– Дэниел говорил, что твой отец тебя бил.

Джессика замерла. Возможно, чтобы загладить впечатление от своих жестоких слов, а может быть, чтобы Джейк не думал про ее отца и ее саму еще хуже, чем уже думает, она с достоинством проговорила:

– Родители имеют право наказывать своих детей так, как считают нужным. Это их дело.

Джейк медленно выпрямился, не сводя с Джессики глаз. Его воспитывали в духе почтительного, почти благоговейного отношения к женщине, и хотя с годами он узнал, что некоторые женщины заслуживают меньшего уважения, чем другие, все же считал, что ни один порядочный мужчина не опустится до того, чтобы ударить женщину. В отдаленных юго-западных городах, где мужское население в несколько раз превышало женское, даже к проституткам относились с почтением. Еще совсем недавно мужчина, позволивший себе прилюдно отпустить презрительное замечание в адрес женщины, мог быть подвергнут смертной казни. Джейку даже подумать было противно, что нашелся человек, способный поднять руку на такое маленькое, хрупкое и беззащитное создание, как Джессика, даже если она ему чем-то не понравилась или не угодила. А она считает это в порядке вещей.

– Нет, Джессика, – строго сказал он. – Ни единому человеку не дано право бить тебя, даже если, по его мнению, ты этого заслуживаешь. И если ты мыслишь иначе, ты просто дурочка.

Джессика удивленно взглянула на Джейка и внезапно ощутила трепет. Она и сама не понимала почему: то ли слова Джейка возымели на нее такое действие, то ли оттого, что он впервые назвал ее по имени. Легкая улыбка, показавшаяся Джессике странной – ей еще ни разу не приходилось улыбаться Джейку, – тронула ее губы.

– Ты сейчас говоришь совсем как Дэниел. Кажется, вы с ним гораздо больше похожи, чем я думала.

Джейк вынужден был отвернуться. Улыбка, появившаяся на лице Джессики, делала ее такой молоденькой и красивой, что у него перехватило дыхание. Он и сам не понимал, что с ним такое происходит, но чувствовал, что их отношения с Джессикой становятся с каждой минутой все более запутанными.

– Я вовсе не похож на Дэниела, – коротко бросил он. – Он человек мягкий и обходительный, а я – резкий и грубый.

Он хотел было выпить остатки кофе, но вовремя спохватился и предложил ей. Джессика покачала головой. Тогда Джейк встал и направился к лодке, по пути выплеснув кофе.

Вернулся он с одеялом и отрывисто бросил:

– Сегодня будем спать на земле. Днище лодки такое твердое, что хребет сломать можно.

Джессика нерешительно поднялась, а Джейк мигом занял ее место, положив голову на седло и накрыв ноги одеялом.

– Если тебе надо в кустики, – деловито проговорил он, не глядя на Джессику, – давай побыстрее. Ужасно хочется спать, а пока ты будешь бродить туда-сюда, я глаз не сомкну.

– Мне не нужно, – пролепетала Джессика, глядя на Джейка. Интересно, куда это он собрался ее уложить спать?

– Тогда подбрось в костер дров и ложись.

С этими словами Джейк снял шляпу и, устроившись поудобнее, закрыл глаза.

Джессика не спеша принялась подбрасывать в костер дрова, а когда закончила и обернулась, увидела, что Джейк хмуро наблюдает за ней.

– Ну, и чего ты ждешь? – нетерпеливо бросил он. – У нас всего одно одеяло. Или ты ложишься рядом со мной, или останешься без него. – И он приподнял краешек одеяла, приглашая Джессику лечь рядом.

Джессика пришла в ужас. Она была совершенно уверена, что спать под одним одеялом с мужчиной неприлично. Ведь именно об этом говорил отец в своих проповедях. Женщина, потерявшая стыд, в конце концов, получает по заслугам. Подумать только, лечь рядом с Джейком Филдингом, у которого такие длинные ноги, сильные руки, шершавый небритый подбородок… При одной мысли об этом у Джессики в горле пересохло.

– Прошлую ночь я прекрасно обошлась без одеяла, – как можно спокойнее проговорила она. – Я буду спать в лодке.

– Не глупи! По ночам бывает сыро, подхватишь лихорадку, а мне потом с тобой возись! Только этого мне не хватает! Ты что, боишься, что я тебя укушу? Не бойся, я смирный. Полезай под одеяло!

Джессика колебалась всего несколько секунд. Путь предстоит долгий, наконец решила она, так что не стоит устраивать себе лишних неудобств. Джейк прав: не хватает еще после всего того, что ей довелось вытерпеть, и в самом деле подхватить лихорадку. Им еще предстоит выбираться из болота, так что здоровье нужно беречь. Да и одной в лодке спать не хочется. Мало ли что может случиться. А у Джейка чувство опасности развито отлично и ружье под рукой.

