— Я отпросился на день. Хочу встретиться с адвокатом, он сказал, что, может, сам приедет, посмотрит на красоту. С Артёмом еще…

— А с Диной? Не встречайся, пожалуйста. И не звони ей. Давай мы будем просто ее игнорировать? Пожалуйста, Стас. Я очень боюсь, что ты сорвешься. Что она тебя доведет…

В любой другой день Даша сдержалась бы. Всегда умудрялась прикусить язык прежде, чем с него сорвется такое отчаянное «не бери трубку, Стас!», а сейчас не смогла. Только представила, в каком состоянии он будет говорить и чем этот разговор для него закончится, и сердце холодело.

И Стас опять ответил не сразу. Сначала то ли действительно так напряженно следил за дорогой, то ли делал вид. Потом Даша видела, что скула «волнуется» вплоть до пульсации в виске. И только потом он глянул мельком, отвечая.

— Сегодня не буду. Но вообще она свое получит.

* * *

— Насть, ты свободна. Я сегодня больше принимать не буду. Мне нужно Станислава Елисеевича проконсультировать. Хорошенечко…

Когда Стас набрал Артёма, сообщил, что подъехал к его нотариальной конторе, как договаривались, Красновский вышел из кабинета в холл — навстречу. Застал Волошина уже у стойки приемной, за которой сидела его секретарь — Настя. Сидела и улыбалась… И вроде нечего по этому поводу хоть что-то испытывать, а Артём разозлился. Пришлось прилагать усилия, чтобы чуть пригасить чувства.

— Привет, — Стас же даже не пытался улыбаться — ни Насте, ни Артёму. Подошел, протянул раскрытую ладонь. Артём снова ответил не сразу, будто нехотя достал руку из кармана…

— Ну привет. Проходи.

Потом отступил, пропуская сейчас дико бесящего друга в кабинет первым, закрыл за ними дверь.

Почему-то в голове промелькнули воспоминания о том, как они со Стасом душевно наклюкались в этом кабинете, когда отмечали открытие Артёмом своей собственной практики. Промелькнули, сделав больно.

Это произошло всего-то чуть больше года тому, но Артёму казалось, что между тем временем и сегодняшним днем — огромная пропасть. А главное — как раньше уже не будет.

— Мне нужна твоя помощь, Тём.

Артём не пытался строить из себя радушного хозяина. Слава богу, глаза у Волошина имелись. И кресло он наверняка заметил, на чайнике щелкнуть кнопку включения тоже сможет при желании, где бар — знает.

Красновский остался стоять у двери, с прищуром следя за тем, как еще недавно просто друг, а теперь сестрин хахаль игнорирует и кресло, и чайник, и бар, подходит к противоположному окну, примащивается задницей к подоконнику, сминая плотную ткань жалюзи, складывает руки на груди, смотрит прямо, открыто, спокойно.

— Доигрался, да? — наверняка не надеется на снисходительность, поэтому не удивляется и не расстраивается, когда ее не получает. — А я же, бл*ть, предупреждал, Стас. Я же, бл*ть, тебя просил…

— Что ты «меня, бл*ть, просил», Тём? К черту послать Дашу, потому что тебе так было бы спокойней? — у любой выдержки есть предел. И как бы Стас ни настраивал себя на то, что разговор будет тяжелым, не сдержался почти сразу, хотя должен был, как сам считал. — У Лили брат есть?

— Даже не пытайся, Волошин. Ты сам прекрасно понимаешь, что у вас нихера не стандартная ситуация. И я нихера не просто по-братски ревную…

— Дело в том, Тём, что ты как раз просто ревнуешь… И если чуть глубже в себя копнешь, поймешь, что это так. А тем, что ситуация у нас нестандартная, сам же свои чувства оправдываешь, потому что понимаешь, насколько это тупо…

— Я не могу понять, ты приехал меня жизни учить?

— Нет. Просто… Я сам такой тупой был, Тём, что тогда сделал, как было правильно… Нереально тупой просто…

— Еще скажи, что забыть Дашку все не мог… — Артём скривил губы в саркастической улыбке. Слова Волошина, на самом деле, задели. Потому что он и сам в последнее время все чаще задумывался о том, что Стас так смело произнес. А когда в пылу ссоры это же бросила упреком Лиля… Будто получил удар под дых. Долго обижался на жену, а потом… Потихоньку начал открывать глаза на ее правоту и свой эгоизм. Без этого, наверное, и с сестрой не пошел бы мириться, так и продолжал бы лелеять свою гордыню и благородную обиду.

