Светлана Петровна Вигаркина немало удивилась, когда в пятницу к ней зашла Никанорова. Та обычно прекрасно справлялась сама, а тут вдруг начала советоваться про какую-то научную конференцию. Светочка еще не успела вникнуть, как у Александры зазвонил мобильный телефон, она извинилась и ответила:

– Да, Марк.

Вигаркина навострила уши.

– Да ты что? Нашел? Какое счастье! Простите, Светлана Петровна! – И вышла из кабинета. Светочка осторожно пошла за ней, стараясь не упустить ни одного слова, благо Александра, увлекшись разговором, ничего не замечала. – Да что ты говоришь? Под записью? Когда расчистишь – к понедельнику? Тогда я закажу машину на утро. Надо, наконец, сделать экспертизу. Да, я договорюсь! Сама поеду, конечно! Могу Викторию взять… Уехала в Москву? А, за Илюшей! Когда вернется, уже завтра?

Потом Александра разыскала завхоза:

– Андрей Петрович! Мне будет нужна машина на понедельник, на утро. Распорядитесь, хорошо? И одного охранника.

– На утро? Ладненько. А далеко ли собираетесь?

– В Москву, по делам. Только сначала к Шохину заедем, а потом – в Москву.

Ну, вот и все. Сыр в мышеловке.

Теперь оставалось только сидеть и ждать результатов.

На самом деле Виктория категорически отказалась ехать в Москву, но соединенными усилиями Шохин, Синельников и Александра убедили ее перебраться на этот вечер в дом Синельникова. Александра же, чтобы не вызывать подозрений, из музея отправилась к себе домой. «Мышеловку» сторожили трое оперативников: один в саду, другой в машине за углом. А сам Синельников прятался в доме.

Марк старался вести себя как всегда. Поговорил по телефону с Викой, потом принял душ, почитал в постели и, наконец, погасил свет. Ему ужасно хотелось позвонить Артемиде, но разговаривать с ней при Синельникове было выше его сил. Сережка уже не раз излагал свою точку зрения на разрыв Марка и Лиды: «Вот придурки! А ведь могли быть так счастливы вместе! А теперь эта дылда тебе всю печенку проест своими истериками!» Синельников всегда выражался кратко и образно. Лида была в курсе происходящего, хотя и не знала, когда именно поставят «мышеловку».

Марк страшно волновался и прислушивался, но стук собственного сердца его оглушал. Синельников сидел на стуле за дверью. Через некоторое время телефон у него в кармане беззвучно задрожал, и Сережа еле слышно сказал Марку:

– Он в саду.

Он действительно был в саду – пролез через дыру в дальнем заборе. Невысокий человек, весь в черном, пробирался ко второму крыльцу, поминутно озираясь по сторонам. Замки Шохин уже поменял. Но «черного человека» это не остановило. Он слегка повозился у двери и тихо вошел в дом. Неслышно ступая, он поднялся на второй этаж в комнату, служившую мастерской. Там на столе лежала картина «Айвазовского». Человек осторожно посветил маленьким фонариком и осмотрел картину с лица и оборота, потом прислушался: какие-то невнятные звуки донеслись до него из глубины дома, а потом и с улицы – топот, крики…

Он выругался шепотом, мгновенно свернул картину в трубочку, запихнул в тубус, который висел у него через плечо, и спрыгнул из окна на крышу крыльца, оттуда сиганул в сад, с силой толкнув не ожидавшего этого оперативника, и растворился в ночной тьме.

Синельников был в ярости: черт побери это бабье! Из-за них спугнули грабителя! Сначала ему позвонила Наташка, испуганно сказавшая, что Вики нет дома и когда именно та сбежала, неизвестно! Чертыхнувшись, Сережа позвонил оперу, сидевшему в машине, чтобы тот перехватил Вику на подходе. Но тот не справился! С девчонкой не справился!

И вот теперь вся компания была в сборе. Синельников, матерясь про себя, метался по кухне, бледный Марк обнимал рыдающую Вику. А не справившийся с «девчонкой» оперативник косился на нее с ненавистью – у него было в кровь расцарапано лицо и заплыл глаз. Третий участник засады виновато потирал колено, которое, падая, расшиб о крыльцо. В довершение всего оказалось, что грабитель скрылся с места преступления именно на машине пострадавшего опера – тот, погнавшись за Викой, бросил автомобиль с открытой дверцей и ключами зажигания.

Довольно долго никто не говорил ни слова – мужчины только злобно пыхтели, Вика всхлипывала, а Марк гладил ее по голове, хотя больше всего ему хотелось по этой самой голове треснуть. Вот идиотка! Понесло ее! Спасать его помчалась! Всю операцию сорвала! Наконец, Марк неуверенно кашлянул и сказал:

– Послушай, Сереж…

– Ну? Какие у тебя еще идеи?!

