— Изволь. По осени я собиралась пригласить в Бахметьево Епифановых, но пока эта девица, — интонацией она выделила слово «эта», — находится в поместье, я не могу принимать их здесь.

— Не вижу затруднений, — невозмутимо ответил граф. — Не приглашайте их и дело с концом.

— Это невозможно, я уже отправила приглашения, — солгала графиня. — Через две седмицы этой особы не должно быть в усадьбе.

Георгий Алексеевич нахмурился и отложил столовые приборы. Аппетит пропал. Вытерев руки о салфетку, граф поднялся из-за стола:

— Вы могли бы заранее поставить меня в известность о ваших планах, — холодно произнёс он.

— Ежели ты не найдёшь ей другое место, придётся это сделать мне, — ответила графиня.

— Маменька, через две седмицы вы будете принимать гостей в Бахметьево без меня, — обманчиво тихо и спокойно произнёс Бахметьев.

— Жорж! Ты не сделаешь этого! — вскочила со стула графиня.

— Не стоит за меня решать, где и с кем я буду проводить время, — обернулся в дверях Георгий Алексеевич.

— Я для твоего же блага стараюсь, — крикнула ему в спину графиня, но ответом ей был только стук захлопнувшейся двери.

Выйдя на крыльцо, Бахметьев несколько раз глубоко вздохнул, дабы унять бушующий в нем гнев. Георгий Алексеевич нисколько не сомневался в том, что его маменька поступит именно так, как задумала. Уступать никто никому не собирался. Оба отличались ослиным упрямством и стремлением сделать все по-своему. «Что ж, коли, maman, захотелось принимать гостей, препятствовать ей никто не станет, — решил Бахметьев. — Но и на моё присутствие она может не рассчитывать».

Торопливо спустившись с крыльца, Георгий Алексеевич направился к флигелю.

Вера уже отобедала и сидя перед окном в крохотной гостиной, делала наброски карандашом, пытаясь рисовать небольшой мраморный портик на берегу речушки, что протекала через усадебный парк Бахметьево.

— Entrez! — отозвалась она на стук в двери.

— Вера Николавна, — вошёл в комнату Бахметьев, — могу я поговорить с вами?

— Я вас слушаю, — отложила карандаш и бумагу Верочка.

— Что вы рисуете? — заинтересовался вдруг Бахметьев, оттягивая неприятный разговор.

Вера подвинула ему рисунок. Взяв его в руки, Георгий Алексеевич всмотрелся в изображение портика.

— У вас весьма недурно получается, — улыбнулся граф.

— Благодарю, — кивнула головой Вера без ложной скромности. — Так о чём вы хотели говорить? — обратилась она к нему.

Бахметьев шумно вздохнул и вернул ей рисунок:

— Через две седмицы моя маменька собирается принимать гостей здесь в Бахметьево. Думаю, вам не захочется встречаться с родственниками Ольги Михайловны.

— Я понимаю, — опустила голову Верочка. — Завтра же я оставлю вас.

— Вы меня не так поняли, Вера Николавна. Я не выгоняю вас. Я по-прежнему считаю себя ответственным за вашу судьбу. Поутру я поеду в Петербург и сниму вам жилье.

Вера подскочила со стула:

— Нет-нет. Вы не должны. Это будет выглядеть как…

— Как будто вы согласились стать моей содержанкой, — закончил за неё Георгий Алексеевич. — Я не настаиваю. Принимать решение только вам.

Вера отвернулась от него и уставилась в окно. Попроси она у него сейчас денег на то, чтобы вернуться в Никольск, он не посмеет ей отказать, тем более что все её сбережения остались у забора почтовый станции в старом саквояже, но одновременно это означало бы, что она никогда более его не увидит. Но что дальше? Станет ли Тоцкий помогать ей, когда до него дойдут слухи о причинах её ухода от Уваровых? Как она станет жить, коли все её и так считают метрессой Бахметьева?

— Георгий Алексеевич, — повернулась она к нему, — что вы чувствуете ко мне?

Бахметьев растерялся. Он не ожидал подобного вопроса. Никогда при обсуждении дел такого толка не говорили о чувствах.

— Вы мне нравитесь, Верочка. Очень, — добавил он.

— Я боюсь довериться вам, — покачала головой Вера.

— Даю вам слово, что никогда не сделаю ничего против вашей воли, — боясь спугнуть, готовое сорваться с её губ согласие, ответил граф.

— Я поеду с вами в Петербург, — выдохнула Вера, словно перед прыжком в пропасть.