Но с Дашей было проще — с нее можно было мысленно снять всю вину за то, что рушит свою жизнь (как казалось Артёму). А вот со Стасом так не получалось. На кого-то нужно было проецировать свой страх, преображенный в злость. И в случае с Артёмом это был друг. Тот, который «нереально тупой просто…».

— Мог. А лучше бы не забывал.

Артём думал, что с его стороны это будет язвительность — укол, который Волошину нечем будет крыть, а вышло, что сам на пару мгновений потерял дар речи от того, как искренне было сказано, и как, наверное, много значило. Для Стаса. И для Даши. В груди отчего-то стало тесно.

Надо было что-то сказать. Желательно, в той же манере. Желательно, чтобы Стас не посмел усомниться — Артём по-прежнему против. По-прежнему винит его и считает, что Волошин позволил себе непозволительное, но… Удалось только прокашляться, имитируя, что подавился воздухом. Имитируя больше для себя, ведь Стас слишком хорошо его знал. Так же хорошо, как сам Артём знал друга. И читали они друг друга лучше любой открытой книги. Даже то, что между строк, а не только выведено большими буквами на лбу и во взгляде.

— Дина испортила Дашке дверь. Наняла какого-то пацана, тот поработал баллончиком. Если хочешь — скину фотку. И оставила записку. Вот.

Стас решил не дожидаться ответа или очередного укола от Артёма. Это не требовалось. Возможно, резковато перевел тему на ту, ради которой, собственно, и явился, оттолкнулся от подоконника, подошел, вручил Красновскому копию листа, который обнаружила Даша на лобовом машины.

Артём раскрыл его не сразу. Несколько секунд смотрел на Стаса, пытаясь «считать» — к какой жести готовиться. Но Стас внешне был привычно спокоен. Успел взять себя в руки за то время, что разделяло встречу с Дашей и с ее братом.

«Думай лучше, Дарина. Сегодня дверь — завтра тачка. Потом лицо».

— Она совсем свихнулась… — Красновский перечитал трижды прежде, чем смог себя же уговорить, что все понимает правильно. Что ему не снится, не мерещится.

Текста было достаточно, чтобы еще недавно жегшую грудь сковал холод, а в кровь хлынул адреналин.

— Ты думаешь, она действительно может…? — произнести вслух «что-то сделать Даше» не получилось. Казалось, что со словами будет запущен необратимый механизм и останется только ждать, когда это произойдет.

— Я не знаю, Тём. Перестал ее понимать. Когда она узнала о нас с Дашей — позвонила не мне. Сразу ей. Развела, как котенка, на встречу. Насрала в уши. Тоже угрожала, требовала, чтобы Дашка отступилась…

— А она что?

— Нахер послала… — Стас вспомнил, как Даша пересказывала ему тот разговор. Не сдержался — хмыкнул. Отчасти нервно, отчасти ласково.

— Моя Дашка? Нахер? — Артём же, кажется, засомневался. Во всяком случае, удивление в тоне и взгляде не выглядело напускным.

— Представляешь? Ты многого не знаешь о своей Дашке, Тём. Я и сам не подумал бы…

— И не хочу знать, если честно. Пусть лучше будет… Маленькой.

— Но она уже не маленькая, Красновский. Давно и безвозвратно. Но это не значит, что не нуждается в твоей защите, просто… Ты не имеешь права ее душить. Навязывать. Требовать. А защищать обязан. Как брат…

— Ты хорошо устроился, Волошин. Как херь творить — то ты сам справляешься. А как защищать — так ко мне приходишь. Видишь закономерность, да?

— Я делаю все от меня зависящее, чтобы тебе не пришлось защищать, но Тём… Я не могу быть двадцать четыре на семь рядом с Дашкой. А если Дина решит… Если не ограничится дверью, то ты же тоже не простишь себе, что тебя не было рядом. Мы подали заявление. У нас приняли, но ничего не обещали. Камер нет. Следов нет. Они, конечно, поколупают для вида… Но я не верю. Мой юрист пообещал, что мы получим ограничительное предписание. Оснований достаточно — есть шантаж в переписке со мной, есть инфа о том, что она посливала номер Даши…

— Куда посливала? — брови Артёма снова собрались на переносице.

— Куда только не посливала… Но на это нужно какое-то время. Да и я не уверен, что это защитит на все сто. Еще у нас была договоренность, что она получает квартиру целиком, если мы разводимся без привлечения посторонних. Дашка — это переход границ. Спускать ей такое не имею права. И по уму Даше бы уехать куда-то, но… Черт… Она не согласится, да и я не могу требовать.

— Ты хочешь, чтобы я ее уговорил?

— Хотя бы попытался. Может они бы с Лилей куда-то…

— Что-то мне подсказывает, что она тебя не оставит.

Стас говорил с надеждой, а услышав ответ Артёма выдохнул, поднес пальцы к бровям, провел по ним с нажимом, кивнул пару раз.

— Попробуй, пожалуйста. А если нет — будь на подхвате. Это временно, Тём. Хочу верить, что временно.

— А может вы просто… Сделаете вид, что разошлись? С вас убудет что ли?

— Не убудет. Мы обсуждали. Даша не согласилась.

— Какая дурочка… — Артём цокнул язык, вернул Стасу лист с угрозой, который продолжал держать в руках. Обошел друга, направился к бару.

Не спрашивал, достал коньяк, два стакана, налил, сколько сам посчитал нужным, вернулся, всучил один другу, второй оставил себе.

— Я тоже на машине, Волошин. Но если мы останемся трезвыми — я дам тебе в морду. Потому что ты, сука, допрыгался. Влез в ее жизнь, перевернул там все, сделал из моей младшей… Цветочка, бл*ть! Цветочка! Ту, которая месяц меня игнорила, которая родителям приказала в ее жизнь не лезть, которая бортанула жениха накануне свадьбы, которая твою законную жену нахер шлет! Ненавижу тебя, придурок, за это!

Артём выпалил достаточно яростно, чтобы Стас не смог усомниться — говорит именно то, что думает, залпом свой бокал осушил, уставился на Волошина — выжидающе. Мол, ты либо пьешь… Либо в морду таки.

Стас качнул несколько раз бокал, думая, что терпеть не может коньяк. Вот вообще. Да и не стоило бы… И в других обстоятельствах наверняка отказался бы, но сейчас-то выбора нет. Поэтому сделал так же, как Артём недавно — в четыре глотка. По гортани побежала горечь и жара, почти сразу ухнула в пустой желудок.

— Ненавидишь, но поможешь, Тём? — Красновский тут же отобрал бокал, опять вернулся к бару, обновил. На сей раз наливая еще больше. План Стасу был понятен — напиться до свинячьего визга. Чтобы уже ничто не сдерживало, чтобы могли вывалить друг на друга все то говно сомнений, что хранилось в душах… И хоть в этом обоим же полегчало.

— Дашка где?

— У меня. В безопасности. Дина не сунется.

— Почему так уверен?

— Я должен хоть в чем-то быть уверен, Тём. Иначе совсем с ума сойду.

Вряд ли такой ответ устроил Артёма всецело. Это видно было по тому, что застыл на секунду, но потом кивнул, принимая. Снова вернулся. Снова всучил стакан. Снова выпил первым.

— Помогу. Но по жопе Дашке все равно отхожу, когда разберемся со всем этим.

— Хер тебе, а не по жопе Дашке.

Стас вздернул бровь, левый уголок губ чуть поднялся, во взгляде обычное спокойствие чуть потеснилось, позволяя пробиться дерзким смешинкам. Алкоголь делал свое дело.

Реакцию Артёма предугадать Стас даже не пытался. С каким-то отчаянным пофигизмом принял бы любую — хоть «привет» по морде, хоть мат, хоть смех. Артём же, кажется, и сам не сразу разобрался, как надо бы ответить. Просто смотрел с минуту на расплывающегося в ухмылке Стаса. Потом выудил из его пальцев полный еще стакан, сам опрокинул, покачал головой, толкая друга к дивану — задолбался бегать-наполнять.

— Совсем вы охамели, я вам скажу. Мне хер. Дине хер. А вам-то что?

— Нам спокойствия, Тём. Очень надо… — Артём думал пошутить, и даже почти получилось, да только… Стас ответил слишком искренне. Так, что сомнений нет — им действительно очень надо.

Глава 30

После осмотра художеств Дины на двери Дашиной квартиры, они поехали в полицию. Даша оказалась в отделении впервые в жизни… И возвращаться туда желания больше не было. Дежурный отнесся к их проблеме довольно скептически. Заявление принял — ведь другого выхода не было, но завуалированно дал понять, что их предположения насчет причастности к происшествию почти бывшей жены Стаса доказать будет довольно сложно… Да и никто рвать пятую точку с этой целью не станет. Он так точно.

Когда Стас в определенный момент даже потерял терпение, напомнил, что рвать ту самую точку — это его прямые обязанности, дежурный парировал уместным, как ему казалось, замечанием о том, что он-то со своими бабами как-то сам справляется… И всем бы так…

Это было грубо, абсолютно несправедливо и настолько цинично, что Даше захотелось тут же уйти, забрав заявление и, главное, Стаса… Которого и пытались этим задеть. Остановило лишь то, что им необходим был факт подачи. Пусть результата никогда не будет, пусть Дина не понесет наказания за хулиганство и угрозы, молча съесть этот выпад они права не имели.