– Да, правда, – тихо сказала Али, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы. Она ожидала от него таких слов, но все равно они терзали ей душу. – Мы всегда были добрыми друзьями, Андре.

– Надеюсь, такими и останемся, – снова кивнул он. – К тому же мы прекрасно знаем друг друга. Правда, пять лет, проведенные порознь, – довольно длительный срок. Поэтому нам нужно будет узнать много нового друг о друге. Главным образом – мне. Ведь привыкнуть ко всем изменениям, произошедшим с тобой, – это не так-то просто.

– Но ты же больше не против всех этих перемен, ведь так? По крайней мере, в последний раз, когда мы были наедине, ты против них не возражал.

– Ты, Али, всегда прямая и резкая! – с веселой улыбкой заявил Андре. – Нет, совсем не возражал. И ничуть не жалею о том, что между нами произошло. Надеюсь, ты тоже не жалеешь.

Али густо покраснела.

– Нет, не жалею, – пробормотала она. – Нисколько не жалею. Все было правильно, Андре. Меня беспокоит лишь одно: боюсь, что именно из-за этого ты чувствуешь себя обязанным жениться на мне. – Высвободив руки, Али сцепила их на коленях. – Но в любом случае ребенка мы не сделали.

Андре взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Поверь, ничего подобного я не чувствую. Более того, считаю, что ты должна сказать, если беременна.

– А ты огорчен, что я не забеременела? – спросила Али.

– О господи! Нет, конечно! Наоборот, это большое облегчение. У нас и без того много забот. Не хватало еще, чтобы люди удивлялись – мол, почему так рано родился ребенок?

– Да, наверное, ты прав, – согласилась Али. – Но я очень хочу родить тебе сына как можно скорее.

– После свадьбы у нас будет много времени для этой цели. Хотя обещаю: когда буду заниматься с тобой любовью, я меньше всего буду думать о том, чтобы стать отцом.

Али улыбнулась при мысли о том, что снова окажется в объятиях Андре, и, посмотрев на него, она представила, какое наслаждение ждало их обоих.

Внезапно из горла его вырвался сдавленный стон, и он прохрипел:

– Али, ради бога!.. Не смотри на меня так. По крайней мере – до того момента, пока я не смогу как-то ответить на такой взгляд.

Герцог выглянул в окно и добавил:

– Все, приехали. И запомни: я испытываю к тебе самые нежные чувства и намерен стать для тебя хорошим мужем. И верным. Даже если я не смогу полюбить тебя, клянусь, что никогда не сделаю того, что унизило бы твое достоинство.

Али в ответ не произнесла ни слова. Она просто не могла ничего сказать, потому что боялась расхохотаться. Андре говорил чрезвычайно торжественно, и вид у него был серьезнейший, – но при этом изрядно вздувшиеся спереди брюки выдавали его истинные мысли.


Андре казалось, что этот кошмарный ужин никогда не закончится. Гости съезжались в Сазбери уже несколько дней, и он едва выдерживал их нашествие, а сейчас, когда приехала Али, ситуация стала совершенно нестерпимой.

Ох, если бы сюда заявился Джозеф-Жан! Тогда ему было бы легче все это переносить. Однако от друга не пришло ни слова. Судя по всему, Жо-Жан не одобрял развитие событий, касавшихся Али, и Андре не мог осуждать его за это.

Уткнувшись в свой пудинг, он подумал: «Будь моя воля – выкинул бы всех из особняка! За исключением Али, разумеется». А ее он бы оттащил наверх, прямиком в спальню. Нет, не думать об этом! При мысли о спальне все опять напряглось в паху. Господи, как же он хотел ее! Даже странно…

Сегодня он отправился на станцию, чтобы успокоить Али. Ему казалось, что она обязательно будет чувствовать себя подавленной, однако же… ужасно возбудила его своим очарованием и естественностью и теперь отчасти напоминала прежнюю Али. Но что же все-таки с ним случилось? Почему он так страстно желает ее?

Андре поднял голову и посмотрел в дальний конец стола, где сидела его невеста. Он все еще находился под впечатлением от того, как она поприветствовала слуг, которых собрали перед домом, чтобы встретили ее. Она очаровала даже миссис Граймз! Что же касается Пенниуэлла, так тот, казалось, был готов пасть к ее ногам. А этим вечером она держалась просто великолепно. И все гости, сидевшие неподалеку от нее, весело смеялись.

Украдкой наблюдая за ней, Андре вспоминал Ксанфос и вспоминал Али, рассказывавшую у костра забавные истории и доводившую юруков до колик. О господи! Сегодняшняя ночь без нее будет сплошной мукой!

