Неожиданно Марциана почувствовала, что находится в комнате не одна. В ту же минуту перед ней возникла фигура незнакомца. Она смогла разглядеть лишь его сильный силуэт и странные блестящие глаза, которые бесстрастно рассматривали ее.

— Добро пожаловать.

— Кто вы? — Марциана попыталась сесть, но одеяло, в которое она была укутана, показалось ей необыкновенно тяжелым. Руки и ноги отказывались слушаться, были удивительно вялыми.

— Не хотите ли бокал вина?

— Спасибо, но я предпочла бы стакан воды. Где я нахожусь?

— В гостях у хозяина Мансфельдвельде.

Сердце ее радостно забилось. Марциана даже не обратила внимания, что вместо воды мужчина налил ей из графина вина.

— Генрих здесь? — вскричала она. — Где же он? Позовите его немедленно сюда. Я хочу его видеть.

— Вы сможете увидеть его сиятельство, если повернете голову. Он с не меньшим нетерпением ожидает вашего пробуждения.

Баронесса быстро повернула голову и поморщилась от головокружения и тошноты.

— Генрих?

Он молча стоял за одним из кресел у большого письменного стола из красного дерева. На его лицо падала тень, хотя свечи хорошо освещали заваленный бумагами стол. Костюм отличного покроя подчеркивал тонкую талию и широкие плечи. Генрих надевал его по особо важным случаям. Свет свечи падал на нижнюю часть лица мужчины. Марциана заметила на его губах слегка презрительную улыбку, но сам он продолжал хранить молчание.

Неожиданно в голове прояснилось, и Марциана поняла, что ее глубокий сон был слишком странным.

— Мне что-то добавили в мой бокал за ужином. Наверно, чтобы я уснула… — заметила она, когда первый мужчина подал ей бокал с вином. Оно коварно колыхалось в бокале вместе с покачиванием комнаты. — Но для чего это сделали?

— Его сиятельство пожелал, чтобы вас привезли сюда. Никто не должен знать об этом.

Все внимание Марцианы сосредоточилось на импозантной фигуре, продолжавшей молчаливо стоять у письменного стола.

— Мне не видно вашего лица, — смущенно произнесла она. — Не могли бы вы подойти поближе?.. Мне также хочется, чтобы вы отослали этого человека, а затем объяснили свой странный поступок. Зачем понадобилось приводить меня в бессознательное состояние? Я пошла бы с вами куда угодно…

— Я рад слышать эти слова, моя девочка… — произнес он низким и очень глубоким голосом, напоминавшим мурлыканье кота. Генрих еще никогда так с ней не говорил. Возможно, он пожелал придать своему голосу страстность, но у баронессы поползли мурашки по спине… — Я посчитал, что некоторая таинственность понравится тебе…

— Вы ошибаетесь. Более того, такое поведение кажется мне совершенно не похожим на вас… — она решительно села, ухватившись при этом за ручку дивана, чтобы сохранить равновесие. Сообразив, что все еще держит в руке бокал с вином, она осторожно опустила его на ковер у своих босых ног, испытав новый приступ головокружения. — Бог мой! Я же в ночной рубашке…

— Вам хочется, чтобы мои слуги полностью обнажили вас, прежде чем оставить нас одних, моя любовь?

Он вновь замурлыкал, но Марциане вовсе не понравились его странные слова, хотя он говорил их с нежностью.

— Мне хотелось бы, чтобы вы подошли ко мне поближе, а не предлагали гадкие вещи…

— В этом доме всегда я решаю, какие вещи гадкие, а какие… — он мягко рассмеялся. — …сладкие!

И в эту минуту Марциана вдруг поняла, где оказалась. Некоторое время она не могла произнести ни слова, затем, едва сдерживая тошноту, окинула негодяя испепеляющим взглядом:

— Неужели это и есть «Яблоня греха»?.. Значит, вы действительно владелец этого мерзкого дома! Как вы могли?

Мужчина, подавший вино, покинул комнату, и Марциана тут же сурово потребовала:

— Выйдите на свет. Мне не нравятся ваши странные игры и выбранное для них место. Вы считаете, что ваше глупое мурлыканье способствует возбуждению страсти, но оно только раздражает меня… Боже мой! — воскликнула она, когда он, наконец, вышел из тени. — Почему на вас маска?

— Я уже говорил тебе, — ответил он тем же глубоким мурлыкающим голосом, медленно приближаясь к ней. — Я люблю таинственность.

