Приветствие получилось сдержанным и холодным. Кроме Габриэль в доме находилась только Кармэла, да и та — пряталась от хозяйских глаз, нарочито гремя посудой, а мессир Форстер пришел без приглашения, и это, по сути, являлось довольно неприличным. К тому же, служанка всего лишь незамужняя женщина, хотя и старше хозяйки. Но не выгонять же на улицу «этого гроу»?

Отца нет дома и она как-то должна занять гостя до его прихода. Габриэль вспомнила последний разговор об их гостиной и клопах, фазана, спаржу, и их странное прощание…

И вот сейчас он снова сидит, вытянув ноги на полкомнаты, и молча её разглядывает. Ей было так неловко, что она не знала чем занять руки. Присела на краешек кресла и взялась за вязание, но спускала одну петлю за другой и путалась в нитках. Форстер, наоборот, нисколько не смущался, сидел расслабленно, как у себя дома, и внимательно наблюдал за попытками Габриэль победить несчастный шарф.

— Благодарю вас за спаржу, мессир Форстер, — произнесла Габриэль, наконец отложив спицы, и принялась изучать складки на портьерах поверх головы гостя.

— Не стоит благодарностей, синьорина Миранди, надеюсь, она понравилась вашему отцу, — мессир Форстер проводил взглядом истерзанный шарф, и снова принялся внимательно разглядывать хозяйку.

…Почему он так смотрит на неё? Сущее неприличие! Поскорее бы пришёл отец!

— О да, он был в восторге. Остальное, к сожалению, пришлось раздать бедным: ведь синьору Миранди доктор запретил сладкое и солёное. Но, спасибо за заботу. Надеюсь, вы не имеете ничего против благотворительности? — Габриэль перевела взгляд на другое окно.

— Не имею, синьорина Миранди, лишь бы вам это доставило удовольствие.

— О! Ни с чем не сравнимое, мессир Форстер! А позвольте полюбопытствовать, с какой целью вам понадобился мой отец? Надеюсь, это не слишком бестактный вопрос?

— Довольно бестактный для благовоспитанной южанки, — усмехнулся Форстер, — но я переживу. Вас как будто смущает тот факт, что у нас с вашим отцом есть общие интересы?

— Учитывая ваши… интересы, и те советы, что вы ему даёте — да, немного смущает.

Их взгляды, наконец, встретились, и Габриэль показалось, что сегодня его глаза были ярче, чем в прошлый раз. И смотрел он так внимательно, сосредоточенно, будто ожидал чего-то, и ей даже стало не по себе.

— Однако невысокого же вы мнения обо мне, — произнёс он с улыбкой, — впрочем, это и неудивительно, вы ведь меня совсем не знаете. Я понимаю, что обстоятельства нашего знакомства были… не совсем удачными. Но не бойтесь, синьорина, — он приложил руку к сердцу и чуть склонил голову, — обещаю, сегодня советов не будет. Я всего лишь пришёл попрощаться. Мои дела в столице закончены, я возвращаюсь домой, и в Алерте появлюсь теперь не раньше, чем месяца через три.

Он указал на лежавшую подле него толстую книгу в переплёте из коричневой кожи и добавил:

— А ещё я принес одну книгу, которую спрашивал у меня ваш отец.

— Уезжаете? Ну что же, удачной поездки, мессир Форстер, — ответила Габриль. — Не могу сказать, что огорчена вашим отъездом, но вы ведь и не ждёте этого?

— Благодарю вас, синьорина Миранди, — он улыбнулся ещё шире, — мне импонирует ваша откровенность. Но увы, я всё же буду скучать по нашим беседам и вашим пылким проповедям в защиту этикета и приличий. Кстати, вы, я вижу, тоже собираетесь в поездку?

Он кивнул на чемоданы, стоявшие в коридоре.

Кармэла, наконец, принесла чай, и Габриэль спешно взяла чашку, чтобы хоть чем-то занять руки.

— Да, мы скоро уезжаем.

— Далеко?

— Да, довольно далеко, — ответила она, разглядывая блюдце, — в Трамантию, в научную экспедицию вместе с отцом.

— Вот как? Надо же… А куда именно? — спросил он негромко.

— В Эрнино.

Ей показалось, что Форстер немного удивлён, и это обстоятельство радовало. Значит, он не имел отношения к их внезапной поездке.

— Вы что-нибудь знаете об Эрнино? — спросил он, беря в руки чашку.

— Нет, — пожала она плечами.

— Это красивое место, — произнёс Форстер задумчиво, — уверен, вам там понравится.

— Сильно в этом сомневаюсь.