– Немного больше внимания бланманже и немного меньше – невесте, – послышался тихий мужской голос. – А то ты смотришь на нее как жеребец, который по запаху отыскивает свою кобылку.

Андре вскинул глаза на Николаса, сидевшего рядом.

– Что? О чем вы?.. – пробормотал он.

– Так, просто вырвалось, – ответил Николас и снова занялся своим пудингом.

Андре невольно вздохнул. Ему-то казалось, что он вел себя осмотрительно. А что, если кто-нибудь еще сможет прочитать его мысли, в особенности – Мэтью, пристально следивший за ним весь вечер? Ему ужасно не хотелось снова получить в челюсть.

Тут Андре сделал именно то, что посоветовал Николас, и опять принялся рассматривать свой пудинг. Ох, поскорее бы!..


– Господи, что случилось?! Я уже подумал, что ты решил бросить меня, – проговорил Андре, затащив Джозеф-Жана в библиотеку.

– Я получил твое письмо всего лишь три дня назад, – ответил друг. – Я был в Париже.

Андре дождался, когда гостю нальют коньяку и поднесут сигару, после чего откинулся на спинку кресла и, едва слуги вышли из библиотеки, проговорил:

– Спасибо, что приехал. Представляю, сколько у тебя ко мне вопросов.

– Вопросов нет, – сказал Джозеф-Жан. – Просто немного любопытно. – Он осмотрелся. – Значит, это и есть Сазерби-Парк?

– Совершенно верно. Отвратительное место. Хотя вид имеет неплохой. – Андре пожал плечами и добавил: – И моим гостям все очень нравится.

– А где Али? – поинтересовался Жо-Жан. – Я надеялся увидеться с ней до завтрашней церемонии.

– Боюсь – ни единого шанса, – ответил Андре. – Она уже легла. Джорджия увела ее еще час назад. Говорят, невестам нужно хорошенько высыпаться перед венчанием. А теперь расскажи, что ты делал в Париже?

Джозеф-Жан уставился в свой стакан.

– Ездил туда по делам Сен-Симона. Я сейчас занимаюсь вином твоего отца, потому что почувствовал, что должен как-то отблагодарить его. Он ведь оплатил мое образование… – Жо-Жан помолчал и добавил: – Герцог здоров, если тебе это интересно.

Андре с удивлением взглянул на Жо-Жана; тот нарушил их давний договор и упомянул про его отца.

– Мне это не интересно, – отрезал он.

– Сожалею, – пробормотал Жо-Жан. – Он, естественно, спрашивал про тебя. Я сказал, что дела у тебя, судя по всему, идут неплохо, хотя ты, возможно, страдаешь воспалением мозга.

Андре стиснул в руке стакан.

– Воспалением мозга? – переспросил он, почувствовав, что сейчас, наверное, разразится скандал.

– Да, именно так. Удивительно, но твой отец очень тебе сочувствует. Кажется, он решил, что ты выздоровеешь в конце концов.

С трудом сдержавшись, Андре не дал воли гневу.

– Меня не интересует его мнение, – заявил он. – И я буду тебе очень признателен, если ты оставишь эту тему. В чем дело, Жо-Жан? Ты как будто принес с собой зимний холод… Во всяком случае, от твоего присутствия не становится теплее.

– Прости меня, но Али как-то сказала: для такого умного человека, как ты, Андре, ты иногда бываешь удивительно глуп.

Андре поставил свой стакан на стол и, поднявшись, отошел к книжным полкам. Проведя пальцем по кожаным переплетам, он тихо проговорил:

– Когда я учился в Оксфорде, а ты в то же время – в Школе искусств в Париже, у меня никогда не возникало чувства, что нас разделяет огромное расстояние. Ты оставался единственным близким мне человеком и потом, во времена, которые мы вместе провели в Малой Азии. А сегодня я остро ощущаю твою отчужденность. – Он обернулся и посмотрел Джозеф-Жану в глаза. – Почему так?

– Неужели не понимаешь? – спросил Жо-Жан. – Что ж, похоже, ты иногда действительно бываешь ужасно туп. Но оставим это. Наверное, мне, наконец, надо сказать тебе следующее… Твои родители с одобрением отнеслись к твоей женитьбе.

Андре пожал плечами и со вздохом пробормотал:

– Ты ведь знаешь, что меня меньше всего интересует мнение моих родителей. Но могу предположить, что ты-то не одобряешь мою женитьбу. Только так можно объяснить твое… абсурдное поведение.

– С чего ты решил, что я не одобряю? – с удивлением спросил Джозеф-Жан.

