Когда в холл снова вышла та же медсестра, которая подходила к Даше за информацией, Красновская позволила ногам поднять ее и понести к девушке раньше, чем мозг успел одернуть тело за несдержанность.

– Пожалуйста, скажите, что там? Пожалуйста… — Даша знала, что цепляться за руки медперсонала — совершенно непозволительно, но и тут не сдержалась.

Видимо, сжала слишком сильно, потому что девушка даже ойкнула. Во взгляде вспыхнул испуг, неодобрение, а потом его снова заволокло мягким спокойствием.

— Не переживайте, Дарья. Вы же Дарья, я правильно запомнила? Как только врач освободится — он либо сам к вам подойдет, либо позовет к себе. Хорошо?

Даша кивнула, хотя даже для понимания этих слов приходилось прилагать усилия. Чувство было такое, будто вокруг вата толстым слоем. И через нее всему нужно продираться — звукам, людям, мыслям. В одну или другую сторону.

— Но он же не…? — выговорить свой главный страх не получилось. Но медсестра, кажется, и без слов все поняла.

— Нет, Дарья. У Станислава лучший врач. Вы сделали все именно так, как нужно было — вас очень хвалила наша бригада. Просто подождите немного. Подождите, и вас скоро позовут.

Девушка аккуратно высвободила руку, снова улыбнулась — чуть устало, а потом направилась к кофейному аппарату, к которому, кажется, и вышла изначально.

Даша развернулась, провожая ее взглядом… А вокруг снова вата. И краешек сознания фиксирует, что Артём с родителями Стаса продолжают стоять у стульев, один из которых Даша занимала, пока не сорвалась на ноги. Что Вера уткнулась в плечо мужа, всхлипывает, а мужчины хмурятся и тихо перешептываются. Что девушка-медсестра, имя которой Даша даже не удосужилась узнать, достает из гнезда кофейный стаканчик, начинает колотить палочкой по стенкам, разгоняя сахар и пену… Что двери приемного покоя открываются, и приходится щуриться, чтобы из-за солнечного света четко разобрать — это именно тот человек, который первым пришел на ум или…

Это был он. Точнее она.

Дина зашла в помещение, сразу выцепила взглядом повернутых к ней спиной родственников, но почему-то не понеслась к ним со всех ног. Зато подошла к медсестре, которая и ей улыбнулась так же дружелюбно, как недавно Даше, не разозлилась, что чтобы выпить кофе — приходится преодолевать преграды на каждом шагу.

Дина что-то спросила — медсестра ответила. Дина что-то сказала — медсестра вздернула бровь. Глянула мельком на Волошиных с Артёмом, на Дашу… Наверняка что-то поняла, но было поздно.

Артём не успел сообразить, куда так уверенно направилась Даша, соответственно перехватить тоже.

Она же… Оказалось, что с ватой отлично справляется злость. Точнее даже ярость. Кроет с головой, когда ты видишь ту, которая довела твоего любимого мужчину до реанимации. Которая выпила из него все соки, а финальную точку поставила так красиво… Которая и Дашу увидела, и выражение на ее лице наверняка прочла очень ясно, да только не испугалась и стыда не испытала.

Стояла в расслабленной позе, держа руки на груди, смотрела, ждала, когда Даша подойдет. И как только соперница была достаточно близко, шепнула зло:

— Ну что, довольна, потаскуха? Успела стребовать, чтобы завещание на тебя написал? Сама что-то нахимичила… Ты же медик сраный… Или кто-то другой подсуетился? — и выплюнула разом четыре вопросов, за каждый из которых смело можно было получить по лицу.

И Даша замахнулась. Не стыдясь и не сомневаясь в том, что Дина заслужила. Но насладиться звуком пощечины было не суждено — Артём перехватил, сжал запястье, вклинился между женщинами.

— Тише, Дашка… Тише! Слышишь меня? Тише! — он попытался поймать взгляд сестры, но Даша смотрела только на Дину.

— Это ты там должна быть, а не он! Ты! Ты! — смотрела и кричала. Громко. Отчаянно. Стыдно. Так искренне, как никогда в жизни.

— Заткнись, дура бешеная… Позоришь всех только… — а когда Дина парировала, попыталась оттолкнуть Артёма, чтобы иметь возможность впиться в ненавистное лицо. Потому что… В мире должна быть справедливость. Но, кажется, пока землю топчет она — им со Стасом справедливости не видать.

