— Мне вам посочувствовать? — пылая негодованием, осведомилась Вера.

— Увольте. Ваше сочувствие мне ни к чему, а вот от денег не откажусь.

— А ежели я не дам вам денег? — тихо спросила Вера. — Вот возьму и пошлю сейчас за урядником.

— Никуда вы никого не пошлёте, милейшая Вера Николавна, — устало вздохнул Караулов и без приглашения уселся в кресло у стола. — И денег мне дадите, поскольку деваться вам некуда, — извлёк он из кармана сюртука револьвер.

Щёлкнул курок, Вера отшатнулась от Караулова, но тот, проявив неожиданную прыть для такого довольно грузного человека, в два шага настиг её и ухватил за руку.

— Не дурите, ma cherie, — покачал он головой. — Неужели вам жизнь не дорога?

— Сколько вам нужно? — побледнела Вера.

— Всё, что у вас есть в наличии, драгоценности я тоже возьму, — не выпуская её руки, ответил Караулов.

— Никогда не думала, что вы до банального грабежа опуститесь, — брезгливо глянув на его пальцы, сжимающие её запястье, ответила Верочка.

— Жизнь, знаете ли, весьма богата на сюрпризы, как приятные, так и не очень, — философски заметил Пётр Родионович.

— Пустите! — попыталась вырвать свою кисть из его хватки Верочка, — должна же я сейф открыть.

— Всегда знал, что вы женщина благоразумная, Вера Николавна, но я пойду с вами.

* * *

— Эх! Ваше сиятельство, — почесал в затылке кучер Бахметьевых, — говорил я, сани надобно было брать. Вон, как увязли! Самим не выбраться, — обозревая застрявший в снежном плену экипаж, сетовал возница.

— До Покровского далеко ещё? — спрыгнул с подножки прямо в рыхлый снег Георгий.

— Напрямки через рощу с две версты будет, да только снегу там по пояс, — приложив руку козырьком ко лбу, отозвался возница, обозревая темнеющую вдалеке рощицу.

— Ступай в деревню за людьми, я пешком пойду, — запахнув плотнее шинель, шагнул в снежное поле Бахметьев.

— Ваше сиятельство, Георгий Алексеевич, — попытался его остановить кучер, но граф отмахнулся от него и зашагал, увязая в снегу, к роще.

Снег быстро набился в сапоги. Идти было тяжело. Несмотря на приличный морозец, Георгий ощущал, как взмокла рубаха под толстым сукном мундира. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Вот и роща. Ухватившись за тонкий ствол берёзы, Бахметьев на мгновение прислонился к ней лбом, дабы перевести дух. Лёгкие горели огнём. «Ещё немного», — уговаривал он сам себя, всматриваясь в редкий лесок, за которым темнел парк, окружавший усадьбу в Покровском. Ноги в сапогах давно промокли и замёрзли. Оттолкнувшись от тонкого ствола, он продолжил путь. «Что такое две версты, когда счёт на мгновения идёт?» — подгонял он сам себя. Вскоре послышался лай собак на псарне, стало быть, зашёл он с обратной стороны. Обходить всю усадьбу не было никакого желания. Обозревая высокий забор из беленого кирпича, Георгий искал место, где можно было зацепиться, дабы перебраться через него. Заметив разрушенную кладку, Бахметьев поставил носок сапога в небольшое углубление и с трудом дотянулся до верха. Коли бы не высокий рост, затея сия была бы совершенно невозможна. Подтянувшись на руках, граф уселся наверху. «Почти полторы сажени (около трёх метров), — вздохнул он. — Одна надежда, что сугроб смягчит падение. Спрыгнув, Бахметьев сдавленно чертыхнулся, под снегом оказался довольно большой каменный валун, о который он весьма ощутимо приложился локтем.

Поднявшись на ноги, Георгий Алексеевич зашагал к дому. Аллеи в парке были расчищены. Снег скрипел под торопливой поступью. Завидев его, наперерез бросился кто-то из прислуги, но разглядев господина офицера, мужик замер в нерешительности.

— Ваше благородие, вы как здесь? — недоумённо поинтересовался он.

— Через забор, — хмуро бросил Бахметьев. — Никто сегодня в усадьбу не приезжал?

— Токмо племянник княгини покойной, — ошеломлённый таким ответом, отозвался мужик.

— Давно? — остановился Георгий.

— Часа два как, — не спуская с графа внимательного взгляда, ответил слуга. — Георгий Алексеевич, вы? — наконец признал он барина из соседнего имения.

— Я, — вздохнул Бахметьев, — где чёрный ход будет?

