– Мне кажется, вы о многом не имели понятия, – заявил Мэтью. Он пристально посмотрел на герцога. – Поэтому предлагаю вам теперь держаться от нее подальше. И от моей семьи – тоже. Вы приносите только боль и страдания всем тем людям, которые имеют несчастье относиться к вам по-доброму. Алексис такого не заслуживает. Как и все остальные. – Резко развернувшись на каблуках, молодой человек вышел из комнаты.

Андре невольно вздохнул. Его терзали самые противоречивые чувства, главным из которых был гнев. Как посмел этот щенок разговаривать с ним в таком тоне?! И как он смеет говорить об Али так, словно она – его личная собственность?!

Но тут холодный рассудок взял верх, и герцог подумал: «Что ж, она вполне может стать личной собственностью Мэтью, если по глупости вдруг выйдет за него замуж».

– К черту ее, – проворчал Андре. – К черту их всех!

Шагнув к столу, он сгреб с него все приглашения и выкинул их в корзину для бумаг. Лондон с его невзгодами так же нуждался в нем, как он – в Лондоне. А Сазерби-Парк давно пребывал в небрежении. И он, Андре, сыт по горло этим проклятым городом и этим обществом. Что же касается Али… Если ей так хочется превратиться в безмозглую светскую дурочку, то пусть так и будет. И пусть выходит за Мэтью Дейвентри. Хотя сомнительно, что Николас позволит этому свершиться. Ведь граф должен был понимать, что у Мэтью с Али не было совершенно ничего общего. К тому же она еще слишком молода для замужества.


Али толкнула калитку в сад, примыкавший к Роуэнз-клоузу – особняку, относившемуся к поместью Рейвенсуолк. Это было уединенное место, и она приходила сюда всегда, когда ей было плохо. Именно здесь Али провела большую часть времени из тех двух недель, что прошли после ее возвращения из Лондона.

Облегчение, которое она испытала по окончании сезона, было невозможно описать словами. Изображать, что она радовалась жизни, когда все в ее душе умирало, – о, было не так-то просто. И так же трудно было не думать об Андре, который мог в любой момент появиться.

Правда, до нее дошли слухи о том, что Андре якобы отправился к себе в поместье, так что теперь можно было забыть о нем, однако же… Увы, любое упоминание об Андре она воспринимала как удар, наносившийся по ее разбитому сердцу.

И сейчас, срезая розы и укладывая их в корзинку, Али думала о том кошмаре, в который превратилась ее жизнь. Впереди же она видела лишь пустоту и цепь несчастий, которые непременно обрушатся на нее, если Андре не будет рядом.

И в довершение ко всему – предложение руки и сердца от Мэтью.

Она не знала, куда деваться, когда он вдруг опустился на одно колено посреди гостиной Чарлтонов и, к ее ужасу, предложил ей выйти за него. Хорошо хоть, что он не стал давить на нее и требовать немедленного ответа. Так почему бы ей не обдумать его предложение? Мэтью отдавал ей себя всего целиком. К тому же он был добр к ней, чего никак не скажешь об Андре…

Опустив корзинку на землю, Али пошарила по карманам в поисках письма Мэтью, чтобы прочитать его уже в сотый раз. Она опустилась на ближайшую скамью и расправила лист бумаги.


«…Алексис, дорогая, пожалуйста, не отвергай моего предложения – сначала подумай хорошенько. Я понимаю, что могу быть чересчур нетерпеливым, предлагая тебе замужество сразу после тяжелого объяснения с Монкриффом и всех воспоминаний о прошлом, которые оно, должно быть, вызвало.

Но теперь, когда у тебя нет иллюзий в отношении его характера, ты, возможно, поймешь, что с ним у тебя нет будущего. Я смогу сделать твою жизнь счастливой и обеспеченной, если ты дашь согласие.

Я приеду в конце недели. Молюсь, чтобы у тебя к тому времени созрел ответ…»


Так что же ей делать? На что решиться? Конечно, Мэтью любит ее. При этом он прекрасно знает, что она не сможет ответить ему взаимностью, но говорит, что это не важно, что со временем она научится любить его. Что ж, может, Мэтью прав, и она действительно научится. Однако она никогда не будет любить его так, как любила Андре; Али понимала это и считала, что выходить замуж за Мэтью – это было бы нечестно по отношению к нему самому. Но, с другой стороны… Кому она нужна? Вечно пользоваться добротой Николаса и Джорджии невозможно, а выйти за кого-то еще, вводя в заблуждение, – это было совсем уж неправильно. Зато Мэтью все знал о ней. И он по-настоящему ее любил.

