Миранда залилась краской. Она не могла объяснить, что у нее нет молока, что вообще-то это не ее ребенок.

В конце концов под неодобрительными взглядами соседки она кое-как накормила малышку из бутылочки, после чего ребенок срыгнул, вновь испачкав ей одежду и руки и вызвав у нее прилив раздражения, если не сказать — злобы.

День постепенно погас, в темноте таяли встречные огни, мимо окна летели высекаемые колесами искры. В вагоне было темно и душно. Миранда не спала, укачивая ребенка и боясь, как бы он снова не раскричался. Пока она не догадывалась, что ей дано, но понимала, что отнято очень и очень многое. Она не имела права заснуть, не могла почитать. Ей приходилось охранять покой этого маленького создания, которому не было дела до ее самочувствия и настроения. Она больше не принадлежала себе. Она взвалила на себя ношу, которую ей придется нести до конца жизни.

Миранду охватил страх, ее душа предательски ныла. Зачем она ввязалась во все это! Надо было признаться Кермиту, что она не может иметь детей. Она пострадала во время взрыва — это достаточно серьезное оправдание. Если он ее любит, то все равно остался бы с ней. Многие пары счастливы и без детей, а другим дети доставляют слишком много хлопот.

— Я не справлюсь! — в отчаянии прошептала она.

Неприветливый сероватый рассвет застал ее до предела раздраженной и совершенно разбитой. Ночью ребенок время от времени принимался орать и несколько раз испачкал пеленки.

Выйдя из поезда в Галифаксе, Миранда не чуяла под собой ног. У нее резало глаза от усталости и недосыпа. Ей было некогда даже посмотреть на себя в зеркало и причесаться! Ее одолевало сильное искушение оставить ненавистный сверток на одной из привокзальных скамеек, отряхнуть руки и пойти дальше, ощущая себя свободной, как прежде.

Только бы Хлоя оказалась дома и сняла с ее плеч часть хлопот, позволила вздремнуть хотя бы пару часов!

Открыв дверь, Хлоя отшатнулась от неожиданности.

— Миранда?!

— Я родила ребенка, — упавшим голосом произнесла та, подводя черту под неизбежным. — Я страшно устала. — И неожиданно разрыдалась.

Все разрешилось в считанные минуты. Хлоя ловко перепеленала малышку и дала ей грудь. Миранда сидела в кресле, скинув туфли и поджав под себя ноги, и жадно ела сэндвич с ветчиной и сыром, запивая его крепким и сладким чаем.

— Ой, а она светленькая! У нее голубые глазки! — сказала Хлоя, любовно глядя в крохотное личико присосавшегося к ней младенца.

Миранда вздрогнула. Этого еще не хватало! Странно, что ей не пришло в голову присмотреться к ребенку. Они с Кермитом оба темноволосые, разве у них мог бы родиться белокурый младенец! Проклятая мисс Роу из вредности подсунула ей эту девочку! Что теперь сказать Кермиту?!

— Я страшно хочу спать, — произнесла она убитым голосом.

— Сейчас ты поспишь, и, думаю, девочка тоже уснет. Когда она родилась?

— Неделю назад.

— Как ее зовут?

— Мойра.

— Ты сообщила Кермиту?

— Пока нет. — Миранда скривила губы. — Он же хотел сына!

— Все это глупости, — спокойно произнесла Хлоя. — Гордон тоже твердил о мальчике, а когда родилась Джун, и думать забыл о том, что мечтал иметь сына.

— Я телеграфирую ему, как только немного приду в себя.

— Я вижу, ты страшно устала, — сказала Хлоя, мысленно добавив: «И совсем не рада».

Она вспоминала себя. Ей тоже было трудно, но она сразу поняла, что Джун изменила ее жизнь в лучшую сторону. Она сходила с ума от забот, но эти заботы казались естественными. Дочь требовала от нее безраздельного внимания, величайшего напряжения сил, но она же подарила ей смысл жизни — самое главное, ради чего человек приходит на этот свет. С появлением Джун каждый день приносил Хлое что-то новое и радостное.

Миранда же казалась совершенно отстраненной от собственного ребенка. Ни проблеска счастья, ни капли материнской привязанности. Ей словно навязали его насильно, он словно бы был… не ее!

Пока Миранда спала, Хлоя искупала младенца. Это была здоровая, ухоженная девочка, но молодая женщина обнаружила на ее спинке большую, еще не зажившую ссадину и ломала голову над тем, откуда она могла взяться.

Хлоя положила Мойру в кроватку к своей дочери; с наслаждением вдыхая сладкий, молочный запах кожи обеих девочек: в этот миг они казались ей похожими на двух сестричек.

