— Я люблю тебя, — выдохнул он, глядя в ее ярко-синие глаза, — тебя одну.

Дэвид поднял ее и усадил на себя, откинувшись на спинку дивана. Ее свитер полетел на пол через секунду.

Ему было больно видеть слезы, стекающие по ее щекам, и он, обхватив ее лицо ладонями, сцеловал их все, ощущая соленый вкус на губах. Черт возьми, как он мог обидеть эту женщину? Как он мог ее предать? Хотелось молить о прощении, но остатками разума Дэвид понимал, что сейчас не время. Потом, он все скажет потом. А сейчас он будет умолять ее другими способами, молча…

Она запуталась пальцами в пуговицах его рубашки, но вдруг резко остановилась. Дэвид не сразу сообразил, что звонит телефон. Ее телефон. Лежащий в кармане брошенной на пол куртки. По ее покрасневшим щекам стало ясно, что, скорее всего, это Джейсон Кларк.

Притяжение между ними исчезло, как только Дэвид заглянул ей в глаза, и увидел там чувство вины. Волшебство момента было разрушено. Лиззи не сдвинулась с места, сидя у него на коленях, а телефон все звонил и звонил, отдаляя их друг от друга все дальше и дальше…


***


— Да, мама. Я знаю, мама… Да… Да, я уверена. Да! — она закатила глаза. — Я позвоню тебе позже… Да… Пока.

Миа положила телефон на тумбочку и свернулась калачиком на кровати.

Никто. Никто не хотел за нее радоваться. Ни Дэвид, ни Лиззи, ни даже Кристина. Все считали, что она совершает ошибку, и старались как можно тактичнее об этом сообщить. Только брат не постеснялся сказать прямо. А если бы еще Сэм узнала, то она бы уж точно не поскупилась на нелестные эпитеты в адрес женитьбы «гомика» на «психопатке».

Это всемирный заговор!

Только родители Франсуа были рады предстоящей свадьбе, потому что еще не знали о ребенке и надеялись, что это будет традиционный, во всех смыслах этого слова, брак.

Миа перевернулась на спину и начала разглядывать потолок своей новой квартиры. Они еще не решили, где будут жить. Она хотела остаться здесь, но чувствовала, что Франсуа тянется обратно, в Париж. Вся его жизнь была сосредоточена там, но ведь и ничего новое ему было не чуждо, поэтому этот вопрос решили отложить на какое-то время. Если он захочет вернуться, она вернется вместе с ним. Это было бы правильно с ее стороны. Пока Миа наслаждалась моментами приятной близости между ними — спать вместе, смотреть телевизор, ходить по магазинам, готовить для него еду — что может быть лучше? Ей нравилось засыпать рядом с ним, нравилось видеть его лицо по утрам, нравилось завтракать вместе, нравилось ощущение былой легкости и защищенности. Уже было трудно представить, как она могла жить без него столько времени.

— Поговорила? — спросил Франсуа, входя в комнату.

— Да.

Он улегся рядом, обняв ее, и уткнулся носом в плечо.

— Они против?

— Нет, но не в восторге, — ответила Миа, не поворачивая головы.

Франсуа тяжело вздохнул и лег на спину, тоже уставившись в потолок.

— Эй. — Она перевернулась на живот, подперев голову ладонями. — Не расстраивайся. Ты же знаешь, они любят тебя. Ты член семьи. Просто они ведь знают, что ты… Они хотят мне счастья, но не могут понять, что с тобой я всегда счастлива.

— Иди сюда, — он потянул ее на себя и обвил руками, целуя в макушку. — Я все понимаю.

Ей было удобно лежать на нем, в его объятиях, вдыхать его неповторимый запах, чувствовать биение сердца. Они были слишком близки, как две половинки одного целого, и чувствовали себя комфортно, прильнув друг к другу. Миа часто засиживалась на его коленях, свернувшись калачиком, или лежала на его груди, как сейчас, ни о чем не думая. Временами ей хотелось просто держать его за руку, чтобы ощутить контакт и почувствовать внутреннюю уверенность. Друзья в Париже уже давно привыкли к подобным проявлениям и не обращали внимания, даже если Франсуа открывал им дверь с подругой, которая висела на его спине, как обезьяна, и при этом абсолютно спокойна строчила очередную смс-ку в телефоне.

— Мы как сиамские близнецы, — улыбнулся он, видимо, думая о том же.

— Скоро у меня вырастет живот, — Миа вздохнула, — и я не смогу разлеживаться на тебе.

— Chérie, ты меня удивляешь, — он рассмеялся, — тебе всего лишь нужно будет перевернуться на спину.

— Почему никто не хочет понять, что нам хорошо вместе?