Но тогда почему же ей казалось, что так поступать нельзя? Почему инстинкт твердил ей, что брак с Мэтью стал бы жуткой ошибкой? Более того, она даже не могла представить себя в его объятиях.

Существовал только один мужчина, которого она видела рядом с собой. В течение последнего месяца, казавшегося бесконечным, она каждую ночь грезила об Андре – грезила о его губах, его руках и теле, тяжело придавившем ее… Прежде она об этом никогда не мечтала, а вот теперь… Теперь Али просыпалась вся в поту, не понимая, что с ней происходило – то самое место, что между ногами, было влажным и ныло от гнетущего желания.

Впрочем, ей было прекрасно известно, откуда берутся дети. Именно поэтому мужчин и женщин не оставляли наедине – чтобы дети не получились случайно. Но она не могла понять, почему люди хотели иметь детей. А теперь наконец-то поняла.

Образ Андре полностью завладел ее воображением. Али вспоминала, какие испытывала ощущения, когда, еще будучи глупой девчонкой, массировала его спину, плечи, широкую грудь и плоский живот. И она прекрасно знала, как он выглядел обнаженным – знала каждый дюйм его тела.

Тогда его тело казалось ей просто красивым, не более того. Но теперь, вспоминая, как он выглядел, Али испытывала сильнейшее возбуждение. И она постоянно представляла, как его обнаженное тело прижимается к ее телу, представляла, как он ласкает ее в самых сокровенных местах…

Но она не могла представить, что Мэтью делает с ней то же самое. Даже от одной этой мысли ее охватывало отвращение. И ведь ей пришлось бы объяснять Мэтью, почему, просыпаясь среди ночи, она зовет по имени другого мужчину – зовет того, которого у нее никогда не будет…

Закрыв лицо ладонями, Али разрыдалась. Письмо Мэтью упало на землю. И она не обратила внимания на скрип, с которым тихо закрылась садовая калитка.


– Николас, нам нужно что-то делать с Али, – сказала Джорджия, заходя в библиотеку и швырнув на стол садовые перчатки. – Она ходит бледная, осунувшаяся… Худеет прямо на глазах. Только что я отправилась в сад – и нашла ее там, горько плакавшую. Опять! Это плохо для нее кончится.

– Чего ты от меня хочешь? – Николас оторвался от газеты. – Отправиться в Сазерби-Парк? Наорать на Андре и вбить в его упрямую голову немного здравого смысла? Или перегнуть его через колено и отшлепать? Если тебе нужны чудеса – обращайся к Паскалю. Хотя даже ему не под силу справиться с идиотизмом своего сына.

– Николас, перестань говорить глупости. Ты точно так же озабочен, как и я, поэтому не притворяйся. Я просто хочу, чтобы Али поговорила с нами, но она явно не в силах это сделать. – Джорджия смотрела в окно, пытаясь придумать способ, как облегчить боль девушки. – Кстати, я с утренней почтой получила письмо от Мэтью. Он приезжает в эту субботу, – добавила графиня с отсутствующим видом.

– Знаю, – кивнул Николас. – Я тоже получил от него письмо. Он собирается добиться от Али ответа на его предложение.

Джорджия пристально взглянула на мужа.

– Что?.. – спросила она с тревогой. – Ты это серьезно?

– Абсолютно. – Граф свернул газету и кинул ее на стол. Затем снял очки, положил их поверх газеты и потер глаза.

Джорджия поспешно опустилась на стул – словно почувствовала слабость в ногах.

– Надеюсь, этот кошмар скоро закончится, – пробормотала она.

– Он быстро бы закончился, если бы Андре не вел себя так глупо после своего возвращения, – в раздражении сказал Николас. – У меня сердце разрывается, когда я смотрю на Али. В таком состоянии она способна… на какую-нибудь глупость.

– Значит, мы должны что-то предпринять. Мы любим их обоих и прекрасно знаем, что союз Али и Мэтью – не очень хорошая идея. Мэтью всегда любил свои представления об Али, а не ее саму. К тому же она быстро начнет вить из него веревки.

– Да, согласен, – согласился Николас. – Мэтью больше счастья принесет женитьба на какой-нибудь девушке более традиционного склада. В любом случае… Али давно уже по уши влюблена в Андре, а с его возвращением любовь эта стала еще сильнее.

