Ольга Крючкова - Яблоко Купидона

– Вы хотите сказать, что равнодушны к фон Унгеру?

– Ну… я не знаю… Барон, конечно, интересный человек, прекрасный собеседник…

– Да и стихи декламирует, как настоящий актёр, – продолжил поручик.

Соня кивнула.

– Да, всё это так. Но…

Альберт насторожился.

– Говорите, Софья Николаевна.

– Что-то мне в нём не нравится, но что не могу понять. Хотя должна вам признаться: поначалу я увлеклась им. Прошу вас только никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?

– Слово чести, – заверил поручик.

– А почему, простите за дерзость, я не должен говорить Сергею? – а, например, не вашим маменьке и папеньке?

Соня смутилась.

– Сергей мне, как брат, мы росли вместе. Он рано осиротел, и мои родители опекали его.

– Родственные чувства прекрасны, сударыня. Но мне всё же кажется, что здесь нечто иное…

Девушка округлила глаза.

– Что вы имеете в виду, Альберт Вениаминович?

– То, что вы питаете к своему кузену нечто большее! – выпалил поручик и осёкся. – Я слишком дерзок! Простите меня! Просто… я думал, что…

– Вы смущаете меня своими речами, сударь! – воскликнула Соня.

– Но, позвольте мне договорить! Ибо велением судьбы я попал в ваш дом! Когда я увидел вас впервые, то понял, что предаю своего друга… ибо… ибо вы сразили меня прямо в сердце…

Альберт волновался и теребил пуговицу сюртука.

Соня и вовсе покраснела от подобных слов: для неё это было первым объяснением в любви. Девушка растерялась, но в душе она чувствовала удовлетворение: она может производить впечатление на мужчину!

– Так что, Софья Николаевна? Вы теперь не поедите со мной? Мне уйти?

– Нет…нет. Поговорите с маменькой, а я покуда приведу себя в порядок. Дело в том, что я ещё никогда не была в ресторане. Боюсь, что маменька…

– Не волнуйтесь, я найду нужные слова. Всё же я – офицер и дворянин! А вы уже – взрослая барышня!

Агриппина Леонидовна выслушала Альберта на редкость спокойно, беря во внимание его известную фамилию, родство с самими фон Визенами, а также знакомство с любимым племянником Серёжей; и дала согласие на выход дочери, заручившись, разумеется, горячими эмоциональными обещаниями кавалера вести себя достойным образом, впрочем, в этом-то она не сомневалась.

Соня не знала, что лучше надеть, советоваться со старшей сестрой ей вовсе не хотелось. Поэтому она выбрала тёмно-вишнёвое бархатное платье с небольшим вырезом. Парикмахер сделал девушке причёску, украсив её цветами в тон наряда: и прелестница была готова совершить свой первый выход в ресторан с мужчиной.

Девушка надела шляпку, меховое мантеле, недавно купленное матушкой в модном магазине, что на Сретенке, и проследовала под руку со своим кавалером в карету.

Они сели, кучер захлопнул дверцу, карета тронулась по направлению к Кривоколенному переулку.

* * *

Соня чувствовала себя уютно и, чего греха таить, Альберт будоражил её воображение. Девушка решила: раз маменька ничего не имеет против Гварди, значит, такова судьба! – вот всё и сходится с гаданием: кавалер и красив, и одноглаз, и не из бедного семейства.

Хотя Сонечка знала: её приданного хватит на безбедную жизнь.

Карета шла плавно, благодаря полозьям. Альберт, не скрывая восторга, любовался своей спутницей, но всё же воздерживался от пламенных речей, помня обещание, данное Агриппине Леонидовне. Но как ему хотелось заключить Сонечку в объятия и… страстно прильнуть к её губам! Он едва сдерживался.

– По пути в ресторан, Софья Николаевна, мы на минуточку заедем в один дом.

Соня округлила глаза.

– Зачем?

– Не волнуйтесь, вам даже не придётся покидать кареты. Просто послушайте того человека, с кем я буду говорить.

Соня кивнула, не о чём не подозревая.

Наконец карета въехала в Кривоколенный переулок и остановилась около дома фон Унгера. Альберт вышел из кареты, и как и в прошлый раз дёрнул шнурок звонка. На первом этаже дома горел приглушённый свет, вскоре из парадной появился лакей.

Он подошёл к калитке и посветил свечёй: кто же беспокоит?

– Ах, господин, это вы?! – лакей узнал Альберта. – Так вчера же я вам докладывал-с: барон в Германию уехали-с всем семейством.