— Да туточки, за конюшней. А вам зачем? — прищурился мужик.

— Много вопросов задаёшь, — раздраженно отозвался Георгий. — Караулова вся полиция Петербурга ищет. По его приказу князя Одинцова отравили, — счёл нужным пояснить он, опасаясь, что слуга станет чинить ему препятствия.

— Так я вас провожу, — засеменил впереди слуга, указывая дорогу.

Ушибленный локоть нестерпимо ныл, Бахметьев пошевелил пальцами. Кажется, перелома не было. Войдя в дом, граф вопросительно посмотрел на своего провожатого. Тот прислушался. Сонную тишину дома почти ничто не нарушало. Георгию показалось, что он слышит голоса, откуда-то из южного крыла.

— Что там? — шепотом спросил он, махнув рукой в том направлении.

— Кабинет, — так же тихо ответил слуга, невольно проникшись таинственностью обстановки.

— Подержи-ка, — снял шинель Бахметьев и, стараясь ступать неслышно, направился на голоса.

Чем ближе он подходил, тем сильнее стучало сердце в груди. Вне всякого сомнения, он слышал разговор Веры и Караулова. Громкое «Пустите!» заставило его ускорить шаг. Навстречу графу устремился дворецкий с явным намерением его остановить.

— Нельзя! Нельзя! — громко зашептал он. — Там барыня с барином разговаривают.

— Пшёл вон! — оттолкнул его с дороги Георгий и рванул на себя дверь кабинета.

Оба и Вера, и Караулов обернулись на звук открывшейся двери.

— Юра! — рванулась она к нему, но Пётр Родионович цепко держал её за руку.

— Ах! Ваше сиятельство, — издевательски улыбнулся Караулов. — Не могу сказать, что рад вашей компании. — Только умоляю, без глупостей, — приставил он дуло револьвера к виску Веры. — Ещё один шаг, и я выстрелю. Всё одно, мне терять уже нечего.

— Думаете, далеко уйдёте? — стараясь сохранять хладнокровие, осведомился Бахметьев.

— Я, конечно, не такой большой знаток оружия, как вы, ваше сиятельство, но, тем не менее, знаю, что в револьвере шесть зарядов. На вашу долю тоже хватит, — прижимая к себе княгиню, ответил Караулов. — Стойте там, где стоите, я всего лишь заберу то, что мне нужно и уйду. Ну же, Вера Николавна, голубушка, где ключи от сейфа? — поинтересовался Пётр Родионович.

— В столе, — тихо отозвалась Верочка.

— Доставайте, — подтолкнул её к столу Караулов, продолжая удерживать на мушке.

Вера шагнула к столу, выдвинула верхний ящик и достала ключи.

— Ну, что же вы медлите? — подгонял её Караулов.

— Сейф там, за портретом, — протянула ему ключи Верочка, указывая на дальнюю стену.

— Я знаю о том, — усмехнулся Пётр Родионович. — Только открывать его вы сами будете.

Вера направилась к портрету. Взгляд Караулова заметался между княгиней и Бахметьевым. Жадность пересилила осторожность и, он, полагая, что граф, не имея при себе оружия, ему не опасен, шагнул следом за Верой.

Улучив момент, Георгий рванулся вперёд и ударил Караулова по руке, сжимавшей револьвер. Но, видимо удар оказался недостаточно силён, и Петру Родионовичу удалось удержать оружие в руках. Грохнул выстрел. Толчок в грудь, и следом жгучая боль. Выронив ключи, Верочка, не раздумывая схватила со стола увесистую бронзовую чернильницу и обрушила её на голову Караулова. Пётр Родионович сдавленно охнул и схватился за ушибленный затылок. Того мгновения Георгию вполне хватило, чтобы всё же выбить пистолет из руки Караулова, а после он, едва не теряя сознание, осел на пол.

На грохот выстрела сбежалась прислуга. Лакей и конюх, что привёл Бахметьева в дом, повалили Караулова на пол и, выкрутив тому руки за спину, связали их его же галстуком.

— Пусть пошлют за урядником, — привалился спиной к письменному столу Бахметьев.

— Юра, — опустилась подле него Вера. — Бог мой, сколько крови! — кинулась она расстёгивать мундир. — За доктором! Скорее! — дёрнула она за руку застывшего подле неё лакея. — Этого в чулане заприте! — кинула она ненавидящий взгляд на лежащего на полу Караулова.

До приезда урядника Петра Родионовича заперли в чулане под лестницей. Потерявшего сознание Бахметьева перенесли в спальню княгини. Стараясь остановить кровотечение до появления врача, Вера, роняя слёзы, зажимала рану полотенцем, ощущая, как удары сердца становятся всё слабее и слабее под её ладонью.

