— Вы все чаще допускаете промахи, милочка, — нахмурилась она.

Обращение «милочка» резануло слух. Вера даже скривилась, что, конечно же, не укрылось от взгляда Ольги Михайловны. Тем временем, два лакея вошли в гостиную. Один нёс только что вскипевший самовар, а другой поднос со всевозможной снедью к чаю.

Невзирая на них, Ольга Михайловна продолжила отчитывать гувернантку:

— Вы забываетесь, милочка, — повторила она, заметив, сколь неприятным было для Веры подобное обращение.

— Простите, ваше сиятельство, — с трудом удерживая, клокотавшее в душе негодование, выдохнула Вера.

— Ступайте, — махнула рукой княгиня. — А ты, Аннет, останься. Расскажешь, чем вы занимались все это время.

Вера, стиснув зубы, вышла из комнаты, нарочито аккуратно прикрыв за собой двери, хотя ей хотелось хлопнуть ими, что было силы. Оставалось только надеяться, что Анна не позабудет об их договорённости и не проговорится матери о том, с кем именно они проводили время в Летнем саду. Дворецкий проводил её в небольшую спальню на самом верхнем этаже и удалился, пообещав прислать горничную, дабы та перестелила постель и принесла что-нибудь к ужину.

* * *

Приподнятое настроение Константина Григорьевича Вершинина, в котором он пребывал с самого утра, несколько померкло после несостоявшегося знакомства с приглянувшейся ему девицей. Безусловно, несложно было догадаться о том, что особа, поразившая его воображение является гувернанткой при довольно избалованном отпрыске знатного семейства, к тому же ему было известно её имя, потому как, маленькая негодница, которую ему удалось поймать за руку на выходе из Летнего сада, не раз назвала по имени свою воспитательницу. Однако сама девушка не пожелал продолжить знакомство с ним, о чём дала понять ему самым недвусмысленным образом.

В кармане Вершинина приятно шуршали пять тысяч рублей ассигнациями, значит, сегодня он может позволить себе в клубе сыграть по крупному. Конечно, из этих пяти тысяч надобно вернуть тысячу Бахметьеву в счёт прошлого проигрыша, но он рассчитывал непременно взять реванш этим вечером.

Несмотря на приятную перспективу провести вечер в давно знакомом окружении, Константин Григорьевич никак не мог выбросить из головы мысли о Вере Николавне. Притом сия девица настолько занимала его воображение, что он решил поделиться историей, произошедшей с ним в Летнем саду с присутствующими. Сдавая карты, Вершинин небрежно заметил:

— Господа, сегодня со мной произошёл призабавнейший случай.

— Так поделитесь, — скучая, бросил в ответ Бахметьев, разглядывая выпавший ему расклад.

— Сегодня днём мне довелось побывать в Летнем Саду.

Бахметьев оторвался от созерцания карт в своих руках и пристально взглянул на сидевшего напротив Вершинина.

На мгновение у него мелькнула мысль, что Константин Григорьевич стал свидетелем его встречи с Верой, но он тотчас отмёл её. Вершинин не из тех, кто станет злословить и сплетничать по поводу личной жизни своих знакомцев, здесь нечто иное.

— Продолжайте, — вырвалось у него.

Заметив интерес в глазах собеседника, Константин Григорьевич продолжил с воодушевлением:

— Мне сегодня пришлось выступить в роли спасителя. Представляете себе картину: вхожу я на центральную аллею и вдруг слышу душераздирающий крик: «Анна! Вернись немедленно!». Ну, где там! Эта маленькая бестия пролетела мимо меня, даже не повернув головы на крик своей gouvernante. Мне пришлось ухватить беглянку за руку и вернуть её рыдающей мамзель.

— И что же, мамзель вас отблагодарила? — поинтересовался Бахметьев.

— Должен заметить, девица оказалась на редкость мила, но, увы, продолжить знакомство категорически отказалась, — усмехнулся Вершинин. — Впрочем, её воспитанница не раз назвала её по имени. Вера Николавна, — мечтательно произнёс поручик, — для меня звучит как музыка.

— Вы проиграли, поручик, — бросая карты на стол, поднялся Бахметьев.

— Может, ещё партию? — поинтересовался Константин Григорьевич.

— Вам не терпится расстаться с содержимым ваших карманов? — выгнул бровь Георгий Алексеевич.

— Я надеюсь, что фортуна все же вернётся сегодня ко мне, — весело подмигнул ему Вершинин.

— Она уже отвернулась от вас, поручик, — усмехнулся граф. — Сначала девица отказалась знакомиться с вами, теперь вы проиграли без малого пару тысяч. Не искушайте судьбу и далее.

