— Кто я такой? — сместил брови, дабы размышляя, затем взглянул в мои глаза своими шоколадными. — Я тот, чье лицо ты будешь видеть так часто, что оно тебе да надоест когда-нибудь. Я тот, чей голос ты будешь слышать чаще, чем свой. Я тот, кто поменяет твои взгляды на жизнь, Селия Джессика Фрай. Раз и навсегда. И ты забудешь, что когда-то хотела умереть.

Застыв в шоке, я даже не смогла и слово вымолвить, не то, что уж пошевелиться. В горле появился горький ком, провоцирующий на слезы, но я его быстро проглотила, когда крепко стиснула зубы, чтобы не раскиснуть.

— Правда? — еле как выдавила я, затаив дыхание.

— Да, — добро улыбнулся Кенай. — Так что, тебе придется привыкнуть ко мне.

Я измученно выдохнула.

— После гибели родителей, я боюсь привыкать к кому-то, так как знаю, что если вдруг «уйду», сделаю какому-нибудь человеку больно, потому что он тоже привыкнет ко мне. Да и все мы рано ли поздно умрем. За свою жизнь мы привязываемся к людям, а потом, когда они покидают нас, тяжело переживаем эту потерю. Мы чувствуем, что рядом с нами не хватает их, и это убивает. Вроде бы они были, но в тоже время и нет. — Я заметила, что Кенай внимательно слушает меня. — Чем больше мы привыкаем к человеку, тем больнее нам его терять.

Парень еле заметно кивнул.

— Смерть неизбежна, Селия. В скором времени она настигнет нас, и мы не будем готовы к ней. Так что, нужно жить сейчас, не думать о том, что будет завтра или через год. Просто жить этим днем. И не надо бояться становиться с кем-то ближе. Ведь мы все люди, нам свойственно рождаться и умирать.

* * *

Поговорив еще немного со мной о «болезненной» теме, парень сменил бинт на моем запястье и промыл рану под струей холодной воды. Выбросив кровавое изделие из белых волокон в урну, он оповестил, что закончил возиться с рукой, и теперь я могу спокойно опускать рукав кофты.

— Разве тебе сегодня не нужно на работу? — поинтересовалась я, поправляя одежду.

— У меня выходной, — ответил Кенай, вытирая мокрые руки о висящее на крючке полотенце. — Вчера я отпахал за Брэда, а сегодня он будет пыхтеть за меня.

— Вот как, — я микроскопически улыбнулась.

Обойдя стол, шатен оказался возле меня. Его невероятной красоты глаза немного сузились, губы напряглись и через секунды из них вылетели слова, принудившие меня стать напряженной:

— Селия, я… ты знаешь, зачем я пришел. Помнишь вчерашний разговор про нелегкий день? — его рука полезла в задний карман джинс и вытянула два каких-то билета. — В общем вот.

Со смещенными на переносице бровями я взяла их и открыла рот, увидев жирную надпись «Аэропорт „Longview“, Портленд — Сиэтл». В полном негодовании взглянув на Кеная, я дала ему понять, что не врубаюсь, зачем он купил эти билеты и тем более для чего.

Для какой цели?

Зачем?..

Черт побери, зачем?!

— Что это значит? — процедила я дрожащим голоском, взмахнув кистью с листочками.

— Тебе нужно попрощаться с ними.

Я нервно сглотнула, догадываясь о чем он.

Родители.

Кладбище.

Сиэтл.

О, Боже.

Слезы, неожиданно появляющиеся, начали скатываться по щекам. Я всучила билеты в руки Кеная, затем быстрыми шагами направилась в свою комнату, по пути вытирая глаза. Парень увязался следом, выкрикивая мое имя и пытаясь меня остановить за локоть. Когда я оказалась на лестнице, ему все же удалось сделать так, чтобы я притормозила и повернулась.

— Селия, послушай меня, — попросил он, немного тряханув меня, тем самым заставив посмотреть на его лицо.

— Не хочу! — шикнула я, слегка дергаясь.

— Я понимаю, как тебе…

— … ничего ты не понимаешь! Я была готова ко всему, но не к этому! Ты… зачем ты вообще купил билеты в Сиэтл, даже не спросив меня? Я никогда не была на кладбище у родителей, слышишь? НИКОГДА! И я хотела как-нибудь побывать, но только тогда, когда была бы полностью готова. Морально.

