— Я знала, что так получится, — сказала Сандрин, отворачиваясь. — Женившись на мне, ты совершил ошибку.

Уэйд положил руки ей на плечи.

— Я хочу разделить постель с тобой, Сандрин. Я хочу просыпаться утром и видеть, что ты рядом со мной. Но больше всего я хочу стереть из твоей памяти все воспоминания о Грозе Медведей.

Сандрин разразилась слезами и выбежала из лавки. Как объяснить Уэйду, что никто, даже он, никогда не сможет заставить ее забыть то, что сотворил с ней Гроза Медведей?


— Завтра я уезжаю в Санта-Фе, — сказал Уэйд Сандрин, помогая ей сосчитать меховые шкурки. Они стояли по разные стороны стола.

— Что? Ты же говорил, что собираешься побыть здесь хоть недолго. — Сандрин положила меха. — Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Наверное, будет лучше, если ты какое-то время проведешь с родителями. Они скучали по тебе.

Уэйд не смотрел на Сандрин, пока говорил.

— Ты наказываешь меня, — сердито сказала она. — Ты наказываешь меня, потому что я не могу быть тебе настоящей женой.

— Это не так, Сандрин. Просто я устал.

Я шел по твоим следам почти семь месяцев. Мне надо поехать в какое-нибудь место, где тепло и где можно расслабиться.

— И где у тебя есть женщина, — холодно сказала Сандрин. — Как ее зовут?

— Не имеет значения, я уезжаю не из-за нее, — пробормотал Уэйд, перекладывая груду меха на другой стол.

— Ты обманным путем заставил меня выйти за тебя замуж, Уэйд! Ты знал, что я не хотела этого. — Сандрин сразу же пожалела об этих словах.

— Что ж, послезавтра тебе не придется об этом беспокоиться: Ален еще не уехал. Уверен, что он все еще не против увезти тебя в Париж. Я слышал, что в Париже мужья даже не спят со своими женами — у них есть любовницы. — Сандрин резким движением сбросила на пол все меха. — Черт возьми, Сандрин, у нас ушло все утро на то, чтобы пересчитать их.

— Мне все равно. Еще раз их пересчитаешь.

— Если я буду их считать, то и ты тоже.

— Я пойду прогуляться, — сказала Сандрин, направляясь к двери.

Но Уэйд обежал вокруг стола и схватил ее за руку.

— Нет, не пойдешь. Перестань вести себя как ребенок.

— Это ты убегаешь как мальчишка.

— Я не убегаю. Просто хочу недолго побыть с Роуз и Джимом.

— Ты хочешь поехать к той женщине. Я знаю. Уэйд прижал к своим бокам руки Сандрин и усмехнулся.

— Если бы я не знал тебя, то поклялся бы, что ты ревнуешь.

— Мне все равно, что ты делаешь. Сандрин посмотрела в серые глаза Уэйда, на его красивое лицо и почувствовала, что краснеет. Он положил руки на ее талию, и она не попыталась оттолкнуть его. Уэйд дотронулся пальцем до ее губ, медленно провел по ним. Тело Сандрин дрожью отозвалось на это легчайшее прикосновение.

— Ты так прекрасна, — сказал Уэйд, обнимая ее.

Он смотрел на нее так пристально, что Сандрин захотелось опустить голову под его пронизывающим взглядом, но Уэйд не позволил. Он едва прикоснулся губами к ее губам.

Сандрин пятилась назад, пока не почувствовала спиной твердый край стола.

— Нам нужно пересчитать меха, — сказала она, все еще пытаясь избежать его взгляда.

— Пожалуй, что так, — сказал Уэйд, шагнув вперед и оказавшись вплотную к Сандрин.

Своим телом он прижал Сандрин к столу. Она чувствовала его жар и закрыла глаза, не зная, что делать. Губы Уэйда коснулись ее губ. Когда его поцелуй стал более настойчивым, Сандрин снова охватил страх, но она не могла двинуться.

Уэйд поцеловал ее шею, и Сандрин услышала, как сильно забилось сердце. Он медленно расстегнул несколько верхних пуговиц ее блузки и поцеловал грудь, обжигая дыханием кожу. Сандрин вздрогнула, но прежде чем смогла заговорить, он прижал свои губы к ее. Крепким объятием он прижал ее к себе. Потом вдруг отпустил и обошел стол, встав с другой стороны.

— Пожалуй, нам следует заново пересчитать шкурки. Мы обещали твоим родителям сделать это.

Сандрин не пошевелилась. У нее было такое чувство, будто она долго бежала и не могла перевести дыхание, а ее сердце все еще неистово колотилось.

— Я не собираюсь считать один, — сказал Уэйд.

— Да, — пробормотала Сандрин, застегивая блузку.