– Мне кажется… Надо проверить, что там в музее. Вдруг он попробует… Он же понял, что здесь засада!

– В музее? Черт! Ты прав! – И Синельников кинулся звонить коллегам.

А в музее была тишь да гладь. Охранник, вытянув ноги и зевая, таращился в экран маленького телевизора, где доблестные американские полицейские лихо расследовали очередное ограбление века. Его напарник отправился с обходом по залам – хотя чего там обходить: на окнах – решетки, на дверях – замки и везде сигнализация. Главный коп в телевизоре только что обнаружил горячий след. Но тут во входную дверь позвонили, а потом и застучали:

– Откройте!

Охранник посмотрел в глазок, изумился и загремел ключами. За дверью стояла Светлана Петровна Вигаркина, кое-как одетая и толком не причесанная. Она нервно улыбнулась охраннику:

– Нам нужны ключи от хранения! – Голос у нее явно дрожал.

– А что случилось-то?!

Тут из-за спины Вигаркиной вышел завхоз:

– Да ничего не случилось! Никанорова позвонила, говорит, забыла какой-то прибор выключить в хранении, увлажнитель, что ли… Нельзя его на три дня там оставлять, выходные ж! Мы откроем и выключим. Давай!

– А-а! – Охранник успокоился, отключил сигнализацию и сказал подошедшему напарнику: – Вить, сходи с начальством, открой хранение. Там прибор какой-то забыли выключить.

Завхоз подхватил Вигаркину под руку, и все двинулись в направлении хранилища.

– Давай, шевели задницей! – прошипел он ей на ухо, и Вигаркина прибавила ходу.

Двери открыли, завхоз включил свет, подтолкнул Светочку вперед, а сам обернулся к охраннику, глядя куда-то ему за спину:

– А-а, ты посмотри! Это ж надо!

И когда охранник невольно оглянулся, с силой ударил его ребром ладони по шее. Тот упал и затих.

– Дюлечка! Ой, да что ж это! – жалобно запищала бедная Вигаркина. Однако завхоз оттолкнул и ее, да так, что она села на пол и беспомощно заморгала.

– Дура! Дю-юлечка! – злобно передразнил он и ринулся в хранилище. Через мгновение вернулся со свернутой в трубку картиной, безжалостно сорванной с подрамника, на ходу запихивая ее все в тот же тубус, висевший у него под черной курткой. Потом схватил за ноги бесчувственного охранника, затащил его подальше в хранилище, чтобы от входа было не видно, и вернулся к Вигаркиной. С силой ударил ее в висок, и Светлана распласталась на полу. Завхоз побежал в вестибюль – там все было тихо.

– Слушай, – задыхаясь, сказал он охраннику. – Там ей что-то плохо стало, начальнице этой! Пойдем, поможешь! Вынесем ее сюда, что ли…

И когда совершенно потрясенный охранник заглянул в дверь хранилища, завхоз втолкнул его внутрь и закрыл дверь снаружи на все замки. Не теряя времени зря, он рванул к выходу и… медленно отступил назад. Оповещенные Синельниковым оперативники успели вовремя.

На следующий день музей – да и весь город! – просто кипел от слухов, которые росли и множились с невероятной скоростью. Украли картину… три картины… десять! Ранили охранников… одного убили… всех поубивали! В ограблении участвовала сотрудница музея. Да бери выше, сама зам по науке! Нет, сам директор!

На самом деле все картины были на месте, даже с добавкой. Найденный Шохиным оригинал Айвазовского и копия, висевшая раньше в залах. Но об этом широкой публике не сообщалось. Охранники были живы, отделавшись синяками. С замом по науке дело обстояло хуже – Светлана Петровна так и не пришла в себя, с ней случился инсульт.

Синельников рыл землю, вытрясая из «завхоза» информацию о соучастниках и заказчиках. А Шохин в лицах пересказывал всю историю сначала Александре, потом примчавшейся из Москвы Лиде. Обе ахали и ужасались. На заднем плане все еще рыдала Вика, которая никак не могла успокоиться, хотя Марк и убеждал страдалицу, что, хотя ее внезапное появление и нарушило задуманный ими план, все в результате сложилось вполне удачно. Одно дело – ограбление частного дома, а совсем другое – музея.

«Дело Айвазовского» потихоньку продвигалось к финалу. Синельников, как настоящий Эркюль Пуаро, до последнего держал всех в напряжении, и только когда дело передали в суд, соизволил рассказать подробности. Он с важным видом помешивал ложечкой в стакане с чаем, а слушатели – Марк, Александра и Лида – нетерпеливо ерзали, дожидаясь разъяснений. Вика не захотела слушать и играла в саду с Илюшкой.

