Маленький Ян не спал. Ему захотелось остаться одному и поразмышлять, поэтому он закрыл глаза, а когда бабушка спросила шепотом: «Ты спишь, зайчонок?», даже бровью не повел. Он слышал, как она закрыла книгу, выключила торшер, отошла на цыпочках от кровати и, вздохнув и что-то пробормотав, вышла из комнаты. Ян любил бабушку, но точно так же он любил и няню Варю. Это была любовь хозяина к своей собаке или кошке. Маму Ян любил иначе. И дядю Толю тоже. Не говоря уже о дяде Яне.
Те трое были его товарищами по разуму. Им можно было задать любой вопрос и не наткнуться на скучное: «тебе еще рано об этом знать» или «вырастешь и все узнаешь». Дядю Толю он уже начал забывать. Оставались мама и дядя Ян. Но дядя Ян не появлялся с тех пор, как они были с ним в цирке. Когда он спрашивал у мамы, где дядя Ян, она отвечала, что не знает, но очень надеется на то, что он жив и обязательно к ним вернется. Теперь и мама куда-то исчезла. Она улетела на конкурс в город с таинственно-прекрасным названием Рио-де-Жанейро. В этом названии маленькому Яну чудились пальмы, на которых сидели большие разноцветные попугаи, индейские каноэ, скользящие по широкой темно-зеленой глади реки, удавы, таскающие из колыбели младенцев.
— Мамочка, привези мне удава, — попросил Ян, целуя на прощание Машу. — Я приручу его, и он будет спать со мной в одной постели. Как ты думаешь, ему понравится телячья колбаса и буженина?
Маша прижала к себе сына и сказала:
— Удава не привезу — я его жутко боюсь. Привезу попугая. Сама мечтаю с детства о попугае.
И Ян терпеливо ждал, когда приедет мама с попугаем. Он умел считать до десяти. Десять дней уже прошло. Потом прошло еще десять дней. Нет ни мамы, ни попугая. Но она не утонула. Он бы чувствовал, если мама утонула. Мама была жива. Почему же она не хочет вернуться к нему?..
Он никак не мог заснуть. В доме все стихло. За окном шумели деревья и где-то далеко стучали колеса электрички. Без мамы ему неуютно и немного страшно. Пускай она редко приезжала на дачу, но он знал, что она в Москве, а это всего полчаса на машине. Теперь он даже не знает, где она. У кого бы спросить?..
Внезапно он подумал об отце дяди Яна — капитане Лемешеве. Дядя Ян всегда им очень гордится и говорит, что он кристально честный человек. Быть может, он скажет, где мама? Ну а если вернулся дядя Ян, то уж тот наверняка скажет ему правду.
Мальчик спустил с кровати ноги и тихонько прошмыгнул в коридор. Телефон внизу, в столовой. Если закрыть за собой дверь, никто ничего не услышит: дедушка спит в своем кабинете в дальнем конце холла, бабушка на втором этаже, в комнате под кабинетом.
Ян помнил наизусть номер телефона дяди. Еще он механически запомнил цифры, которые мама набирала для того, чтобы соединиться с Ленинградом. Света Ян зажигать не стал — прямо под окном столовой горел фонарь в молочно-белом колпаке. В трубке что-то щелкнуло, пикнуло. Потом послышался мужской голос:
— Вас слушает капитан Лемешев.
— Здравствуйте, дядя. Я Ян, племянник вашего сына, — слегка запинаясь от волнения, говорил мальчик. — Дядя сказал мне, что вы кристально честный человек. Скажите мне правду: где моя мама? Дедушка говорит, она утонула в Рио-де-Жанейро. Но я в это не верю.
На другом конце провода слышалось частое дыхание.
— Дядя, я вас не слышу, — сказал мальчик и почувствовал, что сейчас расплачется. — Дядя, пожалуйста, скажите мне правду.
— Твоя мама жива. Это… это какая-то ошибка, — взволнованно говорил капитан Лемешев. — Ты только никому ничего не говори. Но она жива. Поверь мне.
— Спасибо, дядя, — сказал мальчик и всхлипнул. — Дядя Ян мне правильно про вас сказал. Если бы вы знали, как я его люблю…
Мальчик быстро положил трубку на рычаг, потому что в горле больно запершило от слез.
Маша заплыла далеко от берега. Она не могла поверить в существование акул, ибо видела их лишь в кино и на картинках, ну а белые рыбы, изредка мелькавшие в глубине бирюзовых вод, казались ей с высоты капитанского мостика совсем безобидными. К тому же океан был безмятежно спокойным, а вода чистой и очень теплой.