И тут же сомнения, мучившие ее с тех пор, как она увидела его, рассеялись.

— Вы — не барон Грифенталь, — холодно произнесла Марциана. — Я знаю все жесты и движения своего супруга. Вы зря надеялись, что я приму вас за него. Теперь, полагаю, вы сообщите мне ваше настоящее имя.

— Я владелец «Яблони» и всех местных яблочек, — ответил он все тем же мурлыкающим голосом. — И мне совершенно безразлично, считаете ли вы меня бароном Грифенталем или нет. Это не имеет никакого значения. Я давно мечтал увидеть, как растает ваша холодная оболочка, моя ненаглядная ледышка Марси… — он помедлил, как бы пробуя на вкус ее имя.

— Следовательно, вы приказали доставить меня сюда, словно красивую игрушку?! — гнев на мгновение затмил страх.

— Если вы не будете послушны, — продолжил он, словно не слыша ее слов. — Вы очень огорчите меня и ужасно пожалеете, что не подчинились мне. Я вынужден буду доставить себе совсем иные удовольствия, но для вас это станет кошмаром. И очень скоро ты пожалеешь, что не была послушной девочкой.

Марциана изо всех сил старалась не показывать страха.

— Я думаю, что с вашей стороны будет благоразумно вызвать экипаж и немедленно отвезти меня домой, — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Если вы не выполните это, я ничем не смогу помочь вам, когда обо всем узнает мой супруг.

— О, так ты хотела бы помочь мне!.. — ласково протянул он, вовсе не встревоженный ее напоминанием о бароне Грифентале. — Никогда раньше ты не думала об этом. Вы были слишком заняты, госпожа баронесса.

Что-то знакомое почудилось в его последних словах, но у нее не было времени задуматься над этим.

— Мой муж найдет меня и убьет вас, — с гневом произнесла Марциана. — Если вы только причините мне какой-то вред… Если вы не отпустите меня немедленно… Я не отвечаю за последствия.

— Никаких последствий не будет.

— Когда Генрих станет искать меня…

— Он не станет этого делать.

— Барон будет искать! Он отыщет меня, где бы я ни была! И когда он узнает о вашей подлости…

— Барон отправился в Магдебург.

— Зачем?

У нее вновь закружилась голова, словно она попала в водоворот… Все поплыло перед глазами. А новые слова этого человека прозвучали с дьявольской жестокостью:

— Он отправился на поиски сбежавшей жены.

— Но я и не думала никуда бежать…

— Он думает обратное.

— Вы мне лжете. Он никогда бы не смог этому поверить, — вонзив ногти в ладони рук, Марциана попыталась остановить головокружение.

— Но он поверил, моя любовь. Он приехал сегодня домой и узнал, что вы куда-то исчезли, не сказав никому ни слова. Он посчитал, что вы бежали со своим возлюбленным. Михелем.

— Михелем?

— Вспомните, моя малышка, кому вы писали такие нежные письма?.. Теперь вы не можете винить своего супруга в излишней ревности и в том, что он сделал некоторый вывод, узнав о вашем бегстве.

Мысли лихорадочно заработали… Она действительно писала дневник в форме писем к любимому человеку, брату, который давно умер. Но в последнее время она обращалась именно к мужу… Неужели он мог усомниться в ее верности?..

— Я вам не верю, — твердо заявила Марциана, почувствовав сильное желание встать с постели, чтобы более уверенно противостоять этому человеку. Но под тоненькой ночной сорочкой не было абсолютно ничего… — Прочитав мой дневник, Генрих сразу бы понял, что это вовсе не письма к любовнику…

— Но он видел всего лишь несколько тщательно подобранных страниц. Этого было вполне достаточно, чтобы поверить в вашу измену. Вы как-то писали, что вам очень хотелось бы убежать к вашему Михелю. Сейчас я напомню вам. «Как бы я хотела узнать, понимаешь ли ты, как сильно я люблю тебя и как я боюсь узнать правду о тебе? Иногда я думаю, что это было бы к лучшему, а иногда меня охватывает страх за собственную жизнь, и мне хочется бежать». Можете ли вы теперь сомневаться, что, прочитав такие строки…

— Боже мой, как же я сразу не догадалась, кто вы! Только один человек имел возможность все это подстроить. Как я могла даже на одну секунду принять вас за мужа, Леопольд! Ваша игра проиграна. Когда я расскажу барону…

— Вы не сможете рассказать ему об этом, — ответил дворецкий, сняв маску и небрежно швырнув ее на заваленный бумагами стол.