– Ну, давай, не тяни! Тоже мне Шерлок Холмс! – Марк шутливо пнул Синельникова ногой.

– С чего начать-то?

– С начала!

– Ладно. Начну с завхоза! Конечно, никакой он не завхоз…

Завхоз Андрей Петрович Иванов оказался никаким не Андреем, не Петровичем, а тем более – не Ивановым. Вор-рецидивист, работавший по-крупному, но отсидевший два раза за какую-то мелочовку, в узких кругах был известен как Толя-Полтергейст. Айвазовского ему заказали, и Полтергейст подошел к делу основательно – с помощью Вигаркиной внедрился в музей и стал изучать обстановку.

Охрана в музее была на высоте – Александра, став главным хранителем, приложила немало усилий в этом направлении и лично школила охранников и смотрителей. Основательные решетки на окнах, камеры слежения, сигнализация, бдительные сотрудники – вынести картину из зала, а тем более из хранения было решительно невозможно. И тогда хитроумный Толя устроил протечку в восьмом зале – как раз над Айвазовским, рассчитав, что картину заберут в реставрационную мастерскую, не так хорошо защищенную. В музее просто не хватило средств на здание, где работал Шохин, да к тому же мастерская располагалась во внутреннем дворе, куда невозможно было проникнуть ночью. План Полтергейста почти удался, но тут выяснилось, что Айвазовский – не совсем Айвазовский, и он стал следить за Шохиным и Александрой, надеясь, что те выведут его на оригинал…

– Понять не могу, каким образом он втерся в доверие к Вигаркиной, – сказала Саша. – Просто поразительно…

– А! Это очень интересно! Вы знаете, что он и жил у нее?

– Да ты что!

– А сосватал его Вигаркиной… ее бывший муж! Тут нам очень Владик помог. Кстати, он, оказывается, вовсе и не племянник ей, а брат!

– Как брат?

– А все в музее уверены, что Светочка его тетка!

– Нет, сестра. Сводная, по отцу. Папаша Вигаркин тот еще ходок был.

– Так вот почему она его опекала…

– Ну да. И Владик, похоже, к ней тоже очень привязан. Он так переживал, что она в больнице. Правда, пришлось дожидаться, пока парень протрезвеет – горе вином заливал. Владик и рассказал, откуда этот завхоз взялся. Втерся, говорит, в доверие, сволочь! Но это он сейчас так настроен, когда увидел, чем дело кончилось. А до этого, судя по всему, помогал Полтергейсту. Правда, не очень понимал, что к чему. Ну, колесо у мотоцикла он, конечно, проколол. Следил, подслушивал, всякое такое.

Марк только вздохнул.

– А бывший муж Вигаркиной в этом же доме живет, двумя этажами выше. Он и прислал ей Полтергейста – как сантехника. Полтергейст парень хваткий, брутальный, вот Светочка и разомлела.

– А этот бывший муж – он-то откуда Полтергейста знает?!

– А оттуда и знает, что он сам его нанял!

– Так это он, что ли, заказчик?!

– Не совсем. Он посредник, а заказчик покруче будет. Им сейчас московские коллеги занимаются. И самое смешное: он ту первую копию, что Полтергейст у Марка взял, себе оставил. Так и висела у него на стене. Пытался нам лапшу на уши навешать, что купил, дескать, в Москве, в Измайлово. Как бы не так! Спасибо безумной Тамаре, помогла нам его прищучить.

– Как?

– Да так. Мы же все три картины на экспертизу отдали, и копии сразу выявились. Саша, это вы расскажите, а то я навру чего-нибудь.

– Оказывается, если смотреть в ИК-диапазоне излучения, на оригинале хорошо виден подготовительный рисунок, а на копиях его, естественно, нет. Но даже не это главное. Тамара хорошо пошутила – на обеих копиях прямо по грунту она написала свинцовыми белилами: «А вот хрен вам!» Под живописью это, конечно, не видно, а на рентгене прекрасно читается…

«Дело Айвазовского» закончилось. Всех, кого надо, осудили. Картины вернули: оригинал – в музей, а копии – Шохину. Вигаркина медленно приходила в себя, но ей светила первая группа инвалидности. Директора музея уволили сразу же, назначив исполняющей обязанности Александру. Несколько месяцев в музее работала комиссия, а по окончании ее работы Александра Евгеньевна Никанорова стала полноправным директором. На новогодних каникулах она устроила презентацию вновь отреставрированной картины, и «Всадник на берегу моря» занял почетное место в экспозиции музея. А две Тамарины копии Марк на этой же презентации торжественно передал в дар училищу и художественной школе.