— Они понимают. Просто хотят, чтобы ты была счастлива в… традиционном смысле этого слова. Ты же сама это сказала недавно.

— Я счастлива с тобой, — Миа заглянула ему в глаза. — И мне плевать на традиции. И на то, что ты гей. Плевать на все! Мы будем жить так же, как и раньше, ничего не изменится, обещаю!

— А что ты будешь делать, если встретишь достойного парня?

— А ты?

Они рассмеялись, но она подумала: «Это вряд ли, достойнее тебя нет никого в целом мире…»


***


— Может, ответишь? — не выдержал Дэвид. — Не заставляй парня ждать.

По ее расширившимся глазам он понял, что шокировал ее. Ну и пусть знает, что он знает о ее интрижке. Не только же ему быть виноватым.

— Ты что следил за мной? — возмутилась Лиззи, не обращая внимания на мобильник, который на несколько секунд заткнулся, только чтобы снова начать трезвонить.

— А теперь это имеет значение? — он спокойно застегнул несколько верхних пуговиц, с которыми она боролась так недавно, и кивнул в сторону куртки. — Ну же, давай.

— Это не то, что ты думаешь, — она смутилась и снова покраснела. — Мы просто общаемся.

— Со мной ты тоже просто общалась месяцев пять. — Дэвид понимал, что бьет по больному, но злость не давала остановиться. — А с ним сколько пройдет? Три? Два? Скажи мне, Лиззи, когда у меня вырастут рога? Чтобы я был готов к этому и случайно не зацепился за дверной проем.

Она соскочила с его колен, словно разъярённая фурия, схватила свитер и попыталась его надеть, что получилось не с первого раза, потому что руки у нее тряслись.

— Ты уже остыла? — холодно спросил он, приподымая бровь. — Я надеялся на продолжение.

— Продолжишь с моей сестрой, — выпалила Лиззи и пошла в сторону лестницы, пытаясь сохранить достоинство.

Ее мобильник наконец затих, и Дэвид в полной тишине произнес:

— Я с тобой не закончил, мать твою! — голос прозвучал неожиданно резко, и она вдруг застыла на месте. — Вернись.

Его жена обернулась, и Дэвид, увидев ее побледневшее лицо, мысленно обругал себя последними словами. Черт, только этого не хватало! Это было так знакомо. Затравленный взгляд, страх в глазах, подрагивающие губы. Паника. Она напоминала трепетную лань на дороге перед приближающимися фарами, испуганного кролика, попавшего в силки. Гребаный отчим отправился в ад, благодаря Сэм, но был все еще жив в памяти обеих сестер.

— Иди сюда, — позвал он как можно мягче.

Лиззи подошла на негнущихся ногах, и он видел, что она сдерживает свои руки, норовящие впиться в друг друга.

— Тебе страшно? — Дэвид встал и привлек ее к себе.

Она кивнула, и этого было более чем достаточно, чтобы злость мгновенно улетучилась, и его затопила волна щемящей нежности, смешанной с чувством вины.

— Я — не он. Я никогда не причиню тебе вреда, — это была ложь, потому что он уже сделал это, поцеловав Сэм, но Лиззи снова кивнула, расслабляясь в его объятиях. — Я люблю тебя.

— Я не могу… — прошептала она. — Не могу простить того, что ты сделал.

— Я знаю. Я сам себе не могу простить.

— Почему? — ее голос звучал еле слышно.

— Ты дашь мне объяснить? — Дэвид приподнял ее лицо за подбородок и утонул в синих глазах, блестящих от слез.

— Да. Я хочу знать, как все было.

— Пойдем, — он взял, ее за руку, намереваясь отвести в свой кабинет. — Это будет долгий разговор.


Глава 12

Его сильные руки скользили по разгоряченной коже, поглаживая, сжимая, принося почти невыносимое удовольствие. Она задыхалась, извиваясь в его объятиях, шептала что-то бессвязное, запутываясь пальцами в волосах на его затылке. Влажный язык выводил огненные узоры на животе, и Лиззи заерзала от нетерпения, когда он начал спускаться ниже. Потная спина прилипала к обивке кожаного дивана, но ей было все равно, лишь бы ощущать его прикосновения, слышать нежный шепот, видеть его таким, чувствовать в себе.

— Пожалуйста, — выдохнула она, когда его палец скользнул внутрь.

Дэвид не обратил внимания, продолжая ласкать ее языком и губами, доводя почти до безумия, пока она не провалилась в бездну удовольствия, окончательно теряя остатки себя.

Оргазм накрыл мощной волной, проходя сладкой судорогой по телу вплоть до кончиков пальцев, наполняя каждую клеточку блаженством. Лиззи не успела прийти в себя, потому что Дэвид наконец вошел в нее, и начал плавно двигаться, заставляя ее стонать и снова и снова произносить его имя на выдохе.