Я на самом деле ни разу не посещала «Лейквью», где похоронили моих маму с папой. Когда я очнулась в больнице, мне было больно думать о том, что я, словно плохая дочь, не имела вообще никакого желания сходить к ним на могилку из-за боязни и неготовности. Да тем более тогда мне запрещали покидать палату, и я не особо злилась на себя по этому поводу. А сейчас… совсем другое дело. Я должна, нет, просто ОБЯЗАНА побывать у родителей на кладбище. И пусть мне на данный момент не стало лучше, сердце до сих пор обливается кровью, но мне нужно к ним съездить, а иначе проявлю неуважение.

— Тебе надо с ними попрощаться. Поверь, потом тебе станет легче. Я уже купил билеты, потратил деньги и очень расстроюсь, если ты не полетишь в Сиэтл со мной.

— Я тебя не просила тратить деньги, — подметила я, отвернув голову. — Ты же копишь на Вашингтонский университет, зачем тогда сделал это?

Выдох.

— Ничего страшного, если я взял небольшую сумму на билеты оттуда.

— Небольшую? — язвительно ухмыльнулась я, поворачиваясь к нему. — Конечно, огромное спасибо тебе, Кенай, за то, что сделал, но я не могу полететь в Сиэтл на твои финансы. Как-нибудь в другой раз побываю у родителей на кладбище.

— Селия, — его рука коснулась моей, я вздрогнула, — пожалуйста.

— Нет.

Я собралась уходить, как шатен потянул меня за ладонь.

— Ради своих родителей, ты должна согласиться.

Быстро заморгав, чтобы не расплакаться вновь, я еле заметно кивнула.

— Только в том случае, если я верну тебе деньги за все это.

Карие глаза напротив немного сузились.

— Ты. Мне. Ничего. Не. Должна. Ясно? — выделяя каждое слово, кинул парень. — Я делаю все это лишь по тому, что хочу помочь.

— Ты делаешь для меня слишком много.

— Поверь, это только начало.

Глава 9

Весь полет до Сиэтла я тоскливо смотрела в иллюминатор, вспоминая счастливые моменты из жизни, в которых были мои родители. Кенаю все же удалось добиться от меня согласия, путем минутных уговоров. Он сказал, что не дай Бог я верну ему деньги, то получу их обратно, только в двойном размере. Я не приняла это за шутку, так как он говорил на полном серьезе, что слегка напугало меня.

Когда мы вышли из самолета, я пощурилась и, согнув руку, сделала козырек на лбу, не давая солнечным лучам резать глаза. На душе висела какая-то тяжесть, принуждающая просто упасть и не вставать, но я изо всех сил старалась держаться. Сердце неистово колотилось в груди из-за одной только мысли, что я скоро, наконец, посещу кладбище и смогу увидеть, на каком участке похоронены родители.

Когда мы поймали такси и доехали до назначенного места, я напряглась, покидая машину и осматриваясь вокруг. Везде стояла мертвая, вызывающая мурашки по телу тишина. Высокий забор, черный, словно крыло ворона обрамлял кладбище. Над встроенными в него воротами маячилась мрачная табличка с надписью «Лейквью», а к ним вела заросшая из гравия тропинка. Растянувшееся над кладбищем небесное полотно казалось слегка мрачным из-за торчавших могильных плит и засохших сорняков.

Я захлопнула дверь, затем сглотнула в горле горький, неприятный ком и подождала, пока Кенай расплатится с водителем. Уехавшее такси дало ему возможность подойти ко мне.

— У нас нет… ц… цветов, — заметила я, не отрывая взгляда от темных ворот.

— Ничего страшного, — сказал он. — Пошли.

Я вздрогнула, но явно не от ледяного ветра.

— Можно взять тебя за руку? — быстро кинула я, чувствуя, как ноги заливаются свинцом.

— Конечно, — спокойно ответил парень.

Я сразу же схватила его ладонь и так крепко сжала, что, наверное, причинила ему небольшую боль. Но Кенай, не дернувшись даже от этого, обвил пальцами мою кисть и уронил на меня взор.

— Готова?

Периферийным зрением я увидела, что он медленно набрал в легкие воздух, словно сам волновался не меньше, чем я.

— Эм… да, — в подтверждении кивнула. — Готова.

Мы неуверенно зашли на кладбище, и я начала искать надгробие с именами родителей. Все мое тело атаковала лихорадка. Я судорожно вдыхала и выдыхала, бегая глазами по большим, имеющим цвет асфальта камням.

— Не бойся, — прошептал Кенай.

— Не могу.

— Мне почему-то страшно, — призналась я. — У меня так быстро стучит в груди сердце и кажется, будто я сейчас упаду в обморок.

— Все будет хорошо, — успокоил он. — Я рядом, Селия.