– Да, любезный, я хорошо помню. Но вот моя спутница хотела бы это услышать именно от тебя. Повтори ранее сказанное именно для неё?

Лакей вздохнул, но, увидев ассигнацию, протянутую Альбертом, тот час извлёк из кармана ливреи ключи и отворил калитку.

Альберт и лакей подошли к карете. Поручик отворил дверцу.

– Прошу, голубчик, заходи, не стесняйся. Так будет удобнее разговаривать.

Лакей повиновался.

– Софья Николаевна, простите, но я – в компании.

Соня удивлённо вскинула брови.

– Кто вы? – обратилась она к лакею, робко севшему на сидение напротив неё.

– Я, сударыня, состою при доме барона фон Унгера лакеем, почитай, всю жизнь.

Соня обомлела.

– Так вы принадлежите барону?! – удивлённо воскликнула она.

– Так, сударыня, – из крепостных я.

– Ты, голубчик, скажи госпоже: где сейчас находится твой хозяин и благодетель?

Лакей разинул рот, но, немного придя в себя снова повторил:

– Барон фон Унгер отбыл со всем своим многочисленным семейством в Германию.

Соня растерянно заморгала.

– Как отбыл? Как в Германию? Ничего не понимаю… И давно?

– Да уж прилично… – протянул лакей.

Девушка смотрела то на лакея, то на Альберта.

– Что всё это значит?! – воскликнула она.

– Сударыня, отчего, вы удивляться изволите? – лакей также недоумевал. – Вернётся барон-то…

Альберт видел, что Соня – в крайней растерянности.

Он подтолкнул лакея к двери.

– Благодарю тебя, голубчик, ступай.

* * *

Соня не могла собраться с мыслями. Она молчала. Альберт не знал с чего и начать, наконец, он произнёс:

– Софья Николаевна, просто я хотел доказать вам, что человек, посещающий ваш дом и выдающий себя за барона фон Унгера – мошенник.

Девушка не выдержала и расплакалась.

– Прошу вас, только не говорите родителям! Какой стыд! Разве можно так поступать?! – негодовала она.

– Успокойтесь, умоляю вас! Ведь ничего страшного не произошло! Мы уличили человека в мошенничестве и недостойном поведении. Путь он только явится к вам в дом! Я вызову его на дуэль и пристрелю! – решительно заявил поручик, а стрелял он преотлично.

Карета подъехала к ресторану «Англитер», что – на Петровском бульваре. Соня окончательно успокоилась, она ощущала себя обязанной поручику, ведь он, можно сказать, спас её честь. Мало того, теперь их связывала тайна! – а это дорого стоит.

Они вышли из кареты и направились к дверям ресторана, привратник услужливо распахнул их перед гостями.

Халдей принял у посетителей шубы. Соня подошла к огромному зеркалу в фойе и поправила локоны.

Поручик оценил внешний вид своей спутницы и тотчас же не преминул заметить:

– Вы прекрасно выглядите, Софья Николаевна!

Девушка зарделась и улыбнулась: Альберт нравился ей всё больше, невольно Серёжа – плод её многолетних фантазий, постепенно отходил на второй план.

Из зала вышла пара: мужчина лет тридцати весьма приятной щеголеватой и наглой наружности под руку с женщиной, по виду вдовой, причём весьма состоятельной. Это было заметно по её наряду и дорогим украшениям. Вдова, хоть и не молодая женщина, но вполне ещё привлекательная, явно старше своего кавалера лет на десять, смотрела на него с обожанием.

И каково же было удивление Сонечки и Альберта, когда в этом ловеласе они безошибочно угадали мнимого барона фон Унгера. Девушка растерялась, ей не хватало воздуха, она резко раскрыла веер и начала обмахиваться.

Альберт же наливался кровью, словно разъярённый бык, готовый броситься не ненавистного тореадора.

«Барон», увлечённый своей дамой сердца, не сразу заметил злобные взгляды поручика и растерянность его спутницы, Софьи Николаевны. Когда же то понял: кто перед ним, то буквально застыл на месте – комплименты, расточаемые вдове, буквально застряли у него в горле.

Тут поручик перешёл в наступление по всем правилам военной науки. Он раскрыл свои объятия и бросился к «барону».

– О, дорогой друг! Как я рад вас видеть!

Лицо барона нервно задёргалось, он машинально схватился за правый глаз, увы, но повязка отсутствовала. Он взирал на поручика двумя совершенно целыми и здоровыми глазами.