— Ты же соврала! Я знаю, соврала! Ты его чуть не убила, понимаешь? Ты понимаешь, что ты сделала?

Даша продолжала кричать отчаянно, даже не замечая, кажется, что из глаз не льются даже, а просто брызжут слезы.

— Красновский, заткни свою дуру, раз она сама не может…

Самообладание всегда побеждает истерику. Всегда, за исключением случаев, когда самообладание лицемерно, а вот истерика искренна. Артём, продолжавший держать Дашу за плечи, пытаться поймать ее взгляд, повернул голову, окинул Дину с ног до головы, а потом и сам развернулся, пряча сестру за спиной, глядя прямо в глаза насмешливой виновнице всех бед.

— Нахер пошла отсюда.

Сказал спокойно, но твердо. И впору бы внять, но Дина только фыркнула, продолжая стоять.

— Это вы все нахер свалите сейчас. Любовница и дружочек. Они ведь не имеют права здесь находиться, правда, девушка? — Волошина повернула голову к медсестре, которая так и стояла, застыв, в нескольких шагах. Она ничего не ответила, только взгляд перевела на Артёма, как бы умоляя, чтобы обошлось без рукоприкладства. Он же…

Почти исполнил просьбу. Почти.

Схватил Волошину за локоть, к себе притянул, не особо церемонясь. Она же продолжала корчить из себя бесстрашную гордячку.

— Ты свалишь отсюда, королевишна сраная. Я не дал Дашке в твою морду вцепиться только потому, что ты реально можешь быть беременна. Хоть я в это не верю ни разу. Но молись, сука, чтобы это было правдой. Потому что я лично буду следить, чтобы за всю ту херь, которую ты натворила, ты свое получила. Вали отсюда, пока целая. И из страны вали, если не беременна. А еще лучше — с планеты. Умри просто. Фигурально или реально — мне пох*й. Но чтоб я тебя найти не мог. Поняла меня?

Ни разу в жизни Даша не слышала, чтобы голос брата был таким спокойным и настолько убедительным. Он не шутил. Даже не пытался угрожать. Он просто позволил сказать себе то, что, несомненно, сделает, если потребуется. За друга. За сестру. За его родителей. За себя.

— Ну и еб*тесь сами… С инвалидом… — по лицу Дины невозможно было прочесть — усвоила или нет. Испугалась или нет. Понятно было одно — желает «сохранить гордость». Понятия не имеет, что такое гордость и что эта категория давно и бесповоротно ее не касается, но старается…

Сказала, глядя сначала на Артёма, а на последнем слове скользя взглядом за его плечо — туда, где зло и отчаянно смотрит Даша.

— Хотела? Забирай. Если такой он тебе еще нужен.

Локоть выдернула, развернулась, бросила взгляд на старших Волошиных, которые так и простояли все это время — замерев неподалеку, направилась прочь.

Стук женских каблуков разносился по холлу. Все, кажется, видели Динин взметнувшийся в воздух средний палец, которым она тоже, наверное, кому-то что-то хотела показать, но это быстро вылетело из голов, потому что стоило дверям снова съехаться, пространство затопил не плач даже — а вой, осевшей-таки на пол Даши, снова качающейся, плачущей в руки.

— Тише, Дашка, тише… Не слушай ее. Стас сильный. И мы сильные. Все хорошо будет. Веришь мне?

Артём опять пытался успокоить, а Даша опять стремилась на дно пучины. Потому что так больно за него ей еще никогда не было.


Примечание (разъяснение тех вещей, в которых "Артём не силен"):

1. Глицин — препарат, улучшающий питание нервных клеток. Среди рекомендаций, которые даются относительно первой помощи людям с инсультом (до приезда скорой), положить под язык 10 таблеток глицина.

2. Тромболитическая терапия — после проведения компьютерной томографии пациенту вводится препарат, растворяющий тромбы (закупорки) сосудов мозга. Если с момента инсульта прошло мало времени (около 4–5 часов), то есть возможность применить такое лечение, в результате которого больной человек полностью восстановится.

3. Инсульт с минимальным неврологическим дефицитом — легкий паралич лица, конечностей, нарушение зрения, нарушение координации, головокружения. Частичное восстановление происходит через 1–2 месяца, полное возможно через 2–3 месяца, но зависит от реабилитационного потенциала пациента.

