Княжна обернулась и бегом устремилась к отцу.

— Папенька! — сияя улыбкой, повисла она у него на шее.

— Не повторяй моих ошибок, Аннет. Не иди под венец без любви, — шепнул Уваров, спрятав лицо в тёмных кудрях дочери.

Анна отстранилась от отца. Нижняя губа её задрожала, и в глазах блеснули слезы.

— Вы снова повздорили с маменькой? — всхлипнула девочка.

— Нет, ma bonne, — улыбнулся Уваров. — Отныне у нас все будет хорошо. Ступай, mon ange. Ступай. Mademoiselle Вера тебя заждалась поди.

Оставшись одна, Ольга долго сидела в кресле, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Надобно было немедля найти решение, но головная боль, усиливающаяся с каждым мгновением, сводила на нет все попытки ухватиться за ускользающую мысль. Дотянувшись до колокольчика, она потрясла им что было силы, и тотчас скривилась — звон его отозвался в голове новой вспышкой приступа мигрени.

Варвара аккуратно бочком протиснулась в двери, с опаской глядя на хозяйку. Когда княгиня бывала в дурном настроении, то под горячую руку лучше было не попадаться.

— Звали, ваше сиятельство? — присела в книксене горничная.

— Помоги мне одеться, — схватившись за виски, простонала Ольга.

Варвара долго и аккуратно водила щёткой по белокурым локонам хозяйки. Головная боль под воздействием мягких и ласковых движений немного утихла. Ольга распахнула глаза, глядя на себя в зеркало. Пусть ей не вернуть Бахметьева, но ведь она разом может и расстроить намечающуюся помолвку, и избавиться от ненавистной гувернантки, которая посмела шантажировать её. Тем более что Николя известно об их отношениях с Бахметьевым. Осталось только убедить Олесю, что Жорж, оказывая ей знаки внимания, в тоже время не забывает о своём увлечении какой-то гувернанткой.

— Довольно! Одеваться! — коротко бросила княгиня.

В ней вновь проснулась кипучая жажда деятельности. В мыслях легко и изящно выстроилась интрига, которую она надеялась осуществить. Оставалось только придумать, под каким предлогом отослать Бахметьева к флигелю, где жила Вера, а после продемонстрировать Олесе, как высоко граф ценит её расположение.

* * *

После полудня в Покровское съехалось множество гостей. Княгиня устроила обед на полсотни персон с семью переменами блюд. Вечером ожидались танцы и фейерверк. В течение всего обеда Ольга Михайловна не спускала глаз с Бахметьева, но Георгий Алексеевич, казалось, был увлечён исключительно младшей барышней Епифановой. Старуха Уварова, ещё накануне заприметив эту склонность, устроила так, что Олеся и Бахметьев оказались рядом за столом.

Замечая, сколь часто рыжая макушка её племянницы склоняется к плечу графа, Ольга едва не скрипела зубами от злости, утешая себя лишь тем, что сия идиллия продлится недолго. Только бы придумать повод, но как назло в голову ничего не приходило.

Она насилу дождалась, когда закончиться обед, и гости разряженной толпою переместятся из парадной столовой в бальную залу. После обязательного Польского, последовали чередою вальсы, мазурка, полька. Ольга то и дело замечала среди танцующих белый мундир Бахметьева и медно-рыжие локоны Олеси. Поймав взгляд Бахметьева, Ольга чуть шевельнула веером и глазами указала на террасу. Убедившись, что никто не обращает на неё внимания, княгиня первой выскользнула за дверь. Ждать пришлось довольно долго. Георгий Алексеевич соизволил выйти только спустя четверть часа.

— Madame? — склонился граф над потянутой рукой. — Мне казалось, что мы всё прояснили.

— Я знаю, отчего вы оставили меня, — с вызовом заявила княгиня. — Это всё тот маленький воробышек, к которому вы вдруг воспылали страстью.

— Я вас не понимаю, — холодно отозвался Бахметьев.

— Понимаете, Георгий Алексеевич. Все вы прекрасно понимаете! Думаете, это сойдёт ей с рук? Когда мы вернёмся в имение, я откажу ей от места. Мои драгоценности спрятаны в её комнате. Когда их найдут, я её уничтожу. Я не просто откажу ей, я сдам её в полицию, как воровку.

Уголок рта Бахметьева нервно дёрнулся.

— Оставьте её. Я не имею никаких видов на mademoiselle Воробьёву.

— Я вам не верю, — усмехнулась княгиня. — Прощайте!

