— Я смирился с тем, что теперь есть ты, я и Кенай, а ни только мы с ним. Ты вроде бы неплохая девчонка, которая пережила немало, осталось без всего, а я наговорил тебе много чего нехорошего. Ты не виновата ни в чем. Прости. Прости меня, Селия. Я долго не мог спокойно спать, думая, как ужасно поступил тогда. Да еще и те придурки… они обзывали тебя по всякому, черт побери. Ты столько натерпелась…

Его лицо стало грубее: ноздри расширились, глаза сузились, а губы сжались в тонкую полоску.

Я горько ухмыльнулась.

— А кто сказал, что в жизни будет легко?

Брэд взглянул на меня и слегка улыбнулся.

— Знаешь, почему я такой грубый и веду себя, словно мне наплевать на все, что движется и дышит?

Я отрицательно покачала головой.

— Меня закалила жизнь. Со мной обращались кошмарно, не уважали мое мнение, всегда находился тот, кто обзывал или давал подзатыльник. И я понял, что сам мир — это ни что иное, как огромная задница, в которой люди всего-навсего — дерьмо, — ответил он и пробежался пятерней по волосам. — Никому неважно твое мнение, слова или поступки, все лишь живут для своей выгоды и пользы. Да, есть одни личности, которые тебя поддерживают, не дают превратиться в неизвестно что, но остальные — это мусор. Ты не нужен им, они не нужны тебе. Тупая взаимность.

— Чертовски верно, — засмеялась я.

А блондин не такой уж плохой, каким показался вначале. Просто… у него свои тараканы в голове, свое отношение к миру и его обитателям. Он выработал особый подход к каждой группе людей. К мало знакомым (или незнакомцам) относится холодно, не пытается им понравиться или показаться милым, а к друзьям — так, как те этого заслуживают, если быть точнее — хорошо.

— Так, значит, ты меня прощаешь? — с надеждой спросил Брэд.

— Я этого не говорила, — улыбнулась я, а потом, спустя несколько секунд, вновь открыла рот, не выдержав на себе жалостливый взор небесно-голубых глаз: — Лааадднооо! Прощаю.

Парень победно улыбнулся.

— Меня вообще не должно волновать то, что творится между тобой и Кенаем. Дружите ли вы, встречаетесь или там… тупо занимаетесь сексом, не мое дело. Меня наоборот должно волновать кто я для Кеная и кто он для меня. Он — мой лучший друг, а я — его — и это, черт побери, самое главное.

Ухмылка.

— Ты прав. Но насчет секса — поверь, лишнее, — смущено проговорила я. — Между нами только… дружба.

Да неужели?..

Только она?

Или есть еще что-то?..

Ох, не знаю.

Ибо просто боюсь признаться самой себе.

Брэд, приподняв бровь, хмыкнул.

— Тебе только так кажется, — кинул парень. Не успела я даже вникнуть в смысл его слов, как он протянул мне наполненный вином стаканчик. — Выпей со мной, сестренка.

Я остолбенела. Он назвал меня сестренкой? О, Боже. Неужели, его отношение ко мне стало хоть чуточку лучше после этого разговора?

С трудом верится.

— Сестренка? — истерически засмеялась я, подбирая под себя ноги.

— Ну, да. А что, не нравится? — и тут оголились все тридцать два зуба. — Отлично подходит, я думаю. Ты теперь часть нас, часть «Сириуса». Всегда приходишь на наши репетиции и выступления. Мы с парнями — братья друг для друга, а для нас ты — сестренка. Младшая сестренка. — Брэд взял в другую руку бутылку. — Боюсь это признать, но мы так привыкли к тебе, что без тебя, отныне, не пройдет ни одно наше выступление. Хоть я был к тебе холоден, зато прекрасно это понимал. Мне не нужно было вести себя, как придурок. Прости…

Моя ладонь припаяла к его плечу, взгляд смягчился.

— Все нормально. Я ведь тебя уже простила и не держу никакого зла.

— Серьезно? — протянул он. — На твоем месте, я бы себе, как минимум, надавал по башке, а только бы потом, утихомирив пыл, спокойно принял извинения.

Наш громкий смех пронесся по саду.

— Полный стаканчик наивкуснейшего вина не может долго находиться в моей руке, — оповестил Купер, облизывая губы. — Возьми.

Я выдохнула и покачала головой в стороны.

— Не могу.

