Дебора Мей - Яблоня греха

— Так он на вас тоже рассердится? — повторил свой вопрос Людвиг, но уже совершенно серьезным тоном.

— Боюсь, что да. Когда он чем-то недоволен, с ним довольно трудно общаться.

Людвиг обреченно замолчал, понимая, что своим неразумным поступком поставил юную тетушку в очень глупое положение.

Мыслями Марцианы теперь окончательно завладел супруг. Сведения, которые ей сообщила Лили, вызвали новые подозрения, и все же она отказывалась верить в то, что этим таинственным герцогом «М» может оказаться Генрих. Что известно об этом человеке? Почти ничего, только описание его голоса. Но очень у многих мужчин низкие, ласковые голоса, что побуждает женщин сравнивать их с мурлыкающими котами и львами. Что еще?.. У него, конечно, вспыльчивый характер. Но муж никогда не давал повода думать, что он способен на рукоприкладство, хотя несколько раз пытался уверить, что собирается наказать ее. И разве он был с ней действительно грубым? Вовсе нет… Барон, несомненно, был подчас жесток с племянником, но точно так же поступал ее отец, когда его вынуждали к этому шалости сыновей. Фрау Лили еще сказала, что герцог «М» развлекался с женщинами из «Яблони греха», но Генрих дал ей слово, что никогда не был связан с проститутками, и она ему поверила.

Да, она продолжала верить мужу. Неужели она такая наивная? Или это потому, что она неожиданно полюбила Генриха и теперь не может поверить ничему плохому? Может быть, именно поэтому она не желает примириться с тем, что вышла замуж за убийцу? Неужели она принимает надежду за уверенность?

Марциана никак не могла найти ответа на эти и другие вопросы, возникавшие у нее в голове. Она решила, что как только приедет домой, то сразу же откровенно поговорит обо всем с Генрихом. Если даже она ничего не узнает от него, то сообщение, что многие считают его владельцем «Яблони», должно отвлечь его от поступка Людвига. Это даст ей возможность смягчить ситуацию.

Когда они, наконец, вернулись в замок, конюх, принимая лошадей, сообщил им странную новость:

— Его светлость вернулся из Рослау почти два часа назад, но затем поспешно уехал снова, не сообщив, куда направляется. Барон сказал, чтобы мы не волновались, если он вернется поздно.

— Спасибо, — ответила Марциана.

Ее весьма обрадовало, что Генрих не ждет их возвращения, и потому баронесса, взяв под руку Людвига, спокойно направилась вместе с ним в дом.

— Как вы думаете, он поехал за нами? — с тревогой поинтересовался юноша.

— Вряд ли, иначе он встретился бы нам по дороге. Вероятно, у него возникли какие-то срочные дела.

Людвиг промолчал, а когда они подошли к дому, небрежно заметил.

— Я поднимусь наверх к Анне, чтобы сказать ей, что мы благополучно вернулись. Я сегодня поужинаю вместе с сестрой в классной комнате, чтобы составить ей компанию.

— Нет, ты этого не сделаешь, негодник. Я прекрасно понимаю, что у тебя на уме, но этот номер не пройдет. Конечно, ты можешь подняться к Анхен, но затем вернешься сюда и составишь мне компанию за ужином.

Мальчик насупился.

— Я совсем не пытаюсь увильнуть. Я сдержу слово и сам расскажу все честно дяде. При первой же возможности. Просто мне показалось, что вам захочется побыть с ним наедине, когда он вернется домой.

— Я совсем не хочу быть одна в тот момент, когда он войдет в дом. Так что выбрось эту мысль из головы. Ты сейчас отправишься к малышке и сообщишь ей о нашем возвращении. Еще, пожалуй, стоит пригласить Анхен, вместе с ее гувернанткой поужинать вместе с нами. Ты, кстати, еще не знаком с фрейлейн Тиной… Скоро начнется гроза, и твоя сестренка может испугаться. Лучше ей побыть вечером с нами.

— Да, мощные раскаты грома заставили меня поволноваться. Мне все время казалось, что я слышу стук колес приближающегося экипажа. Я каждый раз думал, что это дядя догоняет нас.

Марциана рассмеялась, признавшись, что ей тоже это казалось.

— А сейчас иди к Анхен и предложи ей поужинать с нами.

— Я сделаю это, но мне кажется, что они уже поужинали. Сейчас уже почти восемь, а малышка ужинает в семь.

— Боже мой! — воскликнула Марциана, взглянув на часы в холле. — Я не думала, что уже так поздно… Надеюсь, Недлиц и Марта не решили, что мы отужинали где-то в другом месте и не убрали всю еду.

