– Ну я же не знала, что Роджерсон так внушаем, – беспечно пожала плечами подруга.

Я хмыкнула. Здоровяк Эд Роджерсон больше всего внешне походил на двухкамерный холодильник (такой же большой и белый) и был официальным парнем моей подруги. Когда Фрэнки представила его мне как своего парня, я, признаюсь честно, мысленно прикинула через сколько дней мне придётся выводить подругу из глубокой хандры по причине несоответствия реального парня идеальному рыцарю, но к моему (и не только моему) искреннему удивлению пара благополучно существует уже целый год. Даже когда Фрэнки ввела Эда в транс, а потом не смогла (сильно подозреваю, просто забыла) вернуть его в нормальное состояние, он и то не обиделся. Профессор Коллинз громко кричал о безответственности и грозил отчислением, а Эд стоял рядом с Франческой и обнимал её за талию. Поддерживал в прямом смысле слова. А потом ещё и добился того, чтобы мою подругу не наказывали.

– Ты чего молчишь, Кэсси? – Франческа встревожено заглядывала мне в лицо. – Голова болит?

– Нет, всё хорошо, – помотала головой я. – Что там у нас первым по списку?

– Психоанализ, – надула губы Франческа. – Бессмертное детище дедушки Фрейда.

Я вздохнула. Психоанализ и сам по себе довольно муторен и сложен, а его ещё и вёл мистер Дженкинс, живой свидетель если не рождения самого Фрейда, то его любимой дочери Анны точно. Фрэнки как всегда правильно поняла меня и, подхватив под руку, решительно повлекла в сторону аудитории.

Мистер Дженкинс тихим (очень тихим, слышно только с первого ряда) голосом с огромными промежутками между словами (злые студенческие языки говорили, что за время пауз между словами Дженкинса можно прекрасно выспаться, перекусить и подготовиться к следующей паре) вещал что-то о глубинах подсознания, а я бездумно водила ручкой по листку. Среди многочисленных закорючек и завитушек возникали то высокие стены, то размытый силуэт женщины в длинном прозрачном одеянии, то мужской профиль. Скажу сразу и честно, рисовать я не умею, а потому увидеть в моём бумагомарании что-то конкретное довольно сложно. Но я всегда могла сказать, что у меня получилось (Фрэнки, как ни странно, тоже безошибочно угадывала в абстрактных пятнах, родных братьях легендарных пятен Роршаха, задуманные мною изображения).

– Это из того сна, да? – прошептала Франческа, с нескрываемым интересом рассматривая мои «шедевры».

Я кивнула, продолжая что-то бездумно выводить на листке.

– Мистер Дженкинс, – решительно подняла руку моя подруга, своим звонким голосом вырывая из состояния сна с открытыми глазами не только студентов, но и преподавателя. – Мистер Дженкинс, скажите, пожалуйста, Вы верите в реинкарнацию?

Среди студентов раздались шепотки, приглушённые смешки, все с интересом уставились на мою подругу. Я покраснела и дёрнула её за руку, призывая к порядку, но угомонить её не удалось.

– Вопрос сам по себе довольно необычен, – прошелестел преподаватель, с лёгкой улыбкой глядя на Франческу. – Можно узнать причину его происхождения?

– Я во сне вижу себя Клеопатрой, – не моргнув глазом соврала Фрэнки. – Причём сон повторяется часто, без каких-либо предпосылок. Историей я не интересуюсь, внутренних комплексов не выявлено.

– Вы читали «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда? – мистер Дженкинс чуть склонил голову, словно желая лучше расслышать ответ Франчески. – Психоаналитическое толкование сновидений мы проходили с вами в прошлом семестре.

Фрэнки скривилась, психоанализ никогда не был её любимым направлением в психологии.

– Невозможного на свете нет, – прошелестел преподаватель, снова впадая в привычное безучастное состояние. – Если Вы считаете, что у Вас было несколько жизней и в одной из них Вы были Клеопатрой, то это целиком и полностью Ваше право. Занятие закончено.

– Ха, Клеопатра, – отличник Бобби Смог окинул мою подругу презрительным взглядом. – Ты себя в зеркале-то видела? У тебя типичная гиперкомпенсация собственной неполноценности. В твоём случае, внешности.

– А встречаюсь я всё равно с Эдом, а не с тобой, – пропела Фрэнки, показывая Бобби язык.

Тот высокомерно скривился и прошёл мимо, обдав нас терпким запахом дорогого мужского парфюма.

– Пошли, подруга, – Франческа ловко подхватила меня под руку. – Нам сегодня на психологии катастроф профессор Грей про «Титаник» обещала рассказать.

