. – Когда что-то кому-то рассказываешь, планы вечно рушатся. Тем более кто-нибудь да и попытался бы её отговорить. Хочет, пусть едет, тебе то что? – она обращается к Нине.

Та обиженно фыркает, кажется, она надеялась, что Мил окажется на её стороне. Я улыбаюсь. Хоть кто-то такого же мнения, как и я.

– И что там нужно делать? – медленно бормочет девушка. – В лагере?

Я пожимаю плечом.

– Не знаю. Наверное, буду вожатой, следить за детьми, за лагерем и всё такое, – я сворачиваю скайп, и окошки с изображением моих подруг уменьшаются, смещаясь в угол экрана.

– Но ты же не скаут, – усмехается Мил.

– Зато хорошо стреляю, – шучу я, думая о том, что уже давно не практиковалась.

Нина всё ещё обижается, утыкаясь в телефон. Наверное, переписывается с Шоном и жалуется ему на нас, но мне всё равно.

– А что скажет… Да твою мать! – почти орёт Мил. – Чёртовы Эльдары.

Она цокает и поджимает губы, затем откидывается на спинку стула и, кажется, сворачивает игру.

– Опять в свой Вархаммер играешь? – улыбаюсь я.

– Ага. Так, – девушка отрывается от своего увлечения и теперь полностью посвящает себя нам. – Что скажет твоя мама на то, что ты собираешься в лагерь?

Я какое-то время молчу. Нина всё ещё зависает в телефоне, а Мил терпеливо дожидается ответа. Я снова разворачиваю скайп на весь экран – вижу за спиной девушки на стене плакат с космодесантниками и заглядываюсь на их голубую мощную броню и болтеры (оружия). Кажется, это отряд Ультрамаринов, Мил как-то рассказывала про них.

– Да всё равно, – безразлично бросаю я. – Я без вариантов поеду туда. Тем более, что папа не против. Он сказал, что это пойдёт мне на пользу, – я приободряюсь, вспоминая недавний разговор по скайпу с отцом. – Природа и всё такое. Как раз вернусь к его приезду.

– Это здорово, – Мил улыбается.

Мне сразу становится хорошо, и я забываю о неприятном чувстве в груди. Иногда мне кажется, что только Мил меня по-настоящему понимает – никаких претензий, обид и упрёков, как это обычно делает Нина.

– Чёрт, Трис… – бормочет Мил. – Я подключу её.

– Не надо! – почти хором кричим мы с Ниной – та даже отрывается от телефона. – Не подключай!

– Поздно…

Мы замолкаем, наблюдая за тем, как к нашему диалогу присоединяется ещё один пользователь. Повисает тишина и напряжение, и мне вдруг на мгновение становится жаль Трис. Если бы я оказалась на её месте, мне было бы обидно. Она же прекрасно знает, что мы её недолюбливаем, но даже не обращает на это внимания. Или, может быть, она действительно такая глупая, что не замечает негатива с нашей стороны.

– Привет, сучки.

Голос Трис немного манерный, хотя в тот момент, когда мы с ней познакомились, он был совсем другим. Я не помню, когда подруга стала такой стервой, а самое главное, почему.

– Привет, – Мил первая нарушает тишину.

– Привет, – говорю я.

Нина игнорирует всех, снова утыкаясь в телефон, но Трис даже не обращает на неё внимания.

У неё распущенные каштановые волосы, карие глаза, всегда идеальный макияж, даже когда она сидит дома и никуда не выходит (хотя такие моменты бывают очень редко, потому что девушка вечно чем-то занята), обтягивающая красивая майка и множество аксессуаров: серьги, браслеты, подвески. Трис всегда выглядит так, словно собирается на вечеринку, будто она сама вечеринка.

– У меня к вам гениальное предложение, – девушка улыбается. – Почему бы нам не собраться вчетвером перед каникулами и не повеселиться? Мы так давно не тусили все вместе, что я даже забыла, каково это.