— Почему? — не понимал он, без конца пытаясь взять мой стиснутый кулак и разжать, чтобы вложить напиток.

— Я не пью. В смысле, я бросила пить. Алкоголь — моя «прежняя» жизнь. Не хочу возвращаться в прошлое. В нем слишком много грязи и разврата.

— Селия, — Брэд состроил страдальческую гримасу, — я не прошу тебя выпить десять стопок. Это всего лишь гребанный стаканчик с вином. И осушив его, ты не попадешь в свое прошлое, каким бы мерзким оно ни было. — Молчание. — Знаешь, этот мир сам по себе захлебывается от грязи, так что, мы ничем не сделаем его еще хуже, если немного расслабимся. Жизнь — штука странная; бывает и отстойной и в отчасти прекрасной, так что, нужно успеть повеселиться и почувствовать ее (желательно) плюсы, пока не склеил ластов.

— Поверь, я это уже сделала, — отрезала я.

— Так сделай вновь, — и воззрился на емкость, в которой плескалась красная жидкость, затем снова на меня.

Я, на секунду закрыв глаза, взяла вино со словами:

— Ладно.

Блондин довольно улыбнулся. Схватив бутылку и приподняв ее вверх, он коснулся горлышком моего стаканчика и впился в нее губами, когда запрокинул голову. Я последовала примеру Брэда и тоже принялась поглощать алкоголь. По горлу прокатилась сладковатая масса вперемешку с горечью, а после того, как я выпила все вино и, вытирая рот рукавом, избавилась пластмассового предмета, почувствовала приятное послевкусие, дарующее блаженство и умиротворенность. Поговорив с Купером еще немного, я пошла к ребятам, потому что он закурил и начал распространять едкий дым по воздуху. Парни, оказывается, не скучали: играли во что-то, поглощали спиртное, танцевали, подпевали Джареду Лето, голос которого грохотал из колонок вместе с музыкой.

Ощущая слабость по всему телу, я, еле перебирая ногами, добралась до Кеная, сидящего на траве и смотрящего в темнеющее небо. Вроде бы выпила маленький стаканчик вина, а шаталась так, словно опустошила целую бутылку. Опустив зад возле него, я выпрямила ноги и оперлась на расположившиеся за спиной локти. Черт знает, зачем я приперлась сюда. Под действием алкоголя во мне просыпалась смелость. А раньше, напиваясь до потери памяти, я превращалась в саму воительницу Зену[2], готовую драться за последний стакан вишневой водки.

Боже, каким я была пьяным позорищем…

— Мы так и не поздоровались нормально, — подметил Кенай, искоса смотря в мою сторону. — Привет.

— Привет, — глупо улыбаясь, выдавила я, затем икнула и рассмеялась.

Шатен взглянул на меня; только сейчас я заметила, что в руках он вертит апельсиновый сок.

Хоть кто-то старается соблюдать здоровый образ жизни…

— Вижу, вы с Брэдом нашли общий язык. Что ж, здорово.

— Угу. А он милый, — слегка качаясь, сказала.

Мы немного помолчали. После нескольких минут тишины, Кенай взял меня за руку, переплетая наши пальцы. Ничуть не сопротивляясь и не вырывая ее, я расслабилась.

Может быть, это глупо — то, что я боялась его и не решалась подойти?

Все же, не смотря ни на что он — мой друг. Причем лучший.

А тот случай вчера, возможно, был лишь ничем иным, как недоразумением.

Наверное, когда я буду трезвой, начну думать совершенно по-другому. Ну и плевать. Сейчас-то я не в здравом рассудке.

— Что происходит между нами? — спросил Кенай, наклоняя ко мне голову.

Я пожала плечами.

— О чем ты?

— Ладно. Забудь, — отмахнулся он, уронив взор.

— Что случилось?

Его грудь опустилась, вылетел громкий выдох.

— Жизнь, Селия.

* * *

Я проснулась от свежего утреннего ветерка и, потянувшись, спустилась вниз. Сара уже ушла на работу, как обычно оставила на холодильнике записку, в которой было написано о том, что она будет вечером, и завтрак я должна состряпать себе сама. Выпив стакан сока, я проверила свой телефон и, не увидев ни одного сообщение или пропущенного звонка от Кеная, откинула его на диван. В последнее время мы общались не так часто: я видела его и ребят в «Ночном вое», мы перекидывались несколькими словами, после чего он вместе с парнями убегал на очередную репетицию. Полностью погрузился в музыкальную атмосферу, что зачастую забывал обо мне. Конечно, мне стоило бы обижаться, но я этого не делала. Я понимала, насколько «Сириус» важен для Кеная и не устраивала скандалов, что он, практически, не говорит со мной, как раньше, да не гуляет. Иногда бессонными ночами я думало о нем, о том, что мне не хватает его чертовски-очаровательной улыбки, наших разговоров ни о чем и продолжительных успокаивающих держаний за руку. Тоска по этому человеку заглатывала меня целиком. Вроде бы видела его почти каждый день, недолго общалась, но чувствовала какую-то отдаленность.

