Лана Пиратова - Я тебе запрещаю

Мне очень некомфортно здесь и хочется уйти.

Он встает с места и произносит жестким бескомпромиссным голосом:

— Мы собрались сегодня, чтобы познакомиться с еще одной наследницей Михаила. Многие из вас уже в курсе, что у него была еще дочь. Свои акции Михаил завещал своим детям. В равных долях. Сыну и дочери.

Он тянет меня за руку, приглашая тоже встать. Послушно встаю и опускаю голову.

— Анастасия Михайловна Устинова. Новый акционер компании, — говорит Рустам.

В комнате повисает тишина.

— Можно я сяду? — говорю чуть слышно, обращаясь к Рустаму.

Стою как на Голгофе, приятного мало.

Он кивает и я сажусь, пытаясь стать как можно меньше.

— Анастасия Михайловна будет принимать участие в руководстве компании? — спрашивает мой новый знакомый Артур, улыбаясь мне.

— Пока нет, — отвечает за меня Рустам.

— А ты и отвечать за нее будешь, Рустам? — усмехается Артур. — Сколько ей лет? Она не вправе сама решать?

— Пока не вправе, — сухо отвечает Рустам. — И да, я буду отвечать за нее. Тебя что-то не устраивает?

Артур лишь разводит руками.

Похоже, на этом сборище никто особо друг друга не любит.

— Хм, — опять слышу этот злой женский голос, — а откуда нам знать, что она — дочь Михаила? Есть доказательства?

— Есть, — опять отвечает Рустам, повернувшись к женщине. — И главное доказательство — это воля Михаила. Ты хочешь ее оспорить?

— Возможно, — как-то зло улыбается она. — Я, да думаю, не только я, сомневаюсь в ее родстве с моим бывшим мужем.

Она встает с места и под стук каблуков подходит ко мне.

— Встань, пожалуйста, девочка, — вроде, и просит, но в голосе больше приказа, чем просьбы.

Послушно встаю. Она внимательно осматривает мое лицо.

— Она не похожа на Михаила. Совсем, — заключает свои наблюдения женщина. — Вот наш сын похож! Вылитый Михаил!

— Маргарита, — говорит Рустам, — тебе самой не смешно? Ты пытаешься доказать родство сходством внешности? Ты же, вроде, не глупая женщина…

— Хватит, Рустам! — взрывается она. — Откуда мне знать? Может эта девка была последней шалавой у Михаила и поэтому он решил выставить ее как дочь и всучить ей половину наследства? Искусно насосала?

Это она говорит уже, глядя мне в глаза.

Я вспыхиваю. Мне хочется ответить ей, но не получается. В горле комок. А из глаз того и гляди потекут слезы.

— Вы… — все, что выходит из меня. — Да как Вы смеете… Я…

И я не выдерживаю и срываюсь с места, бегу к двери. И уже поравнявшись с ней, слышу другой женский, но жесткий голос:

— Маргарита, сядь! Перестань истерить! Рустам!

Я выбегаю в коридор и нахожу какой-то темный закоулок. Прислоняюсь к стене и стекаю по ней на пол. Сижу, спрятав голову в колени, и рыдаю.

Почему они так со мной? Что я им сделала?

Слышу шаги. Поднимаю голову и вижу перед собой ноги. Взгляд медленно скользит вверх — Рустам.

Он садится рядом со мной и протягивает платок.

— Почему? — всхлипываю я.

— А ты как думала? Тебя тут никто не любит и не рад тебе.

— Я не хочу, — я все никак не могу успокоиться. — Не хочу. Мне не надо ничего.

И тут Рустам кладет мне руку на плечо и прижимает к себе. Моя голова оказывается на его груди.

— Успокойся, — говорит он. — Будешь меня слушаться и все будет в порядке. С крещением тебя, кстати.

Я отрываюсь от его груди и смотрю в глаза. Чувствую, как его пальцы сильнее впиваются в мое плечо.

Вдруг он большим пальцем смахивает слезы сначала с одной щеки, потом со второй. А потом его палец, не отрываясь, скользит вниз и проводит по верхней губе, смазывая помаду.

Рустам смотрит мне в глаза, а его палец задерживается на какое-то мгновение на моих губах. Но потом он резко отдергивает его и также резко отпускает меня и встает.

Поправляет пиджак и подает мне руку.

— Пошли, — говорит, уже не глядя на меня, — тебя отвезут домой.

Он передает меня водителю, а сам возвращается в ту комнату, откуда я сбежала.

Меня привозят в его дом. Я сижу в своей комнате, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Все события. Машинально провожу пальцем по губам. И трясу головой, пытаясь освободиться от морока.