– А есть что-то, что ты про него не знаешь? – буркнула я.

Франческа была просто фанаткой «Титаника», без запинки могла перечислить самых знаменитых пассажиров и членов команды, с воодушевлением обсуждала преимущества каюты-люкс первого класса по сравнению со всеми другими и строение машинного отделения. Фильмы о «Титанике» (оказывается, Джеймс Камерон был не единственным, кто заинтересовался этой темой) Фрэнки знала по памяти и могла продолжить монолог любого персонажа данных фильмов с любого места. Именно благодаря Франческе миссис Грей и согласилась включить в факультативное занятие психологии катастроф гибель «Титаника».

– Присаживайтесь, – Эмма Грей широким шагом вошла в аудиторию, отчего большое помещение моментально стало каким-то крохотным и неуютным. – Итак, сегодня мы остановимся подробнее на гибели печально известного лайнера «Титаник». «Непотопляемого плавучего дворца», как его называли. Кто хочет начать?

– Давай, Фрэнки, вещай, – Бобби откинулся на спинку стула и демонстративно прикрыл глаза. – А я посплю.

– Роберт Смог, – в голосе профессора Грей отчётливо звякнул металл. – Каковы психологические причины катастрофы?

Роберт вскочил (отчего стул покачнулся и с оглушительным грохотом упал на пол) и растерянно посмотрел на миссис Грей.

– Мне повторить вопрос? – ледяным тоном вопросила преподавательница. – Или Вы не знаете на него ответа?

– Психологической причиной катастрофы можно считать… – Бобби запнулся, облизнул сухие губы, а потом решительно выпалил:

– Одна из причин катастрофы вера людей в собственное всемогущество и полную безопасность!

– Вот именно, – со значением процедила Эмма Грей и величественным взмахом руки позволила Бобби снова сесть.

– Какие ещё психологические причины Вы можете назвать?

Я задумчиво посмотрела в окно. Перед моим мысленным взором возник белоснежный лайнер, который так опрометчиво назвали «непотопляемым». Увы, слепая вера в технический прогресс дорого стоила людям. Гул голосов студентов постепенно отдалялся, переходя в шёпот волн, меня обдал терпкий запах морской соли. Пол под ногами странно качнулся, и когда я с тревогой посмотрела вниз (неужели опять на ломаный стул села?) с изумлением обнаружила у себя под ногами палубу!

Глава третья

– Вы что-то потеряли, мисс? – раздался над моим ухом приятный мужской голос.

Я вскинула глаза и увидела симпатичного мужчину средних лет в форме моряка компании «Уайт Стар Лайн». Не веря своим глазам, я отчаянно зажмурилась и помотала головой, старательно убеждая себя, что это сон, только сон и нечего более.

– Мисс, – теперь голос мужчины звучал встревожено, а моей обнажённой (и почему в моих видениях у меня всегда руки голые?) руки коснулась тёплая, чуть шероховатая рука. – Мисс, Вам дурно? Давайте я провожу Вас в каюту. Может быть, вызвать врача?

– Нне, – я сглотнула, откашлялась и попыталась изобразить приветливую улыбку. – Не стоит волноваться, меня просто немного укачало. Будьте так любезны, проводите меня обратно в каюту.

«А ещё лучше сразу домой», – истово попросила я, но озвучить своё сокровенное желание не решилась. Мать честная, как меня только угораздило! Интересно, Квинстаун мы уже прошли? Там я могла бы сойти на берег. Озарённая этой светлой мыслью я повернулась к моряку и мило улыбнувшись, максимально беспечно спросила:

– Прошу прощения, хотела уточнить, когда мы будем в Квинстауне?

Ой, кажется, с беспечностью я перестаралась. Или улыбка не удалась. В любом случае, лицо мужчины стремительно вытянулось, а глаза совсем непозволительно округлились.

– Прошу прощения, мисс? – с трудом выдавил моряк, стараясь не слишком пристально всматриваться мне в лицо. – Мисс, шутит? Вы взошли на борт нашего корабля в Квинстауне не далее как сегодня утром.

Я широко распахнутыми глазами уставилась на услужливого стюарда. Квинстаун, насколько я помню из многочисленных рассказов Фрэнки, «Титаник» посетил одиннадцатого апреля, а значит, до катастрофы осталось всего четыре дня, считая этот! Ой, мама, мамочка, вот я влипла, так уж влипла! Ну, Фрэнки, я тебе ещё припомню твои многочисленные «Ах, как чудесно было бы побывать на «Титанике»! Я тебе эти твои реализации желаний непременно припомню, если вообще выживу.

– Мисс, позвольте, я провожу Вас в каюту, – мужчина бережно, но удивительно решительно взял меня за руку.