— Может вы и правы, — вздохнул Константин Григорьевич.

— Доброй ночи, господа, — откланялся Бахметьев.

Выйдя на улицу, Георгий Алексеевич вынул из кармана золотой портсигар и, чиркнув спичкой, прикурил сигарету. Видать затянулся он чересчур глубоко, потому как закашлялся. Со злостью затушив окурок прямо о крышку портсигара, Бахметьев широким шагом отправился в сторону дома, где у него имелась довольно большая и роскошная квартира. Георгий Алексеевич не стал брать извозчика, ему всегда лучше думалось во время пеших прогулок.

Едва Вершинин начал свой рассказ, граф сразу догадался о ком идёт речь. Видимо, его появление настолько разозлило Анну, что она убежала от Веры. Наверняка, Аннет расскажет матери о его встрече с Верой. Бахметьев тряхнул головой: «Что за глупости лезут в голову?» Что ему до проблем гувернантки? Во всяком случае, на улицу её Ольга не выкинет. «Или выкинет? — остановился граф. — Что с ней станется? Куда она пойдёт? Вроде она приехала издалека. Никольск, кажется? Чёрт знает что!» — раздражённо вздохнул он.

Но более всего его поразила собственная реакция на рассказ Вершинина. Отчего ему было неприятно слышать, как тот рассказывал о Вере? И ещё более неприятно было представить ситуацию, в которой Вера не отказалась бы продолжить знакомство. С каких пор, ему стало не безразлично, с кем водит знакомства скромная гувернантка Уваровых? А ещё ему припомнился стройный стан, который облепила мокрая одежда в тот день, когда он вытащил её из пруда, тонкий цветочный аромат, что он ощутил, когда поцеловал её на галерее, едва коснувшись губами гладкого чистого лба. А ведь хотелось сжать в объятьях, притиснуть к себе, чтобы ни дюйма не осталось между ними. Похоже, он увлёкся этой девицей и, именно, потому рассказ Вершинина был ему неприятен.

Дойдя до своего парадного, Бахметьев был уже убеждён в том, что Верочка ему не просто интересна, но пробудила в нём некие желания. Впрочем, о том, чтобы завести интрижку с mademoiselle Воробьёвой, не могло быть и речи. Девица не из тех, с кем можно провести время без всяких обязательств, а вздыхать без толку, и уж тем более ухаживать за ней он не собирался. Потому нужно немедля выбросить из головы все мысли о ней.

«Клин клином вышибают, — пожал плечами Бахметьев. — К примеру, можно поволочиться за Олесей. Генеральская дочь даже очень хороша! К тому же маменька все чаще твердит о том, что давно пора обзавестись семьёй, а mademoiselle Епифанова — вполне достойная партия. Чем не повод, чтобы порвать с Ольгой? Не станет же она чинить препятствия счастию собственной племянницы?» Размышляя подобным образом, Георгий Алексеевич поднялся на второй этаж и постучал в двери своих апартаментов.

Его денщик торопливо отпёр замок и впустил барина в апартаменты.

— Ваше сиятельство, — обратился он к нему, — сегодня почту из Бахметьево переслали, — указал он на серебряный поднос заваленный корреспонденцией.

— Отнеси в кабинет, — бросил Бахметьев. — И вина подай.

Устроившись в кресле, граф быстро пробежал глазами почту. Приглашения, поздравления с прошедшими именинами, письмо от матери, наверняка, полное упрёков в том, что он давно не появлялся в родовом имении.

На глаза ему попалось письмо от княгини Уваровой. Сломав печать, Георгий Алексеевич вынул надушенное послание. Елизавета Петровна приглашала посетить её именины, которые должны были праздновать ровно через седмицу. Отказать старой княгине было неловко, потому, достав чистый лист бумаги, Бахметьев набросал несколько строк, ответив согласием на приглашение.

Глава 9

Вера была уверена, что едва наступит утро, Ольга Михайловна соберётся ехать в усадьбу. Тем более минувшей ночью из поместья Уваровых прибыл лакей с запиской от князя. Николай Васильевич был весьма обеспокоен тем, что жена и дочь не вернулись из столицы, не сообщив о своём решении остаться в Петербурге. Но княгиня не спешила покинуть столицу. С утра она отправила посыльного по известному адресу и вот уже полдня в нетерпении мерила шагами обюсонский ковёр в своём роскошно обставленном будуаре в ожидании ответа. С каждым часом ожидания настроение Ольги Михайловны все более ухудшалось. То её переполняла ярость, и она с трудом удерживала рвущийся наружу гнев, то она впадала в уныние и принималась жалеть саму себя.