— Разве вы были там? — казалось, ответ Габриэль его задел.

— Нет.

— Тогда с чего такой вывод? Может, стоит сначала всё увидеть своими глазами, прежде чем отвечать столь категорично? Трамантия — очень красивая страна…

— А что мне может там понравиться? — прервала его Габриэль. — Ах да, вы же из Трамантии, а значит, там всё мёдом помазано… Как известно — всякий кулик хвалит своё болото.

— Так это из-за меня? Вы заочно не любите Трамантию лишь потому, что я оттуда родом? — усмехнулся Форстер. — Думаете, что она населена дикарями гроу, которые ходят в овечьих шкурах? Пфф! Синьорина Миранди! Какая ограниченность…

— Из-за вас? Пфф! Какая самонадеянность! — парировала она едко. — Вы считаете, что так много значите для меня, что я, только на основании моей неприязни к вам, стану плохо думать о целой стране?

— По мне, так это очевидно. У вас вон даже руки дрожат, — он красноречиво посмотрел на её пальцы сжимающие чашку, — и вы возражаете мне лишь потому, что хотите быть против. Против чего угодно, лишь бы против меня.

Она поставила чашку, которая, и правда, норовила выскочить из рук, и ответила жёстко:

— Против вас? Вы слишком высокого мнения о себе, мессир Форстер. Я сказала, что мне там не понравится лишь потому, что вынуждена ехать туда в силу обстоятельств, а вовсе не по собственному желанию. И такое принуждение, как и любое принуждение, само по себе мне противно. Какими бы вкусными ни были конфеты, когда вас заставляют есть их насильно, вы перестаёте их любить. И я бы предпочла вернуться в Кастиеру, чтобы провести лето в тех местах, которые я люблю, чем тащиться через полмира, искать новых впечатлений в совершенно чужой для меня стране! Даже если там: «горы, озёра, луга и самый вкусный в мире сыр…»! — процитировала она слова отца.

Мессир Форстер встал, и Габриэль тоже вскочила. В какое-то мгновенье она даже испугалась своей дерзости. Эти горцы, они такие обидчивые, когда речь заходит об их родине…

И вообще, что на неё нашло? Почему она всякий раз взрывается, стоит только этому Форстеру начать подтрунивать над ней. А ведь его всё это просто забавляет. Это же видно по его лицу! Ей бы просто промолчать, отделаться незначительной вежливой фразой, похвалить эту треклятую Трамантию, попросить рассказать о ней, задать вопросы о погоде и природе, ведь именно так нужно вести вежливую светскую беседу…

Но нет! Когда дело касается этого гроу, она почему-то перестаёт себя контролировать, её так и тянет ему возражать. И да, он прав, что ей хочется быть против… Против чего угодно, что он говорит.

— Что же, похоже, синьор Миранди задерживается, а у меня в городе ещё остались дела. Может, я встречу его по дороге, — Форстер одёрнул рукава сюртука, — а сейчас я вынужден откланяться. Передайте синьору Миранди книгу, и скажите, что это подарок, возвращать её не нужно. Вы проводите меня?

Он направился к выходу, взял с комода шляпу, помедлил немного, а затем повернулся к Габриэль и произнёс тихо, очевидно, чтобы их не услышала Кармэла:

— Послушайте, Габриэль… Учитывая тот факт, что мы с вами, может быть, никогда больше не увидимся… могу ли я задать вам один вопрос? И получить честный ответ, разумеется?

Они стояли в самом в конце коридора, в сумраке, разделённые прямоугольником света из открытой двери в спальню синьора Миранди. И эта уединённость, полумрак, тихий голос Форстера и какое-то странное выражение лица, внезапно заставили Габриэль смутиться. Не просто смутиться, такие моменты её откровенно пугали, и она не знала в чём причина этого страха. И сердце забилось где-то в горле, и похолодели руки, и судя по интонации его голоса вопрос, который он собирается задать, будет точно за гранью допустимого в светской беседе. А они здесь одни…

…А если он снова сделает ей предложение?

…А если опять заведёт разговор о деньгах?

…А если…

— Я не думаю, что вам стоит спрашивать, — произнесла она и голос сорвался.

— Но вы даже не знаете вопроса…

— Что бы вы ни спросили, ответ вам, скорее всего, не понравится.

— Почему вы так решили?

— Потому что вам всегда не нравится то, что я говорю, — ответила она, немного отступив, отошла бы и дальше, да позади уже была стена узкого коридора.

Уж лучше нагрубить ему, чем позволить всей этой, ничего не значащей пока неловкости, перейти во что-то совсем уж неприличное.