Она была готова на все, лишь бы отвлечься. Она нагнулась, подобрала мех и положила его на стол. Уэйд считал шкурки, складывал и сверял что-то в журнале, словом, вел себя так, будто ничего не случилось. Сандрин услышала чьи-то шаги снаружи: через секунду вошла ее мать.

— Как вы тут? — Проливающая Слезы оглядывала все вокруг. — Я думала, что вы уже закончили.

— У нас произошел небольшой несчастный случай, — усмехаясь, сказал Уэйд. — Я случайно сбросила их со стола, — сказала Сандрин.

— Не пойти ли тебе в конюшню, Уэйд? Люк хочет показать тебе лошадь.

Уэйд кивнул и вышел из лавки.

— Что с тобой, дочь? — Проливающая Слезы заняла место Уэйда с другой стороны стола.

— Ничего, — ответила Сандрин.

— Что случилось?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты могла пересчитать в двадцать раз больше меха, когда тебе было двенадцать лет.

— Я сказала, что…

— Перестань, Сандрин. Ты должна поговорить со мной. Я беспокоюсь за тебя.

— Не нужно обо мне беспокоиться, мама.

— Нет, нужно, — сказала Проливающая Слезы. — Ты много страдала, и страдания будут продолжаться, пока ты не избавишься от них.

Сандрин уставилась на груду меха. Слезы текли из ее глаз.

— Не думаю, что когда-нибудь забуду это, мама.

Проливающая Слезы обошла вокруг стола и обняла дочь.

— Да, ты не забудешь, но со временем это станет лишь смутным воспоминанием. Сандрин посмотрела на мать.

— Как ты не понимаешь! Каждый раз, когда Уэйд подходит ко мне, я думаю о Грозе Медведей, обо всех тех ужасах, которые он творил, и мне становится противно.

— Присядь, — мягко сказала Сандрин Проливающая Слезы. Они сели за стол рядом. — Всю жизнь в нашей деревне нам говорили, что наши враги из других племен. Поэтому мы всегда настороже и следим за ними. Но для тебя врагом оказался соплеменник. Такое же случилось и со мной.

— С тобой? — спросила Сандрин. Она вытерла слезы. — Это случилось и с тобой?

— Мне не было и семнадцати зим от роду. У меня не было и мысли о браке. Я была тогда похожа на тебя: была независимой, у меня был острый язык, и я редко прислушивалась к советам своих родителей. — Она улыбнулась Сандрин. — Я была влюблена в одного воина, которого звали Черная Лисица. Он был старше меня и храбро проявил себя во многих набегах. Вначале он дарил мне небольшие подарки и много разговаривал со мной. Однажды он вернулся из похода с прекрасным черным жеребцом в качестве подарка. Подарка! Ты можешь вообразить такое? Я, конечно, понимала, что это означает. Это было как свадебный подарок. Я чувствовала сердцем, что мы поженимся.

Мы начали встречаться по ночам, ходили на прогулки. Он был очень красив, и мне нравилось быть с ним. Но тогда я ничего не знала о любви, я была просто девчонкой. Однажды ночью мы гуляли далеко от деревни, и мне казалось это волнующим приключением. Черная Лисица стал обнимать меня. Сначала мне это понравилось, потому что волновало. Но я быстро почувствовала, что Черная Лисица был не таким уж невинным. Я стала сопротивляться, побежала назад в деревню, но он бросил меня на землю. Он зажал мне рот рукой и, как я ни сопротивлялась, сделал, что хотел. — Проливающая Слезы посмотрела на Сандрин. — Он сказал, что если я расскажу отцу, что случилось, то убьет меня.

— Мама, — прошептала Сандрин, — ты когда-нибудь говорила дедушке?

— Нет, — сказала Проливающая Слезы. — Я слишком боялась. Все в деревне видели меня с Черной Лисицей, знали, что он нравился мне. Никто бы мне не поверил. Единственный человек, которому я рассказала, была моя мать, а теперь вот и ты.

Сандрин взяла мать за руку.

— Мне очень жаль.

— Не о чем сожалеть, Сандрин. Это случилось очень давно. Я никогда не думаю об этом. И рассказала тебе только потому, что ты пережила похожее. Та боль, которую ты чувствуешь сейчас, со временем уйдет.

— У меня такое чувство, что это будет продолжаться вечно. — Она посмотрела на мать. — С тобой было так же? Ты поверила отцу, когда встретилась с ним в первый раз?

Проливающая Слезы улыбнулась.

— Я терпеть не могла твоего отца. Он был похож на всех белых людей, о которых я слышала. Меня злило, когда женщины в деревне начинали хихикать, если он проходил мимо. Я никогда не обращала на него внимания.

— Но что же случилось потом?