Внимание! Это ПОЯСНЕНИЯ по тексту! Это НЕ УКАЗАНИЯ к действиям!


Важная оговорка, которая, надеюсь, немного успокоит.

Мы читаем в первую очередь историю любви, а не медицинский справочник. Поэтому не бойтесь, я не буду грузить вас сложностями и подробностями сверх меры. Моя задача — не уйти в неправдоподобную сказку, но и не погрязнуть в беспросветной драме.

Конечно, поднятая тема очень непростая и опыт наверняка многим подсказывает, что шансы вернуться к полноценной жизни после инсульта — низкие.

Но я сознательно старалась "собрать" факторы так, чтобы в случае со Стасом это было возможно.

Огромную роль играют фактор времени — Даша вычислила проблему быстро, быстро же приехала скорая, быстро он оказался в больнице.

Фактор общего физического состояния — Стас молод, он хочет жить. Дина очень торопится, неся ту чушь, которую несет. Последствия понятны будут только после того, как Стас придет в себя.

Фактор мотивации — если бы со Стасом была Дина, исход был бы одним. Но со Стасом, к счастью, Даша. И когда я ставила в хэштегах истории "сильная героиня", я имела в виду ту силу, которую она найдет вот сейчас, чтобы не давать спуску ни себе, ни Стасу. Упадничество в подобных ситуациях — ужасный враг.

Фактор скорости, интенсивности, качества и комплексности реабилитации — это вопрос следующих двух глав, но мы же не просто так шли к тому, что в нужный момент близкие люди собираются в кулак. Они обязательно соберутся.

Благо, и опыт многих реальных людей, с которыми произошло подобное, дает мне основания верить в то, что достоверность в этом есть.

Тем не менее, к конструктивной критике по матчасти я готова, буду за нее благодарна!

Глава 35

Напротив главного корпуса больницы, в которой лежал Стас, находилось кафе. Наверняка, ставшее свидетелем миллиона болезненных разговоров посетителей соседнего здания.

Сегодня один из столиков был занят привычно для этого места молчаливой компанией.

Стас находился здесь уже неделю, на завтра была запланирована выписка.

Все эти дни Даша, Волошины, Артём (временами с Лилей, временами сам), даже Красновские-родители провели либо тут, либо с мыслями о том, что происходит тут.

Даша уезжала куда реже, чем было разумным. Пусть все понимали, что сидеть в холле, не имея ни права, ни возможности даже в палату его попасть до поры до времени, было довольно глупо… Но и силой забрать ее отсюда лишний раз никто не пытался. Было очевидно — для нее это сложно физически, но так ей легче морально. Им ведь тоже так было легче.

В конце концов, лечащий врач Стаса сжалился над Дашей — сам подошел, когда в очередной раз засек клюющей носом на кресле, подвел к стойке, за которой вновь сидела та самая улыбчивая медсестра. Как Даша чуть позже узнала — зовут ее Мила. Хмуря брови распорядился дать возможность выспаться в одной из свободных палат. Даша попыталась отнекаться, но ее никто не слушал, а Мила и вовсе с радостью потащила Дашу исполнять указание.

Красновская не считала, что ее настойчивое желание быть постоянно рядом, является чем-то сверхъестественным (наверняка таких сумасшедший, не способных взять себя в руки, довольно много), но именно ее почему-то нашло отклик в сердцах работников больницы.

После прихода Дины прийти в себя Даше было сложно, но именно это стало первым шагом на пути к холодному принятию, запрету расклеиваться и прагматизму, о существовании которых в себе она и не подозревала.

Слова Волошиной ударили очень больно, но не только ведь по ней — Вере и Елисею было ничуть не лучше, но они держались, а значит должна была и она.

С тех пор количество «должна» для Даши росло. И самыми главными из них было «должна не бояться» и «должна сделать все».

Жизнь Стаса была спасена, но все понимали — это только начало пути. Ведь качество этой жизни — вопрос, который оставался открытым до момента, когда Стас пришел в себя.

Для него инсульт вылился в частичную потерю чувствительности правых конечностей и расстройство произносительной стороны речи. Поначалу он пытался говорить, но быстро понял, что получается плохо, поэтому просто замолк. Последствия были не катастрофическими, Даше миллион раз на протяжении этих семи дней сказали, что она все сделала правильно и вовремя, но… Это не отменяла тот факт, что эти последствия есть и с ними нужно будет бороться.