Решаю почитать учебники, чтобы хоть как-то отвлечься. И незаметно засыпаю.

Просыпаюсь, когда за окном уже темно. Смотрю на часы. Начало одиннадцатого.

Очень хочется пить и я спускаюсь на кухню.

Проходя мимо гостиной, замечаю блики огня. Перевожу взгляд на кресло напротив камина и замечаю там руку на подлокотнике и широко расставленные ноги.

Я не должна заходить. Не должна. Мне надо на кухню.

Но ноги сами переступают порог гостиной. Я иду тихо, аккуратно ступая по мягкому ковру. Подхожу к креслу.

Рустам. В костюме, с ослабленным галстуком. И с закрытыми глазами. Он спит. Рядом с креслом стоит бутылка чего-то коричневого и пустой стакан.

Я сажусь на корточки рядом с креслом и рассматриваю его лицо. В бликах огня он выглядит особенно жестким и властным. Даже во сне оно не расслабляется. Брови сдвинуты. Только губы выглядят мягкими и податливыми. Пряди волос прилипли ко лбу и мне хочется убрать их. Пытаюсь подавить это желание. Безрезультатно.

Рука сама тянется к лицу Рустама.

И, вот, когда я уже почти касаюсь его, он вдруг резко открывает глаза и перехватывает мою руку. Берет ее за запястье и заламывает.

— Ой, — само собой вылетает из моего рта.

И я не знаю, к чему это больше относится — к боли или к испугу.

Совет директоров выдался на редкость поганым. Почуяв, что акции уходят из-под носа, Маргарита и Артур готовы были оспорить не только завещание Михаила, но и, как мне показалось, придушить Настю. Хорошо, что она уехала домой. Рано ей еще участвовать в корпоративных войнах.

В итоге успокоить Маргариту смогла только Мария Эдуардовна, мать Михаила. Ее Маргарита боялась.

О том, что у нее есть еще и внучка, Мария Эдуардовна узнала уже от меня, незадолго до собрания.

Мать Михаила — строгая женщина, избегающая проявлять свои эмоции на людях. Поэтому она сдержанно отреагировала на эту новость. Но я понял, что ее она заинтересовала, потому что в тот же день ее секретарь попросил прислать все, что у меня есть на Устинову Анастасию Михайловну.

На совете директоров она впервые увидела ее вживую. И это она одернула Маргариту, когда Настя сбежала из комнаты.

Наверное, если бы не она, Маргарита еще долго выносила бы мозг нам всем на совете.

Я морально вымотан. В моей жизни стало слишком много сложностей. Я уже отвык от такого. И все из-за внезапно свалившейся на голову дочери Михаила.

Придя домой, я почти опустошаю бутылку виски и чуть не засыпаю прямо в кресле перед камином.

Но тут вдруг слышу осторожные шаги сзади. Это может быть только Настя. Больше дома никого нет. Но я не двигаюсь, не подаю вида, что слышу ее.

А она подходит совсем близко. Я не вижу, а ощущаю это, вдыхая ее аромат. Я так и не смог забыть его. Он сразу же ударяет мне в нос и мысли начинают путаться.

Но это происходит под воздействием алкоголя! Я в этом уверен. Близость Насти здесь абсолютно ни при чем!

Повисает тишина. Но я нутром чувствую ее взгляд на себе. Приоткрываю один глаз и вижу, что оказываюсь прав. Настя сидит рядом и внимательно рассматривает меня. А потом поднимает руку и подносит к моему лицу.

И тут я не выдерживаю и хватаю ее за руку. Она вскрикивает и испуганно смотрит на меня.

— Что тебе надо? — зло спрашиваю я.

Настя смотрит и молчит. В глаза страх. Она осознает свою вину. Она нарушила границы.

— Зачем ты усложняешь мою жизнь? — спрашиваю я.

— Я… — начинает было она, но я не даю ей договорить. Что бы она не сказала, это не имеет значения.

— Ты. Ты чего добиваешься? Зачем ты сюда пришла?

Я все еще держу ее за руку и выворачиваю ее, заставляя Настю изгибаться всем телом вслед за рукой.

Она начинает хныкать.

— Я просто… — опять пытается что-то пояснить она.

— Ты просто испытываешь меня? Мое терпение? Хочешь узнать, что бывает, когда оно у меня кончается?

— Отпусти меня! — похоже, Настя приходит в себя. — Я тебя не боюсь!

— Ты нарушила установленные правила, — говорю я, глядя ей в глаза и выкручивая руку так, что Настя почти ложится на ковер перед креслом. — Ты невежливо обратилась ко мне.