Бахметьев сделал попытку её остановить, ухватив за руку, но Ольга ловко ускользнула и поспешила к освещённому входу в бальную залу. Георгий Алексеевич остался один. Пальцы сами сжались в кулаки: «Мстительная лицемерная дрянь! — Все что он мог сделать, это попытаться предупредить Веру. — Вскоре будет фейерверк!» — подумалось ему. Его отсутствия никто не заметит. К тому же есть ещё записка, которая нынче лежала под полой его мундира с левой стороны, которую ему непременно хотелось обсудить с Верочкой. Едва в полночном небе взорвалась первая шутиха, граф не оглядываясь, поспешил через парк к старому деревянному флигелю.

В окне второго этажа был виден свет от керосиновой лампы. Взойдя на крыльцо, Георгий Алексеевич помедлил: «Надобно бы прежде дать ей знать о своём визите», — вздохнул он, но потом решительно взялся за ручку двери и шагнул внутрь.

Услышав тяжёлую поступь на лестнице, Вера тотчас слетела с постели и торопливо завернулась во фланелевый халат. Сердце колотилось в груди перепуганной птахой. В двери постучали.

— Кто там? — выдавила из себя девушка.

— Вера Николавна, откройте. Это Бахметьев, — глухо отозвался граф.

— Что вам нужно? — через двери поинтересовалась Верочка.

— Мне угодно поговорит с вами. Я не сделаю вам ничего дурного, хочу только лишь предупредить, что вам угрожает опасность.

— Опасность? — Вера отодвинула засов, впуская Бахметьева в спальню.

Войдя, Георгий Алексеевич закрыл за собой двери и замер на пороге.

Льняные локоны, распущенные по плечам обрамляли бледное лицо. Широко раскрытые глаза взирали на него изумлённо, пухлые губы чуть приоткрыты, грудь взволновано вздымается под мягкой тканью халата.

— Вы писали мне с просьбой о встрече, — тихо произнёс граф.

— Я? Нет-нет. Я вам не писала. Вы что-то напутали, ваше сиятельство.

Хмыкнув, Бахметьев извлёк из-под мундира сложенный вчетверо лист бумаги.

— Мне казалось, что это писали вы, — передал он ей записку.

Развернув послание, Вера быстро пробежала глазами строчки, написанные собственноручно.

Она изумлённо ахнула, но тотчас прикрыла рот ладошкой и рассмеялась. Смех становился все громче, угрожая превратиться в настоящую истерику.

— Вера Николавна? — нахмурился Бахметьев. — Вера, — слегка встряхнул он её за плечо.

Смех оборвался также внезапно, как и начался.

— Боже, как же глупа я оказалась, — бросила записку на стол девушка. — Это и в самом деле написано моей рукой по просьбе княгини Уваровой, — выдохнула Вера. — Не догадываетесь, зачем это ей понадобилось? Прошу вас, уходите, Георгий Алексеевич. Кто-то очень желал нашей с вами встречи, и думаю, то неспроста.

— Пожалуй, вы правы, — усмехнулся Бахметьев. — Позвольте только сказать то, зачем я пришёл.

— Не надобно! — испуганно отшатнулась девушка.

— Я не стану добиваться вашей благосклонности, mademoiselle. Тем более сейчас, когда меня ввели в заблуждение. Всего лишь желаю предупредить вас, дабы вы были очень осторожны. Против вас замышляют коварную интригу, хотя в том есть и моя вина…

Громкий стук в двери заставил вздрогнуть обоих.

— Вера Николавна! — послышался голос княгини. — Откройте немедленно!

Граф метнулся к окну: «Глупец! Попался в ловко расставленную ловушку!» Ну ладно он! Как Вера теперь выберется из неё?

— Не надобно, — прошептала Вера, удержав его за рукав мундира, когда он уже поставил ногу на подоконник. — Здесь довольно высоко. Не надобно так рисковать.

Обречённо шагнув к двери, она отодвинула засов. Ольга Михайловна ворвалась в комнату разъярённой фурией. Олеся бледная, поджав дрожащие губы, едва взглянула на Веру. Всё внимание было обращено к Бахметьеву.

— Как вы могли? — поднесла она ладонь ко рту. — Как вы могли?

— Ежели желаете, я могу многое объяснить, — невозмутимо отозвался Бахметьев.

Ольга окинула взглядом бывшего любовника. Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Расслабленная поза, руки сложенные на груди, свидетельствовали о немалом хладнокровии. По его глазам, она успела понять, что он готов признаться Олесе в истинных причинах своего появления в спальне гувернантки в столь неурочный час. Оглянувшись на Веру, княгиня метнулась к ней и залепила ей оглушительную пощёчину.

— Дрянь! Потаскуха! — выкрикнула она.