Она не могла ничего с собой поделать. Все противоречия исчезли из головы, когда он, втащив ее в кабинет, пробормотал: «Поговорим потом», — и увлек к дивану. Жалкие попытки сопротивляться ничего для него не значили. Дэвид целовал ее, не обращая внимания на град ударов, обрушившихся на спину и плечи, на зубы и ногти, которые она пускала в ход, и Лиззи все-таки сдалась под натиском его губ. Как только он почувствовал, что ее защита рухнула, его ласки сразу же стали невыносимо нежными. Он бережно раздевал ее, ни на минуту не прекращая целовать, и она ему помогала. Проблемы исчезли, и даже отвратительная мысль, что вот так же Дэвид недавно целовал Сэм, была изгнана из памяти на какое-то время.

Внутри все трепетало от не высказанных эмоций, бушующих в душе, но она могла лишь хрипло произносить путаные обрывки фраз. Он же, напротив, шептал, прерываясь только на поцелуи, о том, как он ее любит, что чувствует, как скучал. Это было невероятно возбуждающе. Дэвид никогда не был столь разговорчив в постели, но они ведь и не в постели, а в кабинете, на неудобном диване. Она верила, что он говорит искренне. Это давало ей возможность снова обрести ощущение их слияния в одно целое, когда весь мир вокруг исчезает, теряясь в красках удовольствия на грани боли. В первую минуту Лиззи ругала себя, что снова раскрывается ему навстречу, но быстро забыла обо всем, отдавшись сладкой неизбежности. В жизни существовал только один мужчина — Дэвид, и ей было абсолютно наплевать на то, что произойдет в будущем, или что было в прошлом. Здесь и сейчас она хотела лишь одного — забыться в его руках, почувствовать, что он принадлежит ей, только ей одной…


Спустя какое-то время она лежала под ним, глядя куда-то в сторону и пыталась понять, почему внутри вновь образовалась пустота. Все было не так, как раньше, и это пугало.

— Тебе не тяжело? — прошептал Дэвид ей на ухо.

— Нет, — ответила Лиззи, продолжая разглядывать интерьер кабинета.

Смотреть бы куда угодно, только не в его глаза. Что можно увидеть в них? Любовь, обожание, нежность? Но ведь это все ложь! Лиззи убеждала себя, что все, что произошло между ними только что, — лишь обычная физиология. Хотя, кому она врала? Распадаясь на части в его сильных руках, отдаваясь во власть его ласк, она простила все. В очередной раз. Именно от этого было так горько на душе. От осознания собственной слабости, наивности, глупости. Хотелось плакать от тоски.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Если ты думаешь, что что-то изменилось, то ты ошибаешься, — как можно холоднее произнесла Лиз.

Дэвид оцепенел на несколько секунд, а потом уткнулся в ее шею и вздохнул.

— Остановись, пожалуйста.

— Остановись, пожалуйста, — передразнила она. — А эта мысль не приходила тебе в голову, когда ты был с моей сестрой в библиотеке?

— Твою мать! — Он вскочил и начал судорожно натягивать брюки. — Я извинился гребаную уйму раз! Я сказал тебе, что это ничего для меня не значило! Я умолял тебя простить меня! Я пытался все объяснить! Сколько еще? Сколько еще раз я должен это сделать?!

— Нисколько.

— Тогда какого хрена ты издеваешься надо мной? Скажи, чего ты хочешь? Развода?

— Я не знаю, я думаю!

— Так думай, мать твою, быстрее! — Дэвид выскочил из кабинета и с грохотом захлопнул дверь.

Лиззи медленно оделась, пытаясь унять дрожь. Они снова не поговорили, и виновата была она. Какого черта ее опять понесло? Этот разговор был нужен им обоим, и касался не только их, но и Сэм, и еще, видимо, много чего, о чем она не догадывалась раньше. Проскользнув в гостиную, она подобрала куртку, и достала телефон из кармана. Джейсон звонил трижды, но не это ее заботило в данный момент. Лиззи набрала номер и стала ждать, даже не надеясь на ответ, но он последовал почти незамедлительно:

— Лиз? — неуверенно спросила Сэм.

— Нам нужно поговорить.

— Да, — выдохнула сестра. — Когда?

— Сейчас. Скажи, где ты, и я приеду.

Она записала адрес и отключилась. Что-то подсказывало, что общение с Сэм будет даваться так же тяжело, как с Дэвидом. В последнее время она уже не знала, кто из них для нее ближе — муж или родная сестра. А с недавних пор не могла понять, кто стал более чужим. Оставалось только надеяться, что разговор расставит все по местам.