— О, нет, — успокоил ее Людвиг. — На кухне всегда полно припасов. Еще до вашего появления в замке сам барон Грифенталь частенько опаздывал к ужину из-за разных дел, и дедушка Теодор вечно задерживался, занимаясь в лаборатории или разглядывая окрестности в свою подзорную трубу. Очень часто я уже заканчивал ужин, когда они только появлялись в столовой. Слуги к этому привыкли.

— Это радует. А сейчас иди наверх и поговори с сестрой, а я скажу Марте, чтобы нам подали ужин.

В тот же миг, словно ожидая ее пожелания, в дверях появился Недлиц. В холле, где они находились, было темно, а дворецкий вышел из гостиной, где ярко горел свет. На мгновение силуэт его фигуры напомнил Марциане барона Генриха… Она даже вздрогнула от неожиданности, но тут же сообразила, кто находится перед ней. Как всегда полный неимоверного достоинства, дворецкий свысока смотрел на них как на провинившихся детей.

— Надеюсь, слуги еще не убрали еду, Леопольд, — немедленно обратился к нему Людвиг. — Мы будем ужинать вдвоем, если только его светлость по возвращении не присоединится к нам. Барон Теодор вернется, скорее всего, лишь завтра. Распорядись подать побольше еды, потому что я очень проголодался.

— Слушаюсь, ваша светлость. Печи на кухне еще не загасили, предвидя ваше позднее прибытие. Когда прикажете подать ужин, ваша светлость?

Людвиг оглянулся на баронессу.

— Мы не станем ждать барона Грифенталя, Леопольд, но, пожалуйста, распорядитесь подогреть ужин для него, — распорядилась Марциана. — Его светлость и я будем готовы к ужину через двадцать минут.

— Очень хорошо, госпожа.

Поскольку необходимость говорить с экономкой отпала, баронесса отправилась наверх вместе с племянником.

— Я только сейчас понял, почему вы пожелали, чтобы Анна ужинала вместе с нами, — озорно прошептал Людвиг. — Мой дядя никогда не повышает голоса в ее присутствии.

Марциана засмеялась в ответ:

— Мы это все преодолеем, мой дорогой. Уверяю тебя.

Спустя полчаса они сидели вдвоем в столовой и беседовали на отвлеченные темы, в то время как Недлиц и Хьюго прислуживали им в полном молчании. К тому времени как они закончили ужин, Генрих так и не вернулся домой. После ужина они отправились в библиотеку, чтобы подождать барона там. Когда часы пробили десять, Марциана решила отправить юношу в его апартаменты, решив, что в одиночестве ей будет легче обдумывать собственные проблемы.

— Только обещайте послать за мной, когда дядя вернется, — потребовал Людвиг. — Я хочу сам ему все рассказать. Вы не должны отвечать за мои проступки.

— Я понимаю тебя, мой милый. Мне тоже не терпится сегодня же решить все вопросы. Но поскольку я не знаю, когда барон вернется, и в каком будет настроении, я не могу обещать, что пошлю за тобой. Возможно, будет гораздо лучше, если ты отложишь разговор до завтрашнего утра.

— Очень хорошо, но все же мне хотелось бы закончить все дела сегодня.

Марциана поудобнее устроилась в одном из больших кресел с книжкой в руках. С обычным величественным видом вошел Недлиц и поставил на стол еще один подсвечник. Затем он зашторил окна и спокойно обратился к хозяйке:

— Не желаете ли стакан вина, госпожа?

— Только не вина, — ответила она. — Лучше лимонад.

— Сию минуту, ваше сиятельство.

Он вернулся и молча поставил стакан с напитком на стол. Сделав вид, что полностью поглощена чтением, Марциана поблагодарила дворецкого, едва взглянув на него. Ей показалось несколько странным, что он сам принес лимонад, а не прислал Хьюго или другого слугу. Когда дворецкий вышел из библиотеки, она с удовольствием выпила любимый напиток, который почему-то оказался слаще, чем ей хотелось бы.

Ей так и не удалось сосредоточиться на чтении. Только сейчас она поняла, насколько утомительным был сегодняшний день. Глаза слипались, поэтому она закрыла книгу и, задув свечи, устало направилась наверх. Пока Марциана шла к себе, мысли о муже заставили ее немного взбодриться. Поэтому, приготовившись ко сну и отправив отдыхать Ванду, Марциана присела к столу и взяла в руки дневник. Из-за усталости и тревожных мыслей она даже не заметила, что начала свои записи совсем не так, как это делала многие годы:

«Дорогой Генрих!