Стараясь не думать о его длинных ногах, Джессика забралась на пончо и улеглась под одеяло как можно дальше от Джейка.

Хотя их тела и не соприкоснулись, Джейк почувствовал, что она лежит словно натянутая струна, и страшно разозлился. Он, естественно, не ожидал, что она станет его благодарить за широкий жест, но брезгливо отстраняться от него словно от прокаженного – это уж слишком! Кроме того, если она и впредь собирается лежать от него на таком расстоянии, им никакого одеяла не хватит.

– Черт подери! – воскликнул Джейк и, обхватив Джессику за плечи, притянул к себе поближе. – Я не собираюсь всю ночь драться с тобой за одеяло!

Приподнявшись на локте, он ловко подоткнул под Джессику одеяло, чтобы никакие ползучие гады не смогли к ним ночью забраться, и тут же пожалел о том, что сделал. Глаза Джессики расширились от удивления. Когда Джейк нечаянно коснулся грудью ее груди, она тихонько ахнула, при этом губы ее чуть приоткрылись, словно приглашая его прильнуть к ним поцелуем. Джейк поспешно отвернулся и принялся еще усерднее подтыкать под нее одеяло. Какие же хрупкие и нежные у нее плечики, какие стройные бедра, высокая соблазнительная грудь! Джейк попытался не думать об этом и не мог. Бедро его прижалось к ее бедру, горячее дыхание опалило щеку. Вся она была такая мягкая и податливая, что дух захватывало. Нужно быть совсем каменным, чтобы лежать с ней рядом и не испытывать при этом никаких чувств.

Перед Джейком предстал ее обворожительный образ: длинные стройные ноги, округлая попка, упругая грудь, скрытые широкими, не по росту штанами и мешковатой рубашкой. Внезапно ему в голову пришла шальная мысль. А что, если притянуть Джессику к себе, коснуться губами ее слегка приоткрытых губ, почувствовать, как маленькие руки обвивают его шею? И в какой-то момент, завороженный взглядом широко распахнутых, изумленных глаз Джессики, Джейк едва не поддался соблазну. Но тут же опомнился – да что это с ним творится, в самом деле! – и сердито выругался.

Сердце у Джессики бешено колотилось в груди. Почему он так пристально на нее смотрит? Чувствуя прикосновения Джейка, она замерла, боясь даже дышать. Две пуговки на рубашке Джейка и на его нижнем белье были расстегнуты, и в вырезе виднелись темные вьющиеся волосы. Джессика смотрела на них и никак не могла оторвать глаз. В горле у нее пересохло, дыхание вырывалось с трудом.

– Ты знаешь какие-нибудь другие слова, кроме ругательных? – тем не менее, твердым голосом спросила она.

– Нет, – отрезал Джейк и, поспешно подоткнув одеяло ей под ноги, немного отодвинулся, чтобы поправить одеяло со своей стороны.

Покончив с этим, Джейк улегся, сложив руки на груди и положив голову на седло. Джессика попыталась расслабиться и не могла. Они почти соприкасались головами, плечами, бедрами… От Джейка исходило блаженное тепло. Всем своим телом Джессика ощущала его сильное мускулистое тело. Она еще ни разу в жизни не лежала так ни с одним мужчиной. Ей было странно, неловко и в то же время необыкновенно приятно. Вот только заснуть вряд ли удастся.

– Ты что, не собираешься снимать ботинки? – спросила она, откашлявшись.

– А зачем? – удивился Джейк.

Повернув голову, он взглянул на Джессику. Лицо его оказалось так близко, что ресницы едва не коснулись ее щеки. Джессика вспыхнула и поспешно отодвинула голову, делая вид, что устраивается поудобнее.

– Но ты же собираешься спать!

– Запомни: никогда не следует снимать ботинки во время путешествия, – авторитетным тоном заявил Джейк. – Нужно быть готовым ко всему. Может случиться так, что тебе придется вскочить и бежать. И потом, в них может заползти какая-нибудь мерзкая тварь. – Он пожал плечами. – Я знавал ковбоев, которые принимали в ботинках ванну и даже… – Джейк запнулся. Он хотел сказать: «Занимались любовью», – но почему-то постеснялся.

– А ты тоже ковбой? – спросила Джессика.

Джейк тихонько рассмеялся.