Я молчу. Нина что-то бормочет на подобие «чёрта с два», продолжая рыться в телефоне. Мил словно надеется, что кто-то возьмёт ответственность на себя. Тишина напрягает.

– Ну, не знаю, – тяну я. – У тебя есть какие-то конкретные предложения?

Нина вскидывает голову и смотрит на монитор так, словно в любую секунду готова вцепиться в мои волосы и расцарапать лицо.

– Если это очередная твоя вечеринка, то я пас, – говорит рыжая.

Трис закатывает глаза.

– Согласна с Ниной, – решаю поддержать подругу. – Не люблю вечеринки, ты же знаешь.

– Это не вечеринка! – обижается Трис, немного надувая губы. – Просто встретимся как раньше, погуляем, поболтаем по душам.

Я скептично вскидываю бровь, совершенно не представляя, каким образом я буду разговаривать с Трис о своих проблемах. Да об этом тогда потом весь город узнает! У Трис язык без костей.

– У меня на носу игра, так что я вряд ли смогу, – Мил отказывается первая. – Мы сваливаем на несколько дней на тематическую встречу.

– Под «мы» ты имеешь в виду своих ботаников приятелей? – Трис, кажется, не обижается.

– Да, – а вот Мил это задевает, но она упорно старается не подать виду.

Я тщательно пытаюсь тоже придумать какое-нибудь оправдание, чтобы избежать подобной встречи. Нет никакого желания вообще с кем-то собираться и что-то делать.

– У меня турниры, мать не отпустит, – Нина безразлично утыкается в телефон.

Повисает тишина – я стараюсь не думать о том, что все ждут моего ответа, точнее, ждут, что я откажусь. А мне сложно сказать «нет», не люблю обижать людей. И ненавижу себя за это. Но выбора нет.

– У меня сейчас не лучшее время, чтобы веселиться, – признаюсь я. – Может быть, в августе? Когда я вернусь с лагеря.

Трис тут же цепляется за новость и моментально забывает про планы собраться вчетвером как в старые времена и затусить. На это я и рассчитывала.

– Лагерь? Что за лагерь? – её накрывает любопытство, и я понимаю, что если ничего не расскажу ей, то она замучает меня своими звонками и смс.

Подруги делают вид, что не при чём. Конечно, я сама нарвалась.

– Я еду в скаутский лагерь вместо общественных работ, – говорю я. – Ничего такого.

– Скаутский лагерь? – Трис скептично хмурится. Такая тема явно не для неё. – Как тебе вообще пришла в голову эта идея?

Я пожимаю плечом.

– Я просто попросила учителя подобрать мне что-нибудь, чтобы можно было уехать отсюда на пару недель. Он предложил мне скаутский лагерь, – я меняю положения на диване и выпрямляю ноги, которые уже начинают затекать. – Хочу сменить обстановку.

Трис несколько секунд молчит.

– Вот поэтому я и предложила вам встретиться, мы совсем перестали общаться, – на мгновение мне кажется, что та прежняя Трис, с которой я познакомилась несколько лет назад, снова вернулась к нам, но потом секундный проблеск слабости исчез за её обычным манерным высокомерием. – Ладно, мне пора. В пятницу мы устраиваем вечеринку у Джо, так что, если надумаете, приходите.

– Ага, – бросает Мил.

Трис отключается.

– Стерва, – Нина недовольно морщится, словно съела кислый лимон.

Мы все молчим.

– Я тоже сваливаю, – Мил роется в ящике стола. – Мои задроты-приятели приехали, – передразнивает она Трис.

– Давай, пока, – говорю я.

Мы остаёмся с Ниной наедине, и нас снова окутывает молчание. Я не знаю, что сказать, да и, признаться, даже не хочу. Подруга откладывает телефон в сторону и переворачивается на другой бок. Мне кажется, она думает о Трис.