Она увидела, как он разочарованно усмехнулся, отряхнул с раздражением лацканы сюртука, и чуть склонив голову, произнёс:

— Что же, удачной поездки, синьорина Миранди. Надеюсь, что вы всё-таки полюбите Трамантию.

Затем надел шляпу, и уже выходя, добавил:

— Но кое в чём вы были неправы, Элья. Вы думаете, мне не нравится то, что вы говорите? Это не так. Мне нравится. А ещё больше мне нравится, как вы это говорите. Прощайте! Надеюсь, вы не слишком сильно будете злиться на меня.

Он приподнял шляпу, откланялся и быстрым шагом спустился по лестнице, оставив Габриэль стоять в недоумении у двери.

— Что значит «как я это говорю»? — пробормотала она, чувствуя, как пылают щёки и колотится сердце.

…И что за вопрос он собирался задать? Пречистая Дева, да почему у неё руки так дрожат? Почему рядом с ним она сама не своя?

…Нет, мессир Форстер, не собираюсь я любить вашу страну овец, и ваши горы, и сыр! И надеюсь, мы больше никогда не увидимся!

Она вернулась в гостиную, присела в кресло и, наконец, с облегчением выдохнула.

Взгляд упал на оставленную Фортером книгу, она осторожно её взяла, открыла первую страницу и прочла название:

«Трамантия. Легенды, предания, обряды».

Габриэль накануне отъезда решила попрощаться с кузиной. День был дождливый, но к её счастью, университетский коллега отца, синьор Тересси, любезно согласился отвезти её в своём экипаже и забрать вечером, поскольку у него как раз были дела в той части города.

Франческа оказалась настолько не готова к внезапному отъезду кузины, что долго не могла прийти в себя: ходила по комнате, переставляя предметы на каминной полке, хваталась за колокольчик, чтобы позвать служанку, и не переставала говорить.

— Это самый юг Трамантии, Фрэн! Там уже безопасно и кругом стоят наши гарнизоны, — принялась успокаивать Габриэль кузину. — Не переживай, это всего на полгода, до осени. А потом мы вернемся, и всё станет как раньше.

— Но… а ты не можешь остаться? Поживёшь у меня? Уедем на всё лето в Кастиеру? Или на нашу виллу в Боско? Ну же, Элла? Как я тут без тебя? — Фрэн присела на край кушетки и принялась смотреть умоляюще. — К тому же… как мне быть, я жду со дня на день предложения от капитана Моритта! Мне нужна твоя поддержка, Элла! И потом, а помолвка? Ты её пропустишь! А подготовка к свадьбе — я не справлюсь одна! Ну, прошу тебя — останься! Пожалуйста-а…

— Я не могу, Фрэн, — вздохнула Габриэль, — я бы с удовольствием осталась. Думаешь, я хочу ехать через полмира в эту дикую страну? Но у отца сердце совсем слабое. Он должен регулярно принимать лекарства и правильно питаться, а ты же знаешь, какой он забывчивый! Я боюсь, что эта поездка пойдёт ему во вред. Но, он такой упрямый — я не могу его переубедить не ехать, и оставить одного не могу. Там же кости саблезубого тигра — куда мне против костей! — улыбнулась она, разводя руками.

— А Кармэла? Она могла бы присматривать за ним, — сделала Фрэн ещё одну попытку.

— А что Кармэла? Ты же знаешь, какая она бестолковая. Всё путает и забывает. И к тому же, я не доверяю ей в таком важном деле — она душу дьяволу продаст за какую-нибудь ерунду! Вон хоть за фазана или коробку пирожных от этого Форстера! — раздраженно ответила Габриэль.

Но потом добавила, опомнившись:

— Извини, вырвалось.

— Помнится, в прошлый раз она обещала вымазать его эклерами, — улыбнулась Фрэн.

— Да если бы! Он имел наглость явиться к нам в гости уже здесь. Причём дважды. И теперь Кармэла рада его пирожным!

— Даа? Как интересно! И зачем он приходил? Ну же, расскажи! — Фрэн села поближе и сразу же забыла о своём расстройстве. — Я ведь сто лет тебя не видела!

А Габриэль словно прорвало. Она давно не говорила ни с кем по душам, а ей так хотелось высказаться. И она выложила Фрэн всё начистоту: о том, как она ненавидит этого гроу, его странные посещения, его подарки, его самовлюблённость и навязчивость, от которой она не знает куда деться. Она говорила о нём долго и подробно, и даже сама удивилась тому, как много всего она помнит об этом Форстере.