После полудня в дом на Литейный принесли так долго ожидаемый княгиней ответ. Вскрыв конверт трясущимися руками, Ольга Михайловна быстро пробежала глазами несколько строк, написанных ровным знакомым почерком.

— Мерзавец! — прошипела княгиня и смяла письмо, зажав его в кулаке. — Варвара, укладывай вещи, — прикрикнула она на горничную. — Ну, ничего! Я ещё заставлю тебя ползать у моих ног, — шептала она, спускаясь по лестнице на первый этаж.

Войдя в кабинет супруга, княгиня направилась прямиком к резным поставцам и, открыв дверцы, прошлась глазами по полкам. Графин с бренди стоял на самой верхней. Ольга Михайловна приподнялась на носочки и с трудом дотянулась до него. Вынув пробку, княгиня сделал большой глоток прямо из горлышка. Обожгло, сбилось дыхание, и слёзы брызнули из глаз. Опустившись на пол, она разрыдалась.

— Уничтожу, дрянь! — шептала она, размазывая слезы по щекам. — Пафнутий! — крикнула она, поднимаясь на ноги.

— Чего изволите, ваше сиятельство? — заглянул в кабинет дворецкий.

Княгиня величаво опустилась в кресло, поправила выбившийся из причёски локон и велела позвать гувернантку.

— Вы меня звали, Ольга Михайловна? — застыла на пороге кабинета князя Уварова Вера.

— Входите, Вера Николавна. И будьте добры, двери за собой прикройте.

Вера ступила в комнату и по просьбе княгини плотно закрыла за собой дверь.

— Подойдите, — велела княгиня.

Вера остановилась у стола, за которым восседала Ольга Михайловна.

— Читайте! — швырнула ей в лицо бумажный ком Уварова.

Нагнувшись, девушка подняла с пола и развернула смятое послание. Письмо было писано по-французски: «Mon cher ami. Oserais-je vous appeler un ami? Hélas, je ne peux vous offrir plus de rien d’autre. Mon cœur est plus ne m’appartient pas, tout comme vous. Désormais, elle est donnée à la une vous connu personne. J’espère que vous pourrez me pardonner. Georges». (Мой дорогой друг. Смею ли я называть вас другом? Увы, я не могу предложить вам более ничего иного. Моё сердце более не принадлежит мне, равно как и вам. Отныне оно отдано одной известной вам особе. Надеюсь, вы сможете простить меня. Жорж.)

— Я не понимаю, зачем вы отдали это мне, — положила письмо на стол Вера.

— Не понимаете? — прошипела княгиня. — О, нет. Все вы прекрасно понимаете, Вера Николавна, — поднялась с кресла Ольга. — Вы аки гадина вползли в мой дом… Это из-за вас он оставил меня!

— Смею напомнить вам, madame, — холодно произнесла Вера, — что имя вашего супруга отнюдь не Жорж.

Лицо Ольги пошло красными пятнами. Облик её тотчас переменился, явив миру не светскую даму, но разъярённую фурию. Обойдя стол, она влепила звонкую пощёчину гувернантке:

— Да как ты смеешь?! Тебя наняли за Анной присматривать, а не шашни заводить в моем доме! — повысила голос княгиня.

— Довольно! — отступила Вера, схватившись за покрасневшую щеку. — Довольно оскорблять меня на пустом месте. Отчего вы решили, что граф Бахметьев имел в виду мою скромную персону?

Казалось, княгиня лишилась дара речи. Хватая ртом воздух, Ольга Михайловна уставилась на гувернантку. Вера осознавала, что в следующее мгновение ей будет отказано от места и потому поспешила опередить Уварову, перехватив у неё инициативу:

— Я не стану злословить и ни слова не скажу Николаю Васильевичу. Вам же не мешало, прежде чем осыпать кого-либо упрёками удостовериться в ваших подозрениях. Меня ничего не связывает с графом Бахметьевым. Не спрашивайте, откуда мне известно о ваших с ним отношениях, до сей поры я хранила это знание в тайне. Так будет и впредь, коли вы извинитесь нынче передо мной. В противном случае, ничто не заставит меня и далее держать язык за зубами.

Княгиня потянулась к стоящему на столе графину и, сделав жадный глоток, перевела дух.

— Вот так, значит, Вера Николавна, — выдохнула она. — Вы мне угрожаете!

— И в мыслях не было того, — покачала головой Вера. — Мне надобно сохранить за собой место в вашем доме, до той поры пока я не найду другое, более подходящее, а вам — свою тайну.