– Нет, черт побери, я джентльмен, разве не заметно? – Видя, что Джессику и в самом деле заинтересовал разговор на эту тему, и побоявшись, что она станет ругать его за бранные слова, поспешно продолжал беззаботным тоном: – Ненавижу сидеть взаперти. Есть люди, которые не любят заниматься скотом, а вот я ничего не имею против. Дэниел – тот прирожденный политик. Хлебом не корми, дай позаботиться о благополучии Техаса. А я скотовод. Забочусь о скоте. Мы оба делаем то, что нам нравится.

– Да, – тихонько проговорила Джессика, – я понимаю. Должно быть… самое лучшее в мире – это скакать себе верхом на лошади и ни от кого не зависеть. Просто ехать куда хочешь и делать что хочешь. И чтобы никто тебе не навязывал свою волю, и никто тебя не запирал…

В голосе Джессики прозвучала такая горечь, что Джейк изумленно взглянул на нее.

– Что за работа у тебя? Что ты делаешь? – быстро перевела она разговор на другое.

Джейк ухмыльнулся.

– Сидеть у костра с такими же, как я, пропыленными насквозь ковбоями и ругаться на чем свет стоит.

Джессика рассмеялась, и смех ее прозвучал настолько нежно, что Джейк удивленно повернул голову. Он еще никогда не слышал, чтобы она так смеялась. Какой приятный звук!

Но когда он взглянул на нее, смех ее замер, и Джессика, смущенно отвернувшись, перевела взгляд на темное небо. Джейк последовал ее примеру.

Он старался не думать о том, что ее теплое бедро прижимается к его бедру, что грудь ее так близко. Стоит только протянуть руку – и коснешься ее, или маленького упругого живота, или того места, что пониже… Джейк почувствовал нарастающее желание. Он не привык отказывать себе ни в чем, и теперь единственное, что ему оставалось, – это убедить себя в том, что меньше всего на свете он хочет эту женщину, которая мало того что приносит одни несчастья, но еще и приходится его брату женой.

Но маленькое тело Джессики оказалось настолько горячим, что Джейка прошиб пот, а когда она пошевелилась, у него перехватило дыхание. Он хотел одного: отвлечься от ощущения, что ее густые вьющиеся волосы, шелковистые и мягкие, пропитанные ее запахом, щекочут ему щеку.

Джейк смотрел в небо, хотя его практически не было видно за густыми ветвями деревьев, переплетенными между собой да к тому же увитыми какими-то ползучими растениями. Кроме того, стоял густой туман, и звезд было не разглядеть. Да и днем солнце было скрыто такой густой листвой, что Джейк не мог держать точный курс. Сейчас он понятия не имел, в каком направлении они движутся: на север или на юг, на восток или на запад. Раздражала собственная беспомощность.

Тяжело вздохнув, он сердито бросил:

– О Господи! И что у тебя за придурковатые родственники? Это же надо было поселиться в таком месте!

Поколебавшись, Джессика ответила:

– Когда-то «Виргинские дубы» были процветающей плантацией.

– Времена эти давно канули в Лету, уж поверь мне. – И, помолчав, задал давно интересовавший его вопрос: – И как только ты согласилась там жить?

– Думаешь, меня кто-то спрашивал? – с горечью проговорила Джессика.

Ей даже думать не хотелось о доме тетки Евлалии и о том кошмаре, который она там пережила. Но Джейк коснулся этой темы, и Джессика мысленно перенеслась в свою тюрьму. С трудом, едва сдерживая подступившие слезы, она продолжала:

– Я думала, что сойду с ума. Когда я была маленькой, папа иногда, если считал, что я плохо себя веду, закрывал дверцы повозки наглухо, а меня оставлял внутри. Мне было так жарко и так хотелось пить, что казалось, будто я сейчас умру. Я тогда думала, что худшей пытки просто не существует. Но у Евлалии оказалось еще хуже. В каморке, куда меня поместили, не было света. Иногда тетя забывала принести свечу и еду, а мне ужасно хотелось есть. Окна были без стекол, одни решетки, и сквозь них хлестал дождь. Я пыталась придумать, как сбежать из этой ужасной комнаты, но решетки были такие прочные, да и Рейф с Уиллом поочередно меня сторожили. Уилла я побаивалась. Он так странно на меня смотрел… А иногда… о, это ужасно, но я молила Господа о смерти, чтобы не состариться и не сойти с ума в этом жутком месте, как тетя Евлалия. Я не могла помыться, мне не давали никакой одежды. Да еще тараканы… – Джессика замолчала. Вновь все переживать было очень трудно. – Самое страшное на свете – оказаться взаперти, – тихо добавила она, непроизвольно сжимая руки в кулаки, чтобы слова ее прозвучали более убедительно. – Я бы не выдержала в этом доме больше ни единого дня.