– И я рад… Несказанно рад, – промямлил он. – Действительно, какая неожиданная встреча… И Софья Николаевна здесь…

– Это вы, верно, заметили: неожиданная встреча! Не чаяли нас увидеть?! А мы вот решили в ресторане отужинать, развеяться, так сказать… цыган послушать. В здешнем заведении, насколько мне известно, отличный цыганский хор выступает по вечерам. Не так ли, барон!

Фон Унгер кивнул. Не зная как поступить дальше, он произнёс:

– Позвольте представить вам госпожу Екатерину Петровну Всеволожскую, вдову надворного советника…

Альберт улыбнулся вдове и приложился к её пухлой ручке, облачённой в ажурную перчатку.

– Весьма рад, сударыня! Польщён нашим знакомством.

Вдова расплылась в улыбке.

В этот момент Соня подошла прямо к барону, почти вплотную.

– И я рада встречи, барон! Вы даже не представляете: как рада! – она сунула руку прямо под нос мошенника. Тот, обомлев от всего происходящего, машинально запечатлел на ней поцелуй.

– Неужели вы уже уходите, господа? – посетовал поручик. – Мы могли бы прекрасно провести время вместе!

Вдова просияла, приписывая желание поручика своим женским талантам обольщения. Она жеманно произнесла:

– Ах, барон, действительно… Отчего нам так рано покидать сие дивное заведение. Право же, давайте послушаем цыган…

Барону ничего не оставалось делать, как кивнуть в знак согласия и подчиниться стечению обстоятельств.

Компания вошла в зал, к ней тотчас подскочил метрдотель и разместил за самым лучшим столиком, из-за которого прекрасно просматривалась сцена.

Вдова и барон были сыты и заказали лишь шампанского, Альберт же распалился и ощутил зверский голод. Соня та и вовсе ничего не хотела, попросив лишь минеральной воды. Она с трудом делала вид, что рада подобной компании и нервно обмахивалась веером. Барон понимал: неприятности ещё впереди.

Альберт изрядно подкрепился и приложился к бутылке с вином: кровь взыграла не на шутку! Он был готов на месте пристрелить коварного обманщика, но, увы, был в штатском костюме и не при оружии.

Вдова же расточала поручику призывные взгляды. Сонечка, прекрасно видя попытки своей соперницы, по-прежнему нервно обмахивалась веером и пила лишь минеральную воду.

Тут на сцене появились цыганки, облачённые в пёстрые платья. Грянула музыка, те затрясли своими пышными формами, широкими юбками и запели.

Наконец барон не выдержал:

– Простите, но я вынужден откланяться…

Вдова удивлённо вскинула брови. Альберт также округлил глаза.

– Куда же вы, мой друг?! А как же дамы, это неучтиво по отношению к ним! Или вы пренебрегаете нашим обществом?

Барон в ужасе замер: поручик явно искал ссоры, а как следствия оной – дуэль. Мнимый фон Унгер прекрасно знал, что Альберт Гварди – прекрасный стрелок!

Барон не выдержал и предложил:

– Сударыни, позвольте нам оставить вас на пять минут. Мы удалимся в курительную комнату…

Альберту понравилась сия идея. Он поцеловал Сонечке ручку.

– Я вернусь тотчас же. Вы не успеете заскучать, Софья Николаевна…

Девушка понимала, что между мужчинами должен состояться весьма щекотливый разговор.

– Умоляю вас, Альберт Вениаминович, быть рассудительным… – почти шёпотом произнесла она.

Кавалеры удалились.

Вдова начала трещать без умолку, да так, что у Сонечки голова закружилась. Она лишь кивала словоохотливой вдовушке, думая совершенно о другом. Её более волновало объяснение поручика и барона.

* * *

Мнимый барон и поручик расположились на диване в курительной комнате. Халдей предложил им английские сигары, мужчины закурили, с удовольствием пуская и рта струйки дыма.

– Отменный табак, – заметил Альберт, решив потянуть время и тем самым дать барону возможность первому начать неприятный разговор.

Тот же делал вид, что собирается с мыслями. Наконец поручику надоело затянувшееся молчание и он в довольно резком тоне заметил:

– Сударь, а отчего вы скрываетесь? Ваш лакей сказал, что, вы, мол отправились со всем многочисленным семейством в Германию. Не далее как час назад я проезжал мимо вашего особняка в Кривоколенном переулке.

У «барона» нервно задёргался правый глаз, затем он разразился кашлем.

– Ну что ж вы так, мой друг?! – посетовал поручик. – Курить сигары тоже надо умеючи…

Фон Унгер кивнул, помолчав немного, сказал: