Первое, что бросалось в глаза, так это то, что все собравшиеся здесь молодые люди тщательно следили за своей внешностью. Даже отличавшийся небрежностью Пекер по крайней мере волосы, лицо и руки содержал в образцовом порядке. Все молодые люди, казалось, блестели от чистоты и особенной ухоженности. По их виду можно было сделать вывод, что эти мальчики помимо ежедневной утренней ванны принимают еще и душ в семь часов вечера и в два часа ночи. Их безукоризненные стрижки свидетельствовали о том, что они каждый день пользуются услугами парикмахера за счет денег, предназначенных для питания. Казалось, что под гладкой кожей свежевыбритых подбородков у них никогда не росли волосы. Ногти на руках сияли чистотой и были тщательно подпилены и отполированы. Эта странная компания мужчин распространяла вокруг себя здоровые запахи молодых тел, но не без примеси химии: все благоухали запахами свежей зубной пасты, крема после бритья, туалетной воды и табака.

Однако они вовсе не напоминали сборище гомосексуалистов; напротив, они резко от них отличались, в особенности своими манерами. Но в любом случае по некоторым характерным признакам их можно было бы отнести к особой промежуточной расе. Своим холеным видом и модной одеждой они словно бросали вызов мужской половине человечества.

Даже похожий на статиста в фильме Альберт, юный лакей в ладно пригнанном белом форменном кителе, хорошо сидевшем на его мощных плечах, и тот ничем не отличался от молодых людей, кому он подавал ужин. Что же касается Саши де Галатц, то он, с ревматическими узлами на пальцах, на которых поблескивали два тяжелых перстня, с немного одутловатым лицом, вставными зубами, мешками под глазами, накладкой, прикрывавшей лысину, но еще сохранивший тонкие и благородные черты, был похож на их живую и немного зловещую карикатуру.

И даже в своих разговорах молодые люди, собравшиеся тесной мужской компанией, неизбежно возвращались к женщинам. Сильно подвыпивший Пекер принялся делиться опытом, как покрепче привязать к себе женщину:

– Ни в коем случае нельзя позволять им успокаиваться и взять над тобой власть… Ты понимаешь, что я хочу этим сказать? Будь уверен, как только они убедятся, что ты в их руках, не пройдет и двух дней, как тебя бросят. Как я уже говорил, нет ничего опаснее слишком часто заниматься с ними любовью. Надо, чтобы к тебе непрерывно испытывали влечение. Если ты хочешь заниматься любовью, пожалуйста, занимайся, но соблюдай чувство меры. Делай это не чаще, чем тебя просят, а лучше реже.

Все внимательно его слушали.

– И еще одно. Не надо выглядеть упрямцем в их глазах. Плясать под их дудку? Нет. Но в то же время не надо их раздражать. Можно тем из них, кто испытывает от этого особое удовольствие, немного потрепать нервы. Но в быту надо быть всегда покладистым. И вот доказательство: почему самые удачливые шлюхи, из тех, кто выше всех оплачивается, купаются в золоте? В большинстве случаев вовсе не потому, что они моложе, красивее или лучше сложены, чем другие. Ты думаешь, что у каждой из них есть свой секрет, свой никому не известный прием? Ты ошибаешься! Как будто еще существуют неизвестные приемы! Нет. Я знаю их тайну: их всех объединяет покладистый и уступчивый характер. Они не осложняют никому жизнь, вот и все. Ну а мы, любовники, живущие за счет женщин, должны брать с них пример. Вот мой совет: с того момента, когда ты становишься любовником женщины, которую ты не собираешься содержать, не думай ни о чем – в конце концов, за все будет платить она. Хочешь ты или нет – это уже нюанс, не влияющий на суть дела. Ты должен придерживаться определенной тактики. Ты начинаешь с того, что делаешь ей подарки, расплачиваешься за нее, когда вы вместе выходите в свет – словом, немного тратишься. А затем, так как она богата, а ты с ней спишь, от тебя самого зависит сделать так, чтобы роли переменились. Если бы я не был таким дураком, если бы я не распускал слюни!..

Не будем говорить про Меме, она – особый случай. Но со всеми другими надо было держать ухо востро. А! Ты говоришь! Наше ремесло не из легких! Например, ты, конечно, делаешь то, что они хотят, но не показывай при этом виду. Если они заметят, что ты уступил, тебе конец. И никогда ничего у них не выпрашивай и не клянчи. Намекни, предложи, посоветуй отправиться в путешествие или купить тебе какой-то подарок, но так, чтобы они считали, что придумали это сами, хотя первым об этом подумал ты. Клянусь тебе, это не синекура. И даже когда ты чувствуешь, что дело идет к концу, надо проявлять особую осторожность и не совершать ошибок. Потому что именно в этот момент на карту поставлена вся твоя дальнейшая карьера. Если ты заботишься о своей репутации, тебе остается только одно – ни в коем случае не допускать, чтобы тебя бросили. Ты должен уйти первым. Не дожидаясь, когда бросят тебя. Потому что об этом тут же будет известно другим женщинам. И если они узнают, что ты расстался с любовницей по своей инициативе, они захотят тебя. И с новой женщиной не забудь с самого начала дать понять, что именно из-за нее ты оставил предыдущую. Кстати, вы даже не догадываетесь, что среди вас есть тот, кто может дать нам всем фору. И тот, кто всегда на коне, – это Мики.

– Ну, будет тебе! – воскликнул Реми.

– Да, точно! – сказал Пекер.– Что? Разве вы не знаете его трюк?

– Мой трюк? Ну вот, теперь у меня уже есть трюк.

– Вроде того. Мне об этом рассказала Кароль. А до нее Оникс. Я не тупой и все понял. Ты каждой из них говоришь одни и те же слова.

– Лулу, хватит!

– Слушайте все! Когда Мики спит впервые с женщиной, знаете, что он говорит ей утром? Он говорит: «Еще ни разу в жизни я не встречал подобного рассвета». Это же находка! Снимаю шляпу!

– Лулу, ты ведешь себя как идиот, – сказал Реми.

– А что? – продолжал Пекер.– Клянусь тебе, мне кажется, что ты это ловко придумал. Они все клюют на лесть. Ну, не сердись, тут все свои. Мы никому не расскажем, и ты будешь и дальше продолжать в том же духе.

Реми заставил себя улыбнуться. Пекер по-дружески хлопнул его по плечу, выпив залпом бокал шампанского, и заплетающимся языком добавил:

– Не нам тебя судить. Потому что…– Выпив еще бокал, он закончил свою мысль: – Теперь ты член нашей семьи…

X

После третьего телефонного звонка Эме Лаваль потерявший терпение Пекер заявил, что отправляется пить в другое место.

– Я знаю, куда он пойдет, – как бы невзначай заметил Борис, – к Магде.

– Наверняка, – произнес Бебе.– Он навострил лыжи к ней. И не случайно. Он хочет остаться у нее.

У Магды денег куры не клюют – ведь она получает процент после всех постановок опер Шомберга. Лулу не упустит такой Клондайк. Желаю ему получить удовольствие! Я ведь знаю эту Шомберг. Нельзя сказать, что она страдает отсутствием аппетита, да и фигура у нее жуткая. Она похожа на морскую корову.

Каждый постарался дать свою интерпретацию поведения Пекера, взвесить шансы Эме Лаваль и Магды Шомберг, спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Молодые люди, как никто другой, знали, о чем идет речь, так как все, за исключением Реми, были в свое время любовниками той или другой женщины, а то и двух сразу. Даже Жожо и тот на пару часов был пригрет Магдой. Снедаемая ненасытной жадностью, она не пропускала ни одного молодого человека, попавшегося ей под руку.

– Дорогая, – откровенничала она с Эме, – любовника можно оценить только тогда, когда он оказывается в твоей постели. Репутации? Спасибо! Я не раз попадалась. И знаю теперь, как они создаются. Женщинами, которые долго не могли найти себе любовника; и если им наконец удалось заманить кого-то в свою постель, то они готовы тут же разнести по всему свету весть о том, что они встретили настоящего чемпиона. А когда поближе с ним познакомишься… Что же касается внешности, то она еще более обманчива. Только в постели узнаешь, чего стоит любовник! Под одеялом! Что же касается меня, то я должна подвергнуть испытанию тридцать кандидатур, прежде чем остановить свой выбор на одном.

Она была уже не первой молодости. Но никто не знал, сколько ей лет: сорок или пятьдесят. Высокая, коренастая, немного мужеподобная, резкая, полная энергии и жизненной силы, она отнюдь не была дурой. У нее часто собирались гости. Ее приемы всегда отличались изысканностью. Она называла себя внучкой Шомберга, автора знаменитых опер, умершего лет пятнадцать назад. Возможно, что так в действительности и было; в любом случае она состояла с ним в более или менее близком родстве и была его наследницей.