Я покорно повиновалась, с трудом изобразив на лице благодарную улыбку. Так, спокойно, не впадаем в истерику, она не поможет. У меня есть целых четыре дня, целая вечность, если распоряжаться ими разумно. Что я реально могу сделать, чтобы изменить ситуацию? Потребовать у капитана изменить курс на основании того, что я твёрдо знаю об айсбергах на пути лайнера? А капитан мне поверит? Это же начало двадцатого века, женщины по-прежнему считаются красивыми (или не очень, как повезёт) игрушками, начисто лишёнными мозгов. В лучшем случае меня внимательно выслушают и попросят успокоиться, а в худшем сочтут буйной и запрут в лазарете. Мда, перспектива не особенно радужная, но попробовать поговорить с капитаном всё-таки стоит. Так, кто ещё может мне помочь? Исполнительный директор Томас Эндрюс. По словам всеведущей в этом вопросе Франчески (её бы сюда), мистер Эндрюс мужчина вежливый, умный и внимательный. В прямом смысле, душа рейса. И отправилась эта душа на дно вместе с кораблём, так, не о том я сейчас. Кто ещё? Брюс Исмей? Если судить по фильму Джеймса Камерона, типчик тот ещё, но он царь и бог на корабле, это, к сожалению, доказали оба проведённых после крушения расследования. Итак, кандидатов на душе (и судно) спасительную беседу у меня пока трое: капитан, мистер Эндрюс и мистер Исмей. Теперь вопрос номер два: о чём, вернее, как с ними говорить? Если я в лоб заявлю, что точно знаю, что корабль утонет натолкнувшись на айсберг, я рискую повторить печальную участь провидицы Кассандры. При упоминании Кассандры память услужливо, хоть и несколько несвоевременно, нарисовала облик Гектора: его высокую статную фигуру, тёплые карие глаза и густые каштановые волосы, прихотливой волной спускающиеся к плечам. Я мотнула головой, стараясь вернуть прежний деловой настрой и с удивлением обнаружила, что стою столбом посреди уютной каюты. Душка-стюард, искренне надеюсь, что он выживет, любезно проводил меня не только ДО каюты, но и милостиво ввёл В каюту. Только что на кресло не усадил, но с этим я и сама прекрасно справлюсь. Я проворно опустилась в мягкое кресло (ммм, прелесть какая, вот бы домой такое!) и внимательно осмотрела обстановку. Так, насколько я могу судить, я в каюте первого класса. Уже хорошо. Шансов что-то сделать, будучи пассажиркой третьего класса у меня бы просто не было. Так, вернёмся к нашим баранам, тьфу ты, вопросам. Итак, как говорить?

– Не о том думаешь, девочка, – прервал меня надменный женский голос (где-то я его уже слышала).

Я испуганно вздрогнула и вскинула глаза на холёную незнакомку, в полупрозрачном одеянии (и не холодно ей?) развалившейся на маленьком диванчике.

– Не узнаёшь? – мурлыкнула женщина, одаривая меня снисходительной улыбкой.

– А должна? – я с вызовом вскинула голову.

С этими чудесами профессиональное терпение приказало долго жить, запинанное в угол инстинктом самосохранения. Незнакомка лениво приподнялась с диванчика и дунула в мою сторону. Бее, а вдруг она заразная? В голове отчётливо вспыхнула картинка: я стою на стенах Трои и смотрю, как мой единственный Гектор идёт навстречу Ахиллу. Идёт навстречу смерти.

– Гера, – выдохнула (или выплюнула) я. – Что ты здесь делаешь?!

– Даю вам с Гектором шанс, как ты и просила, – лениво ответила богиня, плавно поднимаясь с диванчика и мягко скользнув в мою сторону.

Я ушам своим не поверила:

– Гектор здесь?! Но этого не может быть!

– Почему? – серебристо рассмеялась Гера. – Кто сказал, что для меня есть что-то невозможное?

Логично. Если она меня смогла выдернуть из моего родного и привычного двадцать первого века, что мешает ей его… Так, стоп, секундочку, я запуталась.

– Ничего не понимаю, – честно выдохнула я, во все глаза глядя на живой миф.

Интересно, она знает, что об их божественных выкрутасах дети в пятом классе учат?

– Не отвлекайся, девчонка! – прогремел рядом голос богини.

Упс, кажется, Её Бессмертие обиделось.

– Ты сама умоляла меня дать вам шанс быть вместе, – Гера скорчила гримаску, показывая степень моей наивности. – Утверждала, что вы сможете узнать друг друга в любом обличье, и ваша любовь переживёт века, так?