Что за день сегодня был! Мне трудно сейчас писать, поскольку я едва способна трезво мыслить. Так много всего, о чем мне хотелось бы тебе рассказать, что я не знаю, с чего начать, хотя это и не так важно…

Мне будет очень жаль, если я рассержу тебя своими поступками, потому что мне очень не хочется с тобой ссориться. Я очень хорошо понимаю бедного Людвига. И в данный момент у меня даже дрожат колени при мысли о том, что намерена рассказать тебе. Здравый смысл подсказывает мне, что я должна бежать отсюда и как можно быстрее…»

Перо выпало у нее из рук. Не в силах больше бороться со сном, она склонилась над секретером и, уронив голову на руки, полностью погрузилась в объятия Морфея, не слыша даже громкие раскаты грома и начавшейся грозы.

Несколькими минутами позже они вошли в ее спальню.

— Проследи за ее горничной, — тихо приказал он человеку, оставшемуся стоять у дверей, и предупредил второго подручного: — Не разбуди ее. Когда парень осторожно взял Марциану на руки, он мрачно произнес: — Теперь у меня будет достаточно времени, чтобы показать ей, кто является настоящим хозяином. Девчонка начала вмешиваться не в свои дела, но, думаю, теперь все изменится. Ты помнишь, каким путем шел сюда?

— Да, ваша светлость. Эта дорога мне хорошо знакома. Помнится, с полгода назад этим же потайным ходом мы вынесли прежнюю хозяйку Мансфельдвельде.

— Отправляйся немедленно, я вас догоню.

Он внимательно просмотрел дневник и улыбка заиграла на его лице:

— Теперь я точно выиграю сражение.

Сначала Марциане нравился ее сон. Она ехала с Генрихом верхом по тенистому незнакомому лесу. Солнечный свет проникал сквозь ветви деревьев… Слышалось журчание ручья, воды которого бились о прибрежные камни… Вода была такой чистой и прозрачной, что они могли бы сосчитать все камешки на дне, за исключением тех мест, где вода бурлила и пенилась из-за слишком быстрого течения… Они болтали, смеялись, строили планы на будущее, но затем муж куда-то исчез…

Капли дождя коснулись ее щек и век… Прохладный ветер заставил ее замерзнуть… Гремел гром, вспышки молнии освещали очертания деревьев… За исключением ярких грозовых вспышек, все вокруг было погружено в темноту… Ее глаза были плотно закрыты, и она не могла поднять век…

Внезапно все резко изменилось. Марциана услышала мужские и женские голоса, смех, игру на фортепиано, а также звуки арфы… Взрывы смеха звучали на фоне веселой и быстрой музыки. Сначала все эти звуки доносились до нее как бы издалека, но затем приблизились и смешались с запахами кухни, резких духов и более ощутимыми запахами человеческих тел… Затем звуки и запахи вновь стали более приглушенными, но слышались откуда-то поблизости. Шум грозы стал тише.

Она почувствовала, что стало значительно теплее. Кто-то нес ее на руках. Во сне ей казалось, что это Генрих вернулся и несет ее в спальню. Он совсем не сердится на нее… В комнате было уютно и тепло. Марциана продолжала слышать отдаленные звуки фортепиано и арфы, как если бы супруг спрятал музыкантов внизу, в библиотеке или в саду. Он положил ее на постель, которая показалась ей непривычно твердой, а покрывало на постели грубоватым… Снова наступили тишина и темнота…

Кто-то тряс ее за плечо. Она пошевелилась, и сон исчез. Марциана снова услышала звуки музыки и смех, которые не исчезли, даже когда она попыталась открыть глаза. Веки казались тяжелыми, очень тяжелыми…

Она находилась не в своей спальне. Странная комната освещалась двумя подсвечниками и горящим камином. Тот, кому принадлежали эти покои, явно предпочитал красный цвет. Об этом говорил не только темно-красный ковер, но и бархатные ярко-алые шторы, украшавшие единственное в комнате окно. Даже постель, в которой она лежала, и два кресла, стоящие поодаль, были обиты турецкой парчой, такой же кричаще яркой, как и ковер.

Она по-прежнему слышала близкие голоса, вероятно, из соседней комнаты, а также смех и звуки музыки. Комната странным образом покачивалась, заставляя голову кружиться. Эти ощущения были для нее совершенно непривычны. Как и во сне, она вновь услышала раскаты грома.