В последующие дни Миранда находила любые предлоги, чтобы улизнуть из дома, оставив Мойру на попечение Хлои. То ей надо было послать телеграмму Кермиту, то купить какие-то мелочи, то с кем-то встретиться.

Хлоя заметила, что Миранда ничуть не озабочена приданым ребенка; если б Мойра не получила в наследство пеленки Джун, ее было бы не во что заворачивать. Сама Хлоя постоянно вязала и шила детские вещи. Она по очереди купала обеих девочек в эмалированной ванночке и кормила Мойру своим молоком. Она проводила с малышкой куда больше времени, чем Миранда, но, похоже, последняя воспринимала это как должное.

Между тем дни становились все короче, холоднее и темнее, немногие уцелевшие при пожаре клены теряли свои оранжево-желтые и коричнево-багровые листья. Иногда Хлоя брала с собой сэндвичи и горячий чай и шла в ближайший парк, толкая перед собой коляску, в которой лежали Мойра и Джун. Пока дети спали, она листала журнал или просто сидела, вслушиваясь в бесконечную череду уличных звуков и разглядывая прохожих.

В один из таких дней мимо прошла хорошенькая блондинка. Узнав девушку, Хлоя окликнула ее:

— Сьюзи!

Девушка, называвшая себя Сиеной, остановилась.

— Хлоя? Я давно тебя не видела.

— А я — тебя. — Было заметно, что Хлоя рада поболтать. — У тебя есть время? Может, присядешь?

Сиена села.

— Как все изменилось, — заметила она, глядя на маленькие деревца, посаженные там, где некогда высились, словно в почетном карауле, стройные сосны. Потом перевела взгляд на коляску. — У тебя что, двойня, Хлоя?

— Нет, это ребенок моей приятельницы.

— Твоя прежняя подруга Нелл тоже родила, ты слышала об этом?

— Нет. Мы давно не виделись. Когда она успела?

Сиена заерзала на скамейке. Ей очень хотелось обсудить чужую жизнь, и вместе с тем ее терзали сомнения. Она не слишком хорошо знала Хлою, к тому же понимала, чем обязана Нелл. И все-таки женская натура взяла свое.

— Вот именно, когда? Мне кажется, я знаю, чей это ребенок.

В глазах Хлои вспыхнуло любопытство.

— Ты хочешь сказать, он не от мужа?

— Конечно, нет. Достаточно немного посчитать и кое-что сопоставить. Как раз в прошлом ноябре Нелл призналась мне, что беременна от своего приятеля, и просила подсказать, кто бы мог освободить ее от этого. Тогда я решила, что она избавилась от ребенка, но теперь понимаю, что нет.

— Нелл встречалась с Кермитом Далтоном. И я предупреждала ее, чем это может закончиться!

— Я знаю, что это был Далтон.

— А мистер Макдафф в курсе?

Сиена пожала плечами.

— Как бы то ни было, он принял мальчика и дал ему свою фамилию.

Хлоя решила, что у нее тоже есть чем удивить собеседницу.

— А ты слышала, что Далтон женился на Миранде Фишер?

— Да ну? Миранда же бросила мистера Макдаффа из-за его лица! Кстати, сейчас он выглядит намного лучше. Он съездил во Францию, и там с ним что-то сделали. И, кажется, он собирается туда снова.

— Понятное дело, ведь у него есть деньги! А как у них с Нелл? Я до сих пор не могу поверить в то, что на ней женился хозяин фабрики!

— Похоже, она и сама в это не верит. Что ни говори, такому дому нужна другая хозяйка. Меня не покидает чувство, что настоящая госпожа куда-то уехала, а Нелл — одна из нас. Мне кажется, этот брак был вызван… стечением обстоятельств.

— То есть это была не любовь?

— Трудно сказать. Они… благодарны друг другу. Для Нелл внешность мужа далеко не на первом месте, а он относится к ее сыну, как к своему. В постели, надо полагать, у них тоже все хорошо. В общем, каждый из них дал другому нечто такое, чего тот был лишен.

Сиена и Хлоя понимающе переглянулись.

— А как поживает Миранда? Она не кусает локти? — спросила Сиена.

— Думаю, ей всегда нравился именно Далтон, просто прежде он был слишком беден. Но потом он пошел в армию, его повысили, а после взрыва все так изменилось, что Миранда мигом сообразила, как лучше устроиться в жизни. Кстати, это ее девочка, — сказала Хлоя, кивнув на коляску.

— Почему тогда с ней гуляешь ты?