Вера ухватилась за ушибленную щеку и, заметив, что княгиня вновь замахнулась, поспешила отвернуться и зажмурилась, дабы уберечь лицо, но удара не последовало. Приоткрыв глаза, она в изумлении застыла. Бахметьев успел перехватить руку Ольги и довольно ощутимо сжал хрупкое запястье.

— Довольно, madame! Довольно. Ваш план удался блестяще. Покиньте нас. Мне надобно поговорить с mademoiselle Воробьёвой.

Георгию Алексеевичу было до омерзения неприятно смотреть на княгиню, но более всего его расстраивало то, что он не успел предупредить Верочку, и участь её отныне уж решена. Ольга не оставит её в покое. Ежели прямо сейчас не погасить сей инцидент, то и репутация девушки будет уничтожена.

— Вы можете собирать вещи, милочка, — запальчиво произнесла Ольга. — Я прямо сейчас пойду к мужу и поведаю ему о том, что застала графа Бахметьева в вашей спальне посреди ночи. Идём, Олеся, — повернулась она к совершенно раздавленной племяннице. — Я предупреждала тебя, но ты ведь не хотела мне поверить на слово.

Олеся покорно повернулась и вышла из спальни вслед за тёткой. Бахметьев не стал её удерживать. Не она нынче занимала его мысли.

— Вера Николавна, у меня есть предложение к вам. Не спешите отвергать его с ходу.

— Я догадываюсь, о чем вы хотите говорить, Георгий Алексеевич, — поджала губы Вера, — и мой ответ, нет.

— Вам есть куда податься? К кому обратиться за помощью? — шагнул к ней Бахметьев, пытаясь заглянуть в глаза.

— Пусть это вас не заботит. Уходите. Мне надобно собрать вещи. Думаю, поутру Ольга Михайловна не даст мне ни одной лишней минутки.

— Вера, одумайтесь, — встряхнул её за плечи граф. — Я могу дать вам, все, что вы пожелаете.

— Не все, Георгий Алексеевич, — передёрнула плечами Верочка, сбрасывая его руки. — Уходите, довольно уже. Ежели вы не вернётесь в дом в самом ближайшем времени, Ольга Михайловна соберёт здесь всю усадьбу.

— Не спешите отказываться. Подумайте до утра, — шагнул к двери Бахметьев и обернулся на пороге.

Глава 13

Оставшись одна, Вера медленно опустилась в кресло у окна. О том, чтобы заснуть, нечего было и думать. Щека полыхала огнём, в голове звенело после полученной от княгини оплеухи. Даже несмотря на то, что был уже конец августа, ночь была довольно тёплая, но Веру трясло в ознобе. Множество мыслей самых разных мелькали в голове, наскакивая друг на друга, все они были обрывочными и бессвязными. Верочка успела подумать о старухе Уваровой, сумевшей так ловко обвести её вокруг пальца, прямо как несмышлёное дитя, поведавшей ей сентиментальную историю о своём старинном приятеле. А ведь она успела даже проникнуться симпатией к пожилой даме!

Нынче, когда все уже свершилось, девушка прекрасно видела весь смысл затеянной интриги. Поведение Елизаветы Петровны и Ольги не составляло более тайны для неё. Одна хотела оградить семью от неминуемого скандала, другую обуяла жажда мести. И обе, как ни странно, выбрали своим орудием скромную гувернантку.

Она думала о Бахметьеве. Едва он только заговорил о своём предложение, она тотчас поняла, что он хочет сказать и перебила его, только бы не услышать тех слов воочию. Но он все равно произнёс их, не понимая при том, какую боль причиняет ей, предлагая стать его содержанкой. Он думал, что может купить её, посулив щедрое содержание, но вот только она не готова была продать себя за драгоценные побрякушки и возможность жить безбедно. Скажи он всего одно слово, и она пошла бы за ним на край света, никогда бы ничего не потребовала от него, только бы знать, что любима им. Пусть даже и не суждено было встать с ним под венцы. Ибо никогда бесприданнице, бывшей в услужении, не стать достойной партией для графа Бахметьева! Но, видимо, о любви речи не шло. Лишь сиюминутное желание, удовлетворив которое, она ему наскучит, и тогда он найдёт повод порвать с ней, предложив щедрые отступные.

Сколько раз подобные истории обсуждались в дортуарах Екатерининского шёпотом и полунамёками. Все воспитанницы, да и она в их числе, осуждали подобные связи, но было в этом греховном и порочном, что-то запретное притягательное, что-то, что называли словом «страсть», произнося его тихим шёпотом, ощущая при этом странное волнение: смесь страха и восторга одновременно.