Франческо держался от нее на расстоянии примерно полутора метров, при этом стараясь не спускать глаз с прозрачных подводных глубин. На дне шевелились красноватые водоросли, иногда проплывали, лениво шевеля щупальцами, морские звезды. Высоко в небе пролетел реактивный самолет, оставив в голубизне бездонного неба столь привычный Машиному взору дымчато-белый след.
— «Фантом», — сказал Франческо. — Скорее всего с Гуантанамо. Может, поплывем назад?
Маша нехотя согласилась. Она видела, как по берегу расхаживает отец с сигаретой в зубах. В последние дни он все время что-то пишет, используя для этих целей поля оказавшейся в ящике с галетами Библии. Он повеселел и даже помолодел, и Маша поняла в один прекрасный момент, что он снова стал Эндрю Смитом, в которого она была когда-то влюблена. Судьба цинично посмеялась над нею, настойчиво соблазняя принять участие в кровосмесительной мелодраме. К счастью, ничего серьезного между ними не произошло.
Правда, сейчас все это казалось Маше таким далеким и незначительным. Москва, консерватория, ее жизнь с Димой, оба Яна. Господи, да было ли все это на самом деле или же существует только в ее воображении?..
— Осторожно, слева по борту медуза, — предупредил Франческо. — Они здесь ядовитые.
Маша нырнула чуть ли не на самое дно, чтобы избежать столкновения с большой бурой медузой, безмятежно колыхавшей свое студенистое тело в теплых бирюзовых волнах. В глубине вода оказалась холодней. Маша плыла с открытыми глазами — искусству плавать под водой с открытыми глазами она обучилась в «Солнечной долине». В Черном море совсем другая вода. Как это было давно. Словно в другой жизни.
Вынырнув на поверхность, Маша поискала глазами Франческо. Он плыл сзади. Если бы не он, она наверняка была бы сейчас в Москве.
И вдруг Маша поняла отчетливо, что, несмотря на свою тоску по родине и чувство вины перед близкими, она бы ни за что не захотела снова очутиться там. О чем тут же сказала Франческо.
— А я как раз подумал: как здорово, что полтора месяца назад зашел в «Золотые ворота» в Санта-Барбаре, хотя обычно бываю в «Морском коньке». Мы с твоим отцом понравились друг другу с первого взгляда.
— И это ты уговорил его плыть в Рио, — утвердительно сказала Маша.
— Ну, не совсем так. Дело в том, что у твоего отца не слишком решительный характер. В душе он настоящий авантюрист, но кто-то или что-то должно подтолкнуть его на авантюру. Кто мог подумать, что все так обернется? Я очень переживаю, что мы потеряли судно, и во всем виню только себя, но, несмотря на это, мне здесь хорошо. Время словно остановилось…
Стояли солнечные дни, но настоящей жары пока не было. Вчера они обнаружили неподалеку от пещеры источник с питьевой водой. Это было очень радостное открытие — запас воды и соков оказался на исходе.
— Пора подумать о пропитании, — сказал Франческо. Сегодня он встал очень рано и куда-то ушел. Вернулся часа через два с полным пластмассовым ведерком крабов. Этим же ведром Маша после завтрака наловила с полдюжины крупных морских бычков, которые бесстрашно заходили в маленький заливчик справа от пещеры и паслись возле самого берега.
Сейчас они направлялись туда, где виднелись очертания деревьев. Возможно, там жили люди. Вряд ли, думала Маша, в наше время существуют необитаемые острова.
Они присели отдохнуть в тени довольно высокого куста, усыпанного темно-красными, похожими на большие стручки фасоли цветами. Франческо достал из кармана своих когда-то белых парусиновых штанов пачку с сигаретами.
— Я думаю, а стоит ли обнаруживать себя? Как только это случится, прилетит вертолет и заберет нас отсюда, чтобы снова сделать послушными винтиками в сложном механизме современной цивилизации, — рассуждал он вслух. — Почему люди не могут просто жить? Как живут звери, птицы?
— Им мешает разум. И вечный страх перед будущим, который омрачает радость настоящего. Как ты думаешь, почему мы все так боимся будущего?
— Этому нас обучают с детства. Думать о будущем на цивилизованном языке означает обладать здравым смыслом. Думая о будущем, невольно начинаешь опасаться, что у тебя в жизни что-то получится не так, как ты задумал.
— У тебя получилось так, как ты задумал? — внезапно спросила Маша, повернувшись к Франческо всем телом и глядя ему в глаза.