В Покровском имелся земский врач. Именно туда из усадьбы отправился лакей. Доктором оказался молодой человек лет двадцати пяти. Увидев на залитых кровью простынях аристократа с простреленной грудью, он явно испугался.

— Ну, что же вы стоите?! Сделайте же что-нибудь! — уставилась на него заплаканными глазами хозяйка имения.

— Я, право, не знаю, madame, что могу сделать, — нервно сжимая в руках ручку докторского саквояжа, пролепетал сей представитель медицины.

Вера глубоко вздохнула, пытаясь унять собственный страх и волнение, дабы не дать себе сорваться на крик и не напугать ещё больше бестолкового мальчишку перед ней.

— Пулевое ранение, — стараясь говорить ровным тоном, произнесла она. — Для начала надобно пулю извлечь. У вас инструменты имеются?

— Да, конечно, — поставил на стол саквояж, доктор.

— Принеси горячей воды, — обернулась она к замершей у дверей горничной. — Я могу вам помочь? — перевела она взгляд на доктора.

Казалось, тот уже справился с волнением и взял себя в руки.

— Не уходите далеко, — с жалостью посмотрел он на молодую женщину. — Может быть, понадобитесь.

Верочка отошла к окну и, скрестив руки на груди, уставилась в заснеженный парк за стеклом. Она вся обратилась в слух, улавливая каждый шорох со стороны кровати, но притом страшась обернуться.

— Вы не могли бы подержать лампу? — услышала она робкую просьбу доктора, — здесь слишком темно.

Княгиня зажгла керосиновую лампу и шагнула к постели. Закусив до крови губу, она смотрела, как неопытный земский врач пытается извлечь пулю. Пот выступил крупными каплями на лбу у молодого человека, руки ощутимо дрожали. «Господи! Да он же кровью истечёт, пока этот идиот возиться будет!» — в сердцах думала она, но вслух не произнесла ни слова. Лишь молча промокнула чело доктора платком, заработав благодарный взгляд.

— Я её нашёл! — ликующим шёпотом сообщил доктор, осторожно вынимая пинцетом пулю из раны.

Ресницы Бахметьева дрогнули и тёмные глаза распахнулись.

— Чёрт! Больно-то как, — прошептал он.

— Тише, ваше сиятельство, тише. Вам нельзя говорить. Сейчас я вас перевяжу.

Георгий откинулся на подушку:

— Мне в Петербург вернуться надобно, — со стоном выдавил он.

— Исключено, — возразил доктор. — Вам нельзя перемещаться.

В коридоре загрохотали чьи-то тяжёлые шаги, за дверью послышались громкие голоса. Поманив к себе горничную, княгиня отдала ей лампу, а сама поспешила выйти навстречу полиции.

— Госпожа княгиня, — склонился голову в лёгком поклоне урядник, — мне сказали, что в вашем доме стреляли.

Глаза полицейского задержались на перепачканных кровью тонких пальцах её сиятельства.

— Стреляли в графа Бахметьева, — отозвалась Вера.

— Кто стрелял? — осведомился урядник.

— Мой кузен, его в чулане заперли, — спокойно ответила Вера. — Идёмте, я вас провожу. Забыла сказать вам, его вся полиция Петербурга разыскивает, так что готовьтесь получить повышение по службе.

— А оружие, из которого стреляли? — поинтересовался урядник, воодушевлённый такой перспективой.

— Видимо, в кабинете осталось. Это по пути, — обернулась к нему Верочка.

— А что же граф? Жив?

— Доктор уже заканчивает перевязку, — судорожно вздохнула княгиня. — Надеюсь, его жизни ничто не угрожает.

Упирающегося Караулова вытащили из чулана двое полицейский стражников и препроводили в стоящий перед крыльцом служебный экипаж, представлявший собой довольно древнюю колымагу.

— Могу я увидеть господина графа? — проводив глазами изрыгающего проклятья арестанта, вновь спросил урядник.

Вера молча прошла к лестнице, сделав полицейскому знак следовать за ней.

За то время, пока Караулова сдали на руки полиции, земский доктор, чрезвычайно довольный собой, сумел окончить перевязку и помог своему пациенту, сесть, подложив тому под спину, все подушки, что нашёл в широкой постели. Горничная собрала окровавленные полотенца, простыни и одеяло, и о ранении напоминала только пропитавшаяся кровью повязка на груди его сиятельства.

— Ваше сиятельство, — расшаркался на пороге урядник, — позвольте полюбопытствовать, что заставило господина Караулова стрелять в вас?