Хлоя задумалась, потом медленно произнесла:

— Во всем этом есть что-то странное. Как-то раз Миранда прибежала ко мне прямо с поезда и совершенно не в себе. Заявила, что родила ребенка в Торонто. При этом держалась так, будто младенца просто всучили ей по дороге. Она до сих пор использует любой предлог, чтобы не возиться с ребенком.

— Возможно, он не от Далтона?

— Нет, она сразу написала ему, что беременна, и вообще кричала об этом на всех углах. А еще постоянно ездила к родственникам в Торонто.

— А ты видела ее с животом?

— Да сто раз.

— Может, она просто кукушка? Мало ли таких женщин!

— Что правда, то правда: Миранда Фишер всегда думала лишь о себе. А тебе нравится работать у Макдаффов, Сьюзи?

— Конечно, нравится. Хотя, признаться, я вовсе не собиралась становиться прислугой. Я всегда мечтала стать актрисой, как Мэри Пикфорд. Я видела все ее фильмы! Мне бы тоже удавались роли несчастных брошенных девушек!

— Мало кто из нас получает в жизни то, что хочет получить, — рассудительно произнесла Хлоя.


Когда Дилан в очередной раз вернулся из Франции, он был поражен, увидев Галифакс совершенно белым. Сойдя с ночного поезда, он стоял на перроне, вдыхая бодрящий воздух, глядя то в темное, с редкими звездами небо, то на длинные, легкие, светлые тени, протянувшиеся по девственно чистому снегу.

К гавани спускались запорошенные снегом ступени крыш, озаренная луной вода в заливе сияла, будто черное зеркало.

Дилан вспомнил, как после взрыва пошел снегопад, сквозь который ничего нельзя было разглядеть. Он затушил пожар, охвативший город, и, будто саван, скрыл следы смерти.

Едва он подумал об этом, как услышал далекий, но звучный голос южного ветра. Погода переменится. Возможно, завтра все растает, но сейчас кругом было так красиво! Мир замер в покое. Казалось, больше ему ничего не угрожает.

Дилан добрался до дому около двух часов ночи. Особняк спал. Нелл, должно быть, устала: вопреки советам, она брала на себя большую часть забот о ребенке.

Дилан тихо вошел в дом, стараясь никого не разбудить.

Аннели рано вставала в школу. Чаще ее отвозил шофер, иногда — сам Дилан. Он вспомнил, как впервые прокатил Нелл и Аннели на «роллс-ройсе». Тогда в Галифаксе еще было мало автомобилей. Мелкие камушки шумно летели из-под колес, на переднем стекле весело плясали блики и тени. Аннели визжала от восторга, а лицо Нелл было полно почти детского изумления. Дилана всегда умиляла эта черта: ее было легко удивить и обрадовать, ей была свойственна непосредственность наивной и чистой души.

Пройдя по блестящим от луны половицам, он остановился возле большого зеркала.

Еще неделю назад новая кожа выглядела красной и блестящей, но сейчас краснота сошла, и Дилан мог сполна оценить результаты.

Доктор Саваль сказал, что едва ли удастся добиться большего. Осталось несколько самых глубоких, въевшихся в кожу следов и шрамов, но они были видны лишь вблизи, и, как говорится, шрамы не портят мужчину. Пожалуй, они даже придавали его облику некую мужественность.

Сняв верхнюю одежду, Дилан бесшумно поднялся на второй этаж. Его чемодан был набит подарками, которые он собирался отдать домочадцам завтра.

Толкнув дверь спальни, он бесшумно вошел. Нелл спала, свернувшись клубком на своей половине кровати. На стене горел красноватый ночник.

Он разделся и тихо лег, стараясь не потревожить жену. Но едва его тело коснулось прохладных простыней, как Нелл порывисто обернулась и обняла его.

Они ничего не сказали друг другу, да и было ли место словам, когда мощная обжигающая волна подхватила их и понесла туда, где они могли оказаться только вдвоем!

Дилан подумал о том, что Нелл еще не знает, как он теперь выглядит.

Изнывая от желания, он слился с ней и сразу почувствовал ее нетерпение и страсть. С каждым разом они становились более раскованными, все лучше узнавали друг друга.

Дилан всегда поражался тому, сколь самозабвенно она ему отдавалась. Его сводила с ума ее готовность делиться всем, что у нее было, с ним: Аннели, Редом, слугами. Он знал, что ей хорошо здесь, хорошо с ним. И если б Дилан даже ни капельки не любил Нелл, он был бы счастлив даже тем, что ему удалось сделать счастливым другого человека.