«Потому что ты считаешь, что я предаю память Женевьевы! – мысленно прокричал Андре. – Потому что мои проклятые родители не приняли ее, но принимают Али, что возмущает тебя. И, конечно же, они согласились на этот брак. Али хоть и выросла среди юруков, но родословная у нее вполне приемлемая».

Стараясь сохранять спокойствие, герцог проговорил:

– Ведь люди думают, что этот брак вполне соответствует всем правилам приличий, но тебе-то известна правда.

В задумчивости, затянувшись сигарой, Джозеф-Жан вытянул перед собой ноги и, расстегнув сюртук, тихо сказал:

– Да, я знаю правду. И ты прекрасно знаешь, насколько я был привязан к Али.

– К Али – ребенку – да! К Али – дикому турчонку – да! Но к Али как к моей жене?.. Что-то мне не кажется, что ты воспримешь ее в этом качестве так же легко. В силу разных причин, понимаешь? – добавил Андре, явно намекая на Женевьеву.

И тут Жо-Жан, к величайшему удивлению, с усмешкой заявил:

– Конечно, я не виделся с Али несколько лет, так что мне не так-то просто представить, какой она стала теперь, но все же я уверен: у тебя имелись весьма веские причины жениться на ней.

– Как только ты ее увидишь, тебе многое станет понятно. Али совершенно изменилась, – сухо проговорил Андре.

– Неужели? Что ж, замечательно! – откликнулся Джозеф-Жан. – Разумеется, она должна была измениться. Скажу откровенно, мне ужасно интересно узнать, как именно это произошло. В твоем письме все описано… очень туманно. – Сделав глоток коньяка, Жо-Жан напрямую спросил: – Тебе потребовалось заявить на нее права? Или ты спасаешь ее от возникшей внезапно ситуации?

Андре запустил пальцы в волосы. Он сам не понимал ситуацию до конца – как ни старался разобраться в этом в течение последнего месяца. Да, он лишил Али невинности, и это являлось весомой причиной. Но, с другой стороны, ведь ему все равно нужна была жена…

Немного подумав, он пробормотал:

– Знаешь, если честно, то я даже не помышлял о женитьбе, когда снова встретил ее. Но… О господи, она ошеломила меня.

– Ошеломила? – с удивлением переспросил Жо-Жан.

– Да-да, именно так! Потому что она… очень изменилась. Выросла, знаешь ли… Только пойми меня правильно. Я вовсе не люблю ее, но она стала привлекательной. Даже красивой, – добавил Андре в некоторой растерянности.

Джозеф-Жан молчал, обдумывая слова друга. Наконец, кивнув, проговорил:

– Кажется, я понял. Значит, в какой-то момент ты решил, что Али может стать тебе подходящей женой?

– Нет, – ответил Андре со вздохом. Он распустил галстук и сделал глоток коньяка. – Просто получилось так, что у меня не оказалось выбора. – О боже, ему отчаянно требовалось, чтобы Жо-Жан понял: он не нарушил своей клятвы Женевьеве, а его влечение к Али было чисто физическим.

– Не оказалось выбора? – Джозеф-Жан пристально посмотрел на него. – То есть… как это? Ничего не получилось?

Андре невольно усмехнулся.

– Напротив, очень даже получилось. И если хочешь знать всю правду до конца… В общем, Али скомпрометировала меня.

Джозеф-Жан, не произнося ни слова, уставился на приятеля. Он очень старался не расхохотаться, и в какой-то степени ему это удалось – хотя плечи его тряслись так, что казалось, он вот-вот вывалится из кресла. Наконец, овладев собой, он спросил:

– Она… это сделала? В самом деле? О господи! Только Али на это способна! – И тут, не удержавшись, Джозеф-Жан все же расхохотался, откинувшись на спинку кресла.

Андре молча отошел к окну. Отошел с серьезнейшим выражением лица, чтобы хоть как-то замаскировать свое смущение – он чувствовал себя последним идиотом. Когда же обернулся, то увидел, что Джозеф-Жан задыхался, а по его щекам ручьями текли слезы. И тут до него наконец-то дошло, насколько абсурдно все это. Андре рухнул на пол – и тоже зашелся от смеха.

– Я… О, клянусь богом, именно так все и случилось, – задыхаясь, проговорил он. – Она скинула с себя все, чтобы доказать свою правоту. И я… Я просто не смог совладать с собой.

Джозеф-Жан еще громче захохотал.

– О, Андре!.. Надо же!..

– Может, я и удержался бы, если бы Али попросила остановиться, – но она все сделала наоборот… – пробормотал Андре, со смехом утирая слезы.