— Ты — придурок! — хнычет она, пытаясь освободить свою руку.

Бьет меня свободной рукой, крутится и в итоге роняет бутылку с недопитым виски, который выливается на ковер.

Но это все не имеет значения. Она назвала меня придурком! Какая-то девчонка — меня придурком!

— Что ты сказала? — рычу я, сползая с кресла и вставая перед ней на колени.

Все еще можно исправить, если она просто попросит прощения и правильно обратится ко мне. Именно этого я и жду от нее. А она буквально выплевывает мне в лицо:

— Что слышал! Только придурки ведут себя так. Рустам Каримович. Или нет, лучше — дядя Рустам. Ты ведь так хотел, чтобы я тебя называла?! Или я что-то путаю?

Сука!

С ней невозможно общаться нормально.

Но больше всего меня злит, что член, несмотря на мою злость, мгновенно наливается кровью и уже упирается в боксеры. Смотрю на лежащую передо мной Настю и остатками неопьяненного сознания пытаюсь унять желание навалиться на нее. Разодрать майку и шорты. И грубо войти в нее. Наказать. Заставить кричать и изгибаться.

Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или желания.

Упираюсь руками в пол по обе стороны от головы Насти. Смотрю ей прямо в глаза. Во мне все кипит, а она лишь ухмыляется в ответ. Как побороть желание снести эту чертову ухмылку и заставить просить о пощаде?!

— Я тебе в последний раз говорю, — цежу я сквозь зубы, играя желваками. — Веди себя, как мы договаривались. Иначе…

— Что иначе? — перебивает она. — Что ты мне сделаешь? Ты обещал моему отцу! Еще пара лет и ты свалишь из моей жизни навсегда!

— Замолчи, — шиплю я.

— Или нет! — не слушается она. — Я выйду замуж. За любого. Лишь бы не терпеть тебя еще два года!

Закрываю ее рот ладонью и стягиваю с нее шорты. Сам не знаю, что я делаю. Но остановиться уже не могу.

Настя что-то мычит. Бьет меня худенькими ручками.

Убираю руку ото рта и впиваюсь в нее губами. И сразу же в голове выстреливает ее вкус. Такой сладкий нежный аромат. Аромат нетронутой девочки. Как в самую нашу первую встречу.

Я целую ее, несмотря на отчаянные попытки освободиться, и рука сама скользит в трусики. И, когда пальцы касаются нежной гладкой кожи, Настя вскрикивает мне в рот и сразу же как-то обмякает. Просовывает язык навстречу моему языку и кладет ладошки мне на плечи.

Мои пальцы уже вовсю хозяйничают в ее трусиках и я наслаждаюсь видом Насти, закрывшей глаза и сводящей брови.

Вынимаю руку, приподнимаюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть ремень.

И поражаюсь сам себе — у меня и правда трясутся руки. И мне сложно их контролировать. Как будто я прыщавый юнец и впервые готовлюсь трахнуть девку.

Наконец, справляюсь с ремнем и только касаюсь замка на ширинке, как раздается телефонный звонок. Стараюсь не обращать на него внимания, но он не прекращается.

— Сука! — рычу и вынимаю телефон из кармана пиджака.

Звонит Мария Эдуардовна.

Встаю с пола и выхожу из комнаты.

— Рустам? — слышу в трубке властный голос, — не спишь еще?

Откашливаюсь, прочищая горло, и отвечаю:

— Добрый вечер, Мария Эдуардовна. Нет. Что-то случилось?

— Рустам, я тут подумала. Я хотела бы встретиться с дочкой Мишеньки. С Анастасией. Приходи с ней в субботу на поминки. Посидим у нас дома. Только самые близкие. Она — его дочь. Надо ввести ее в семью. Хорошо?

Задерживаю дыхание и тяжело вздыхаю.

— Конечно, Мария Эдуардовна. Мы придем.

— Ну, доброй ночи, Рустам. Извини, что побеспокоила. Надеюсь, не отвлекла ни от чего важного.

— Доброй ночи, — прощаюсь я.

Спасибо Вам, Мария Эдуардовна. Вы позвонили очень даже вовремя.

Мысли сразу приходят в порядок. Блять, Рустам! Она — дочь «Мишеньки»! Твоего лучшего друга! Друга, которому ты обещал не трогать ее и позаботиться о ней! Что ты творишь?!

Подхожу к окну, открываю его, впуская в комнату свежий воздух. Вдыхаю его носом, заполняя легкие и отрезвляя голову. Теперь я в порядке.

Возвращаюсь в гостиную. Настя сидит на ковре и встречает меня с улыбкой.