— Теперь мне кажется, что да. Потому я не думаю о будущем. И совсем его не боюсь. Но это при том условии, что ты согласишься выйти за меня замуж. Нет, не торопись с ответом. — Он взял Машину руку и прижал к своей горячей щеке. — Знаю, ты скажешь, что у тебя уже есть муж. Но ведь это было там. Прошлое не должно помешать нам быть вместе в настоящем.
— Ты прав. — Маша горестно вздохнула и добавила: — Наверное. — Она легко вскочила на ноги и потянула Франческо за руку. — Пошли. Там какое-то селение. Я, кажется, что-то придумала.
На священнике был головной убор, напоминавший боевое оперение индейского вождя, но это был настоящий католический священник, и в его храме даже стоял небольшой орган. Он с удовольствием согласился обвенчать «красивых белокожих пришельцев», даже не оговаривая отдельно вопрос оплаты. Он изъяснялся на смеси итальянского с португальским и испанским языками, и они с Франческо прекрасно друг друга понимали. Казалось, весь поселок собрался в храме, окруженном зарослями финиковых пальм, по которым бегали вверх-вниз почти ручные обезьянки голубоватого цвета величиной с большую кошку. И ни одного европейского лица. Толстая чернокожая женщина приколола к Машиным волосам длинную белую фату с искусственным флер д’оранжем. Кто-то дал в руку большую ветку цветущего апельсинового дерева. Обряд оказался бесконечно длинным, и Маша чувствовала, как по спине сбегают ручейки пота. Новобрачные обменялись кольцами из металла, очень смахивающего на золото, которые стоили в местной лавочке по два доллара за штуку. Потом мальчишка-писарь в набедренной повязке из ветхой парусины и большим фиолетовым цветком за оттопыренным ухом выписал под диктовку священника настоящий сертификат, удостоверяющий полную законность их брака, и поставил большую круглую печать с черными разводами. Отныне Маша стала Марией Джустиной Грамито-Риччи (это второе имя она придумала себе сама, вспомнив невольно Устинью). Они обменялись с Франческо долгим поцелуем, он принес Маше успокоение и уверенность в правильности только что свершившегося. Местный фотограф брал деньги с желающих сняться в компании новобрачных. Таких оказалось очень много, и у Маши устали губы улыбаться.
— Пора смываться, — шепнула она Франческо. — Я так соскучилась по нашей пещере.
— Но мы не можем обидеть их — я слышал, в нашу честь устраивается пир. Еще я обещал твоему отцу достать бумаги.
— Скажи мне, это не сон? — спросила Маша, крепко стискивая локоть Франческо. — У меня такое ощущение, словно я… сейчас проснусь и…
— Но тебе не хочется просыпаться, правда, любимая?
— Нет. Щарт, я, кажется, на самом деле очень счастлива.
— Тебе давно жениться пора, вот от того ты и бесишься, — говорила Таисия Никитична, замешивая в большой эмалированной кастрюле тесто на хлеб. — Где это видано: парню почти что тридцать, а он сидит бирюк бирюком в своей норе. Будто девушек вокруг нету. Вон Васильича дочка: опрятная, хозяйственная, да и лицом вовсе не дурная, хоть и малость полноватая. Но так это она от того, что тоже забилась в нору, как барсучиха. Ни на танцы, ни даже в кино не ходит. Все через забор выглядывает, что ты поделываешь. А ты себе сидишь и водку пьешь. Словно конец света наступил.
— Наступил. — Толя угрюмо кивнул. — Я так и знал, что этому случиться. Сон я видел странный…
— Столько пить. Самого черта можно увидеть. Не во сне, а наяву.
— Я тогда, бабушка, еще не пил.
Таисия Никитична бросила на внука сострадательный взгляд. Он сидел на полу и замазывал щели между досками. Рядом стояла поллитровка водки, к которой он время от времени прикладывался.
— Не пара она тебе. — Таисия Никитична с ожесточением набросилась на тесто. — Она изнеженная вся, утонченная. Духами дорогими за километр благоухает. Видел бы ты, какое на ней белье красивое — нейлон с кружевами. А гардероб ломится от заграничных платьев.
— Ну и что?
— Как ну и что? Вон ты даже плавок не имеешь — купаешься в семейных трусах. И костюма у тебя ни одного приличного нету.
— Ну и что? — упрямо твердил Толя, ловко орудуя шпателем.
— А то, что она артистка, а ты вахлак, как и твой отец. Что толку с того, что душа у тебя добрая и отзывчивая? Доброта нынче никому не нужна — нынче век другой. Нынче в моде и в почете только то, что напоказ.
"Яд в крови" отзывы
Отзывы читателей о книге "Яд в крови". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Яд в крови" друзьям в соцсетях.