– Да уж… – со вздохом пробормотала графиня. – Представить не могу, что Андре ей сказал. Но если в результате Али поклялась больше не видеться с ним… Вероятно, это было что-то… особенное. – Она снова вздохнула. – И когда, наконец, этот мальчик повзрослеет?

– Понятия не имею, – отозвался Николас. – Но мне кажется, уже начал – об этом свидетельствует его поведение.

– Ты насчет того, что она ему небезразлична? Да, разумеется. Иначе он не вел бы себя настолько отвратительно. – Взгляд Джорджии устремился куда-то вдаль.

– О, дорогая! – оживился Николас. – Я знаю это выражение твоих глаз. Ты что-то придумала?

– Ну… Уже несколько лет я абсолютно точно знаю, что Андре и Али принадлежат друг другу. И она уже достигла возраста, когда Андре может поступить… соответствующим образом. Но сначала нужно открыть ему глаза, а это – нелегкая задача.

– О господи, помоги!.. – простонал Николас. – Значит, займемся сватовством?

Джорджия с улыбкой воскликнула:

– Вот именно! Поэтому я хочу, чтобы ты написал письмо.

– Письмо Андре?

Графиня кивнула.

– Да, ему. И немедленно. Ситуация требует именно этого. Как думаешь, могу я смертельно заболеть… и пожелать увидеться с ним на прощание?

– Андре не поверит, – с усмешкой ответил граф. – Он же знает, что у тебя прекрасное здоровье.

– В моем возрасте всякое может случиться, – возразила Джорджия. – Хотя… Увы, я никудышная актриса. Он тут же сообразит, что его дурачат. Хм… а почему бы нам не известить его о планах Мэтью?

– Не годится. Он уже знает. Мэтью сказал ему. По его словам, Андре было все равно.

– Ха! – воскликнула Джорджия. – Мэтью совершенно его не знает в силу разницы в возрасте. А вот мы его прекрасно знаем. Мэтью даже не представляет, насколько скрытным может быть Андре, когда речь заходит о его чувствах. Так вот, нам нужно свести Али и Андре в одной комнате. Только так мы сумеем добиться желаемого.

Николас вопросительно взглянул на жену.

– Ты предлагаешь написать ему, что она больше не хочет видеть его?

– Нет, в это он тоже не поверит. – Джорджия подошла к письменному столу мужа и, достав из ящика ручку с бумагой, добавила: – Ты напишешь ему правду. Напиши, что Мэтью официально попросил у тебя руки Али и если она в субботу примет его предложение, то у тебя просто не будет выбора и придется дать согласие на этот брак.

Николас с задумчивостью покивал головой:

– Да-да, это может сработать. Может подействовать.

Джорджия протянула ему ручку.

– Можешь также заметить, что ты делаешь ему одолжение, информируя о сложившейся ситуации. Он-то не очень много нам сообщал.

– Надеюсь, мы не совершаем ошибки, – пробормотал Николас. Он шагнул к столу и взял ручку. – Ты ведь помнишь, что произошло, когда мы в последний раз вмешались в его жизнь?

– А ты хочешь, чтобы Али вышла за Мэтью?

– Нет, разумеется. – Николас сел за стол и принялся за письмо.


Приехав месяц назад в Сазерби-Парк, Андре решил, что атмосфера поместья вполне соответствует его нынешнему состоянию духа.

…Миновав огромных размеров холл, герцог направился в библиотеку, чтобы полностью сосредоточиться на работе, которой занимался уже несколько дней. Ему удалось выстроить распорядок дня к полному своему удовлетворению. Утром – верховая прогулка, за ней – завтрак в одиночестве, с девяти до полудня – работа над книгой. А в полдень, за ленчем, он позволял себе часовую беседу с Гудфеллоу, своим управляющим.

Во второй половине дня герцог читал и отвечал на письма, почти все – деловые; правда, время от времени приходили письма от Жо-Жана. Были и разного рода приглашения, но все они отправлялись в мусорную корзину. Затем в его расписании значилась долгая прогулка, во время которой он обдумывал планы на следующий день. Вечера же были отданы чтению.

В это утро работать мешала духота; вся Южная Англия была во власти жары, которая при высокой влажности оказалась гораздо неприятнее турецкого зноя.

Когда Андре углубился в свои записи, послышался легкий стук в дверь.

– Да, войдите, – в досаде отозвался герцог. Слуги знали, что его можно было беспокоить только в исключительных случаях.

– Ваша светлость, – пробормотал Пенниуэлл, приоткрыв дверь, – вам пришло письмо. Я оставил бы его до вечера, но на нем – пометка «срочно».