Поощряя новые веяния в искусстве, она поочередно поддерживала то русский балет, то сюрреализм. Одно время она было увлеклась популизмом, а затем психоанализом. Ее подопечные, посмеиваясь над ней, жили за ее счет, а некоторые из них, проникнувшись мыслью о самопожертвовании, подобно новым Ифигениям, переступали порог спальни лежащей там Артемиды, могучей и ненасытной. В конце концов любвеобильность отдалила ее от всех движений общественной мысли, если она не видела в них революционного начала. Впрочем, что касалось музыки, она была полной невеждой. Она презирала и считала никуда не годными все музыкальные произведения Шомберга, который считал себя учеником Вагнера. Они не сходили с театральных подмостков всего мира, что и было для его наследницы неиссякаемым источником обогащения.

Поток денег, постоянно подпитываемый исполнением музыки знаменитого композитора, скончавшегося во время работы над своей шестнадцатой оперой в самом расцвете славы, вскоре иссяк, так как деньги текли у нее сквозь пальцы и тут же оседали в карманах ее молодых любовников.

За последние пятнадцать лет парижане привыкли к подобной близости искусства и разврата и уже ничему не удивлялись. Всем было известно, что Магда любила красивых мальчиков и не отказывалась от их услуг. А после того как этот факт стал общеизвестным, никто больше не высказывал удивления. И связь с ней не портила репутацию ее юных любовников. Часто в их роли выступали либо богачи, либо молодые люди, которые не преследовали корыстные цели. Приманка в виде дорогого подарка не могла объяснить безнравственности их поведения. Однако никто не находил, что они совершают противоестественный поступок. Всем было известно, что ни один юноша не мог избежать подобной участи, и сами они это знали. Устоять перед Шомберг для красивого молодого человека было своеобразной доблестью.

И вот ради такой женщины Пекер собирался уйти от Эме. И все гости Реми, знавшие Магду и хорошо изучившие повадки Пекера, поняли, что молодой актер стремился к вполне определенной цели. Даже то, что он не провел, как все, хотя бы одну ночь с Шомберг, красноречиво говорило об его намерениях.

Друзья могли только строить предположения. Однако, приняв участие в общем разговоре, они не сказали ни слова упрека в адрес Пекера. Сами они в выборе своих партнерш отнюдь не руководствовались любовными порывами. Полезность, престижность или просто удобство любовной связи было тем главным, что определяло их линию поведения в отношениях с любовницами. Однако Пекер пошел дальше всех. Это было совершенно очевидно. Но молодые люди не осуждали своего друга не только в силу принятой в их среде распущенности нравов; их сдерживало нечто большее, похожее на солидарность. Их связывало некое родство душ. Они чувствовали, что сами сделаны из того же теста и мало чем отличаются от Пекера, только что признавшего, что все дело в нюансе.

Во всяком случае, рассуждая об Эме, Магде и Лулу, каждый из них разоблачал себя. По высказываниям молодых людей можно было сделать заключение об их происхождении, воспитании и образовании, темпераменте и тайных мечтах.

Борис считал Магду слишком «засветившейся». Связь с такой женщиной не портила репутации, но и не была выгодной для Пекера, в то время как Эме многое сделала для молодого человека. Да, да, благодаря своим связям в театральном мире, хорошим отношениям с артистами и зарубежными режиссерами. Конечно, повсюду ходили сплетни об ее пристрастии к очень молодым людям. Надо признать, что, отличаясь от Магды более сдержанным поведением, она была больше, чем Магда, на виду у публики. Ее боготворили. И если Лулу хотел испортить себе карьеру, то он своей цели достиг. У него не было причины бросать Эме. Так почему же он не остался с ней, пока она могла еще быть ему полезной?

– К тому же, – добавил Борис, – не забудьте, что Меме научила Лулу держаться в обществе, привила ему светские манеры. Если бы не она, то Лулу никогда бы не смог играть на сцене людей из общества. И Лулу не должен этого забывать.

Вспыльчивый, непостоянный, подверженный капризам, любитель выпить, Борис рассуждал неожиданно трезво, и его умозаключения казались особенно взвешенными, когда речь заходила о светской жизни. Он умел обуздывать свой нрав, если ему хотелось получить приглашение к известным титулованным особам в роскошные особняки за богатый стол. Его матери так и не удалось выйти замуж за светлейшего князя, богатого царского придворного. Состарившись, она доживала свой век в Монте-Карло, в доме для престарелой местной знати, разорившейся в игорных домах. Борис проматывал в Париже остатки капитала, полученного два года назад в наследство от родственников отца после того, как они предложили ему за миллион отказаться оспаривать свои реальные или мнимые права на наследство в суде. Он часто заявлял, что, как только его карманы опустеют, он тут же потребует свои права обратно; тем более никогда не поздно пустить себе пулю в лоб. Его мотовство, гулянки под песни цыган и пьянство были следствием неуравновешенного характера.