По сути, её решение и было прыжком в пропасть, в неизвестность. Соглашаясь на его предложение, она отныне вверяла ему свою жизнь и судьбу. Назад пути не будет. Теперь только туда, вниз в бездну…

Глава 15

Поутру, помогая Вере одеваться, Дарья обмолвилась, что барин нынче в столицу уехал ни свет, ни заря. Вера замерла перед зеркалом. Ещё вчера то были лишь слова, а вот ныне всё изменилось. Взгляд её обратился к горе коробок, сложенных в углу маленькой спальни. Она взяла лишь самое необходимое, оправдывая себя тем, что в саквояже, оставленном у станции, остались почти все её пожитки. Остального Вера не касалась. Ей казалось, что она до тех пор не зависит от Бахметьева, пока не пользуется его невиданной щедростью.

Даша собрала льняные кудри в тяжёлый узел на затылке и, закрепив его шпильками, отступила на шаг, оглядывая свою работу.

— Что надеть нынче желаете? — обратилась она к Вере.

— То же что и вчера, — отозвалась девушка.

Дарья многозначительно оглядела угол комнаты, но Вера лишь упрямо поджала губы, сделав вид, что не заметила взгляда горничной.

Устроившись у окна гостиной, она принялась было дорисовывать мраморный портик, но пальцы дрожали и не слушались. Отбросив карандаш, Вера откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

— Барышня, — негромко окликнула её Дарья, — его сиятельство вам записку передали.

Вера поднялась со стула и взяла из рук горничной свёрнутый вчетверо лист бумаги. Бахметьев писал, что нашёл вполне подходящее жилье для неё и ожидает её в Петербурге.

«Господи! Отчего так? Сама себе не хозяйка!» Сначала в Екатерининский отдали, не спрашивая её на то согласия, после смерти маменьки Тоцкий взялся решать её судьбу, пристроив гувернанткой в дом Уваровых, а вот ныне Бахметьев распоряжается ею. В последнее время у Веры часто возникало ощущение, что кто-то пытается ей управлять. На первый взгляд все было очевидно. Сначала старуха Уварова попыталась вовлечь её в гнусную интригу, затем Бахметьев довольно бесцеремонно вмешался в её жизнь, но истинный кукловод оставался в тени. Этот неведомый ей кто-то умело дёргал за ниточки, заставляя послушную марионетку в своих руках совершать угодные ему действия. Будто пешка в чужих руках и остаётся только гадать, что суждено: то ли пожертвуют ею для достижения своих целей, то ли мелкой сошке суждено ферзём стать. «Это вряд ли», — вздохнула Вера, свернув записку Бахметьева и небрежно швырнув её на стол.

Из спальни послышались приглушенные мужские голоса. Двое лакеев выносили коробки и грузили их в поданный к крыльцу экипаж.

— Не надобно! — попыталась возразить Вера, встав у одного из них на пути. — Верните все это на место. Мне ничего не нужно.

— Барин приказал, — пожал плечом лакей. — Вы уж, барышня, приедете в столицу и сами с ним решайте. Пожелаете — в Неву выбросите, а мы люди подневольные. Нам приказали, мы делаем.

Девушка отступила сторону, освободив дорогу:

— Заканчивайте с этим побыстрее, — махнула она рукой.

Сборы были недолгими и уже спустя час, Вера садилась в экипаж. К её немалому удивлению Дарья, собрав свои немногочисленные пожитки, отправилась вместе с нею.

— Это тоже распоряжение его сиятельства? — иронично поинтересовалась Вера, едва Даша устроилась на сидении напротив неё.

— Георгий Алексеевич мне самой решать предоставил, — опустила ресницы девушка.

— А не боишься, что репутация твоя пострадает? Чай не барыне прислуживать собралась, — неожиданно зло спросила Верочка.

— Барин пообещал вдвое платить, — подняла голову Дарья, прямо глядя в лицо новой хозяйке, — а у меня в семье мал мала меньше, мамка в прошлом годе померла, а тяте одному не под силу столько ртов кормить.

Вера отвернулась. Совестно стало за свои злые слова. И в самом деле! Чего вызверилась на горничную? Дашина ли вина в том, что отныне её собственная репутация и гроша ломанного не стоила? Кто она нынче, коли не содержанка? Бахметьев снял ей жилье, накупил ворох баснословно дорогих нарядов, разве, что драгоценностей пока не дарил. «Но коли дальше так пойдёт, то и за этим дело не станет», — невесело усмехнулась девушка. Она полностью на содержании графа, и рано или поздно за все придётся сполна заплатить. «Надо было вернуться в Никольск, — тоскливо вздохнула Верочка. — Ну, вернулась бы. А дальше что? Куда податься? Дом сдан. В компаньонки к Аграфене Тихоновне? Да стоит той узнать, какова причина ухода от Уваровых, не задумываясь на улицу выставит!»