Я посмотрела на шатена, он ободряюще улыбнулся. Вздохнув, я продолжила поиски дальше, когда мы возобновили ходьбу. Спустя пять минут, я наткнулась на надгробие, где было написано:

«Ребекка Лиза Фрай

18. 05. 1974 — 19. 04. 2015 гг.

Томас Эндрю Фрай

22. 09. 1970 — 19. 04. 2015 гг.

Кто не забыт, тот — бессмертен. И мы никогда не забудем вас.

Вы останетесь в наших сердцах навсегда».

Словно от бессилия я отпустила руку Кеная и повалилась на сырую от дождя землю возле мраморного камня. Слезы охватили глаза, и я невольно зарыдала, накрыв рот ладонью.

О, Боже…

Это их могила…

Действительно это она…

Осмотрев усыпанный разнообразными цветами квадрат, я впилась пальцами в почву, пытаясь избавиться от бешеного дыхания и восстановить нормальное. Ощутив, как рука Кеная легла на плечо, я заплакала сильнее.

— Это… — парень не договорил, я его перебила, зная, что он хотел спросить.

— Да.

Несколько мучительных секунд мы молчали, слушая мои всхлипы, потом Кенай вновь открыл рот:

— Ты знаешь, что делать. Я могу уйти, если хочешь побыть наедине с ними…

— Нет, — я схватила его руку и повернулась, вытирая свободной ладонью лицо. — Пожалуйста, останься.

Не знаю, почему я так делала, но когда дотрагивалась до него, мне становилось спокойнее.

Лицо парня смягчилось, напряжение упало, и легкая, далеко не веселая, а скорее утешительная улыбка нарисовалась на нем.

— Хорошо.

Кенай присел рядом, согнув колени и не переставая держать меня за руку. Его каштановые волосы развивал ветер, из-за чего густая челка падала на лоб.

— Это не сложно, — раздался его бархатный, чистый голос. — Поприветствуй их.

Я прикусила губу, уронив взгляд на надгробие. Слезы жгли глаза, а ком, стоявший в горле, не давал никаким словам вырваться наружу. Когда я с трудом откашлялась, то смогла вымолвить дрожащими губами:

— Привет.

Глупо, конечно, здороваться с теми, кого уже нет в этом мире.

— У тебя… неплохо получается. Продолжай.

Я нервно сглотнула, думая, что произнести следующим.

— Вам, наверное, сложно поверить, что я, наконец, здесь. Это действительно так, — прошептала я, прикасаясь к яркому тюльпану. Помню, мама любила их. — Я… знаете, я… — я не смогла закончить предложение, так как мое горло словно сдавили чьи-то руки. Проглотив слезы, я всхлипнула и, уже не имея никаких сил держать спину, согнулась к могиле и громко зарыдала. — Черт! Я безумно скучаю по вам! Мне больно каждый раз просыпаться с мыслью, что вас нет и больше никогда не будет! В тот день я не хотела обижать вас, не хотела уходить, но вы же знаете, что моя гордость была превыше всего. И я ушла… Я оставила вас одних! — впилась пятью пальцами в пахнущую озоном землю. — Простите меня! Простите меня за все! За те ужасные слова, которые я вам выплюнула в лицо, за мое отвратительное поведение и несносный характер. Умоляю… не держите на меня зла. Если бы я знала, что произойдет, я бы сделала все возможное, чтобы не дать этому начаться. Если я умела бы поворачивать время вспять, я бы повернула, лишь бы вернуть все обратно: те мои кошмарные слова, тот день, вас.… Если было бы возможно умереть, чтобы вы вновь жили, я бы умерла. Я бы отдала все, чтобы вернуть вас, мам, пап…

Не знаю, сколько я лежала на могиле родителей и просила прощения у них, но за все это время Кенай не отпускал моей руки. Он молчал, давая говорить только мне. В его наполненных сочувствием глазах изредка мерцали блестки, и создавалось такое ощущение, что парень вот-вот заплачет тоже.

— Я знаю, что не достойна прощения, — прошелестела я, шмыгая носом, — я знаю, какой ужасной была и за все свои поступки, грехи, готова понести достойной наказание. Понимаю, что я не была идеальной дочкой, которой бы восхищались, но если можете, то, умоляю, простите меня за все. — Я закрыла глаза, затем медленно наполнила легкие воздухом. — Странно, я говорю сейчас с теми, кто мертв. Возможно, вы где-то рядом со мной или далеко, возможно вы в Раю или же стали звездами, ярче всех сияющими в ночном небе, но я чувствую, вы меня слышите. Поэтому, я скажу вам то, что произносила ни так часто: я любила вас, люблю и буду любить всегда, где бы ни находилась, что бы ни делала. Всегда…