Я сильно привязалась к Кенаю, что не представляла жизни без него.

Я дышала им, когда он был рядом, и задыхалась, когда отдалялся.

Я видела в нем того, кто держит меня в этом сером мире и не дает уйти в другой.

Каждая частичка меня скучала по прикосновениям парня, по его шуткам, поцелуям в щеки, звонкому смеху и объятиям.

Я хотела к нему…

Я хотела к нему… прямо сейчас.

Услышать его голос, или просто разговаривать с ним без слов, дотронуться до длинных слегка грубых пальцев, каштановых густых волос…

Но я понимала, что пока такое, увы, невозможно.

И это убивало. Медленно, мучительно…

Я находилась в агонии часто, что выучила ее симптомы: боль, грусть, тяга к самому родному человеку, потеря аппетита и ноющее в груди сердце.

* * *

Сегодня вечером Кенай отправил мне сообщение, чтобы я пришла в бар на их концерт. Оторвавшись от подушки, я принялась одеваться, обрадовавшись, что вновь смогу увидеть его. Я словно заново начала жить. На лице нарисовалась улыбка, глаза засияли, а сердце проснулось от долгой спячки и застучало бешеным ритмом. Судорожно надев легкий полувер и светлые джинсы со своими любимыми кедами, я схватила сумку и, чмокнув Сару в щеку, галопом выбежала из дома, когда оповестила, куда направляюсь. Всю дорогу я практически неслась, сбивая прохожих и получая от них массу нецензурной брани, которая ничуть не портила моего прекрасного настроения. Остановившись перед входом в «Ночной вой», я набрала в легкие больше воздуха, затем отворила двери, входя. Взор сразу же направился на обстановку вокруг: столиков и стульев нигде не наблюдалось (видимо, их убрали, чтобы было больше места для посетителей, пришедших посмотреть на «Сириус»). Свет почти не горел; помещение освещали лишь постоянно мигающие тусклые фиолетовые, синие и голубые фонарики. С потолка свисали разные украшения, сцену обрамляли неоновые надписи с именами членов группы. Одно из них я особенно для себя выделила.

Кенай.

Пробившись через толпу ближе к месту, где будут выступать ребята, я остановилась и, встав на носочки, начала искать глазами чье-нибудь знакомое лицо за инструментами. Но, не увидев за ними никого вообще, я собрала брови в кучу, а потом услышала дикий рев людей; кто-то пихнул меня в бок локтем. Я сморщилась от небольшой боли и повернулась. На другом конце неподвижно стояли четверо парней, опустив головы. Один из них, как я поняла Кенай, запел и под визжание вперемешку с аплодисментами помчался занимать свое «законное место». Через несколько секунд возле него на сцене оказались ребята, на которых свет отбрасывал причудливые тени. Раздался барабанный ритм, бар заполнился мелодичной музыкой. Голос моего лучшего друга не слышался, пока в мелодии не наступило крещендо. Молодежь пронзительно запищала, поднимая руки вверх и покачиваясь. Меня кто-то снова толкнул, но я не упала, к удивлению. Слова выученной мною песни «Сириуса» ложились на уши, как мед.

Я узнала ее.

«Тяжелые шаги»…

Мы дышим одним воздухом,

Мы чувствуем друг друга чертовски близко

И с каждым вдохом,

Лед в моем сердце тает.

Наши тяжелые шаги

Превращаются в страстный танец …

…

Смотри только на меня,

В движениях отдай себя.

Пусть огонь в тебе растопит лед,

Наш танец живет,

Наш танец поет.

Наши тяжелые шаги

Превращаются в страстный танец,

Наши тяжелые шаги

Превращаются в страстный танец,

Танец любви, буйный танец, танец двух сердец …

…

Мы двигаемся в ритм огня.

Я чувствую тебя, а ты — меня,

Хочу избавиться от лишних мыслей,