— Он принес мне несколько хороших шкур, и я согласилась сделать ему рубаху, хотя думала, что никогда не буду иметь с ним никаких дел. Когда я закончила рубаху, он заставил меня принять ее в подарок. Мы начали разговаривать, и я почувствовала, что он добрый и ласковый. Прошло немного времени, как мы поняли, что нам хорошо вместе. Мы поженились.

— Тебе было трудно выйти за него замуж? Я хочу сказать…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Сандрин. Не боялась ли я его прикосновений? Да, сначала боялась, но Люк был терпеливым. Со временем все остальное вытеснило лишь желание быть с ним. Прошлое было неважно, даже то, что Черная Лисица сделал со мной. — Проливающая Слезы поцеловала руку Сандрин. — Уэйд хороший человек. Он доказал, что пойдет на все ради тебя. Ты должна научиться доверять ему.

— Он завтра уезжает, мама.

— Тогда ты должна поехать с ним.

— Он сказал, что хочет, чтобы я осталась здесь.

— Тогда ты должна заставить его передумать, Сандрин.


Сандрин улыбнулась, посмотрев на себя в зеркало. Прошло так много времени с тех пор, когда она в последний раз надевала красивое платье. Она приняла ванну, вымыла волосы, надела изящное нижнее белье и темно-зеленое платье, которое мать сшила для нее несколько лет назад. Оно все еще хорошо смотрелось на ней. Минуту Сандрин изучала свое отражение, потом спустила платье, обнажив плечи. Да, так гораздо лучше. Потом завязала волосы свободным узлом, оставив длинные пряди спускаться на плечи и шею.

Она рассмеялась, подумав о том, что сказали бы парижанки.

— 0 — ля-ля, дорогая, но ваши волосы в беспорядке. Что? Ни одного бриллианта? Но вы же выглядите просто обнаженной без драгоценностей! — Сандрин улыбнулась и достала маленькую деревянную коробочку, которую держала в одном из своих ящиков. Открыв ее, она вынула ожерелье, которое Уэйд подарил ей так давно. Оно и тогда казалось ей драгоценным, а сейчас еще больше. Сандрин надела его, еще раз кивнула своему отражению и вышла в гостиную. Стол был уже накрыт, мать даже поставила на стол букет цветов.

После того разговора с матерью Сандрин попросила у нее помощи. Проливающая Слезы сказала Уэйду, что они хотят в тот же вечер устроить торжественный ужин, и дала ему свежую голубую рубашку и новые брюки. Попросила его принять ванну у Джозии и не приходить до заката. Потом она вместе с Люком ушла в деревню Черноногих, оставив дом на Сандрин и Уэйда.

— Спасибо, мама, — сказала Сандрин, подходя к небольшой плите.

Мать приготовила не только мясо и овощи, но испекла свежий хлеб и яблочный пирог. Она позаботилась обо всем. Сандрин выглянула в окно. Скоро стемнеет, следовало бы зажечь лампу, но Уэйд мог появиться в любую секунду.

Она подошла к буфету, где отец держал вино, и достала бутылку. Он любил вина родной страны и всегда просил капитана парохода, чтобы тот привез ему несколько бутылок с другими вещами из Франции. Сандрин открыла бутылку и сняла с полки один из хрупких хрустальных бокалов, которые отец купил для матери в Новом Орлеане. Налив себе немного, она быстро выпила. Сандрин подумала об Уэйде и о том, что собиралась сделать, и вновь наполнила бокал. Она пила быстрыми глотками, чего отец никогда бы не одобрил. Осушив бокал наполовину, она услышала шаги на крыльце. Это был Уэйд. Сандрин залпом выпила остаток вина и села, чувствуя, как по телу разливается тепло. Уэйд постучал и вошел в дом.

— Есть здесь кто-нибудь? — сказал он.

— Да, — ответила Сандрин, отходя от буфета.

— А почему темно? — спросил Уэйд.

— Сейчас, — сказала Сандрин. Она зажгла лампу на буфете и поставила ее на стол. — Ты не можешь разжечь огонь?

— Конечно, — ответил Уэйд, оглядываясь на Сандрин.

Сандрин смотрела, как Уэйд шел по комнате. Высокий, стройный, он великолепно смотрелся в голубой рубашке. Она видела, как он опустился на корточки у камина. Когда запылал огонь, золотисто-оранжевый свет осветил его лицо и длинные белокурые волосы. Сандрин налила немного вина им обоим, потом подошла к камину и передала бокал Уэйду. Он поднялся на ноги.

— Спасибо. А где родители? Твоя мать сказала, что это торжественный ужин.

— Их нет, — сказала Сандрин, отпив вина. Под его влиянием она стала спокойной и даже храброй, что так было ей нужно. — Только ты и я.

Уэйд отхлебнул вина и, взглянув на Сандрин поверх бокала, покачал головой.