— Не будьте глупцом, — выпалила Марциана, приходя в ярость. — Я расскажу всему миру о том, как вы поступили со мной.

— Роза Мюллер тоже пыталась мне сопротивляться, — произнес он уже не мурлыкающим, а угрожающим тоном. — Вам известно, что произошло с ней, дерзкое дитя?

Его лицо исказилось от дикой злобы, и Марциана невольно отшатнулась назад. Когда же он с наглой усмешкой медленно протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка, она неимоверным усилием воли подавила крик и потребовала:

— Расскажите мне, как умерла Роза.

— Она вела себя очень глупо. Вы должны быть более благоразумны.

— Что произошло с ней? — с трудом заставила она себя повторить вопрос.

— Я хотел всего лишь показать ей, как опасно сердить меня, но, боюсь, недооценил свою силу.

— Значит, вы избили ее так, что девушка умерла…

— Она дурно себя вела.

— Боже милосердный, как может проститутка, упавшая на самое дно, вести себя плохо?

Его смех прозвучал по-настоящему демонически:

— Вам еще предстоит научиться. Наши маленькие грешные яблочки часто ведут себя не так, как от них ожидают, и за это их наказывают. Мой слуга очень умело пользуется плеткой и знает, когда нужно остановиться. А я… слегка увлекся, забыв, что у меня весьма крепкая рука. Эта девка раззадорила меня. Платье ее уже превратилось в кровавые лохмотья, и кожа на спине была содрана, а она продолжала дерзить мне. Если бы она попросила пощады, она и сейчас была бы жива. Запомните это, моя крошка.

Марциану затошнило. Она представила описываемую им картину, и ей стало дурно.

— Как вы могли? Роза была так молода…

Дворецкий пожал плечами:

— Обычная молодая шлюха, как и все остальные горничные. Вы сами сказали, что она упала на самое дно. Эта девка сама выбрала для себя такую жизнь.

— Вы сами знаете, что это не так, — произнесла Марциана сквозь сжатые зубы, отчаянно жалея, что у нее нет под рукой кинжала или пистолета. — Я очень хорошо представляю, как вы это делаете. Присмотрев хорошенькую девушку, вы увольняете ее без письменных рекомендаций, что не дает ей возможности устроиться на другую работу. Бедняжке не остается ничего другого, как искать работу в этом доме, где она становится вашей рабыней. Вы — законченный негодяй! И вас, конечно, повесят.

— Очень дерзкие слова, моя крошка, — заметил он, прикоснувшись к ее щеке.

Марциана резко отдернула голову.

— Не трогайте меня!

— Я буду очень много трогать вас, моя любовь.

— Я не ваша любовь и не ваша крошка. Я для вас госпожа!

— Сейчас я разрушу ваше спокойствие, «госпожа», — усмехнулся Недлиц. — Мне давно хотелось, чтобы исчезло это ваше внешнее спокойствие и серьезность. Под ними скрывается весьма страстная натура, — с дьявольской улыбкой он добавил: — Такие самки, как вы, должны служить для удовольствия многих. Я сам научу вас всему.

— Вы этого не сделаете! — в ужасе воскликнула Марциана.

— Я совершенно ничем не рискую. А вы останетесь здесь до тех пор, пока не прискучите мне. Никто вас здесь искать не будет. Генрих узнал о вашем стремительном отъезде от конюхов, но они уверяли, что ничего не знают. Они неосторожно упомянули Магдебург, и барон сам выбрал дорогу, по которой отправился вас догонять.

Вот когда Марциана пожалела о том, что запретила слугам рассказывать Генриху о случившемся….

— Я давно уже ломал голову, как мне проучить вас, особенно после того, как вы переманили Марту на свою сторону. Сегодня я воспользовался вашим отсутствием и обыскал ваши комнаты. Мне попались на глаза ваши записи, которые так и просились, чтобы их использовали. Когда же Грифенталь вне себя от злости объявил мне о вашем внезапном отъезде, я не смог отказать себе в искушении заставить его поверить в худшее. В последнее время я очень хорошо научился отправлять его из дома по самым разным делам, чтобы он не стоял на моем пути.

— Вы имеете в виду все эти несчастные случаи и поломки на рудниках?

— Именно так.

— Но для чего?

Он прищурился.

— Это долгая история, и я вовсе не уверен, что вам следует ее знать. Скажу одно — у меня была причина для этого. А ваш глупый муж делал именно то, что я хотел. Словно марионетка… — добавил он с довольной усмешкой.