Дарья, заметив, что воинственный пыл барышни угас и сменился тоскливым унынием, тихо вздохнула. Что-то неправильное было во всём этом. В поместье судачили, что хозяин метресску свою в усадьбу привёз, да только с первого взгляда видно было, что барышня-то не из тех, кто свою честь на щедрое содержание променяет.

Уже в сумерках экипаж въехал в столицу. Колеса загрохотали по булыжной мостовой. Это был второй визит Верочки в Петербург, а потому она, не сдержав любопытства, отодвинула занавеску с оконца, рассматривая улицы, фасады домов и прохожих, встречавшихся на пути. Миновав Дворцовую набережную, возница свернул на Невский, проехал Гостиный двор и повернул на набережную Фонтанки, где и остановился и трёхэтажного дома с жёлтым фасадом.

— Приехали, барышня, — открывая дверцу кареты и подавая ей руку, пробасил он.

Вера ступила на мостовую, оглядываясь по сторонам. Двери парадного отворились, и навстречу поспешил невысокий мужчина, одетый в сюртук из добротного серого сукна.

— Вера Николавна, рад, что вы наконец-то приехали. Я уж заждался.

— Простите, — обернулась к нему Вера.

— Ах, простите. Забыл представиться, — хлопнул себя ладонью по лбу мужчина. — Доверенное лицо его сиятельства графа Бахметьева Валериан Иннокентьевич Ляпустин. Георгий Алексеевич просил вас встретить и разместить, так сказать, со всеми удобствами.

— А что же он сам? Не смог? — не удержалась от сарказма Верочка.

Не уловив в её тоне ни тени иронии, Ляпустин принялся расписывать, каким занятым человеком является его сиятельство. Недовольно что-то ворча себе под нос, швейцар принялся снимать багаж с задка экипажа. Кому ж понравится, что новая жиличка явилась уже под вечер, когда все порядочные люди уж ужинать садятся да ко сну готовятся?

Все время, пока прислуга перетаскивала коробки и сундуки, Валериан Иннокентьевич не умолкал ни на минуту, рассматривая девушку с нескрываемым любопытством.

— Сюда пожалуйте, — суетливо забегая вперёд неё, указывал дорогу Ляпустин. — На второй этаж, будьте добры. Апартаменты не сказать, чтобы роскошные, но это лучшее, что удалось найти за столь короткое время, — отворил он перед нею двери в квартиру на втором этаже.

Дом, в котором Бахметьев снял квартиру, некогда принадлежал довольно известному аристократическому семейству. Но со временем потомки знатного рода разорились и, разделив фамильный особняк на несколько квартир, ныне сдавали его внаём, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

Ляпустин не лукавил, когда говорил, что апартаменты не больно-то роскошные, но Вере после её скромной комнаты в поместье Уваровых и тесного флигеля в Бахметьево квартира показалась огромной. Обходя комнату за комнатой, она не переставала дивиться тому, сколь велика оказалась щедрость графа Бахметьева.

Она будто не замечала потёртых ковров и износившихся портьер, стёршегося лака на мебели.

— Георгий Алексеевич просил сделать все быстро, — словно извиняясь, заметил Ляпустин. — Но вы, Вера Николавна, не огорчайтесь. Договор подписан на ваше имя, деньги внесены на год вперёд, так что можно будет сделать ремонт и обновить остановку.

— На год вперёд? — повернулась к Ляпустину Верочка, не сумев скрыть удивления.

— Я не уполномочен решать вопросы по сроку, — промямлил Валериан Иннокентьевич, очевидно, решив, что пассия графа недовольна столь незначительным, по её мнению, сроком. — Вам бы это с его сиятельством обговорить, — пожал он плечами.

— Непременно, — пробормотала Вера, стягивая с рук перчатки. — Благодарю вас за заботу, но мне бы хотелось остаться одной, — с намёком посмотрела она дверь.

Валериан Иннокентьевич подобострастно поклонился и поспешил удалиться. Обойдя квартиру, Вера, миновав будуар, вошла в спальню, где уже вовсю хозяйничала Дарья. Горничная успела застелить постель свежим бельём и ныне развешивала в гардеробной платья, купленные на деньги Бахметьева, вынимая их из коробок.