Ляна Зелинская - Южная роза

Она отложила книгу, снова забралась на подоконник и принялась смотреть на звёзды. Здесь в Трамантии они были необыкновенные — большие и яркие, каких никогда не бывает в Алерте из-за морской влаги, и ей очень нравилось рассматривать ночное небо.

А что если спросить о чьеру у Форстера? Он же сам ей дал эту книгу, вопрос будет вполне уместным… И о том, что было под Инверноном… И про закон об экспроприации. Хотя нет, это, пожалуй, будет неуместно: раз никто об этом не говорит, и он не женился на одной из бари, значит, он как-то иначе решил этот вопрос. И её интерес будет превратно истолкован. Но всё-таки… может быть, удастся выведать у него это как-то невзначай…

Она была озадачена всем, что узнала. И даже хотела вечером поговорить с отцом о легендах, но тот был настолько погружен в работу, что ровным счётом ничего не видел и не слышал. Мессир Форстер отвёл ему отдельную пустую комнату в ремонтируемом крыле, и там синьор Миранди второй день подряд ползал на коленях среди множества костей, описывая и нумеруя их, и пакуя в деревянные ящики с соломой. Он был всклокочен, бормотал что-то себе под нос, и за каждым ухом у него было заложено по угольному карандашу, он смотрел на Габриэль, словно она была из стекла, а сам шептал, ставя крестики на листе: «Малоберцовая кость… Кости заплюсны…»

Наконец она решила поговорить об этом с самим мессиром Форстером. По крайней мере, о правдивости легенд она может у него узнать, к тому же он и сам охотно говорит о магии горцев, стоит только поставить под сомнение её существование.

А ещё она весь вечер вспоминала обстоятельства их знакомства прошлой осенью, и всё пыталась понять — почему Форстер был так настойчив со своим предложением. До сегодняшнего дня она воспринимала всё это как дурацкую шутку, как его уязвлённую гордость — он всего лишь хотел выиграть пари у синьора Грассо…

Она и предположить не могла, что ему и в самом деле был так необходим брак с одной из бари. Хотя теперь ей стало понятно, почему он ухаживала так трепетно именно за Паолой, Джованной и Селестой. И каждая из них была бы согласна, если бы он сделал предложение…

А он полез изучать финансы семьи Миранди, он читал ей проповеди у пруда, предлагая подороже продать свою молодость, он стрелялся на дуэли с Корнелли в то утро, а затем сразу же приехал к ней с кольцом, и то, как он настаивал, давая ей время на то, чтобы подумать, и то, как злился — всё это говорило о том, что его предложение не было дурацкой шуткой. Несмотря на её шараду, на её колкости, на то, что она узнала о его споре и его словах о «шляпках», несмотря на все её отказы…

«Подумайте над тем, что этот брак будет выгоден нам обоим».

Теперь она поняла истинный смысл его слов.

Она лежала в кровати, ворочаясь с боку на бок и вспоминая подробности их разговора в розовом саду, и совсем запуталась.

Если ему нужна была бари, то почему именно она? Почему не Селеста? Почему не Паола, которая заведомо была согласна?

«Я знаю о вас всё: что вы любите вальсы, пирожные и розы, вы сентиментальны, принципиальны и очаровательны. Вы мне нравитесь. И забудьте всё, что я говорил вам до этого: я был не прав, к дьяволу принципы, я смогу быть вам хорошим мужем, Элья!»

И всё просто потому, что она ему понравилась? Нет, нет! Это не может быть правдой…

Всё что она успела за это время узнать о хозяине Волхарда, так это то, что мессир Форстер совсем не похож на легкомысленного человека. Он умён, хитёр, бесстрашен. Он человек страстный и он опасен.

И если это не месть за то унижение, которое он испытал на свадьбе, тогда что? Зачем тогда она здесь?

«Я не стар, не уродлив. Я приятный собеседник и хороший любовник».

И от этого воспоминания ей даже стало неловко, потому что так некстати вспомнилось, как они стояли в пещере, и она рассматривала шрамы на его груди.

«Да и кто сказал, что вы не сможете меня полюбить?»

Пречистая Дева! Огради меня от дурных мыслей, укажи правильный путь…

Она стала беззвучно молиться, чтобы скорей прогнать неприличные воспоминания, и не находила себе места, сон не шёл, и она всё ждала, надеясь услышать возню Бруно за дверью. Но было тихо.

Бруно так и не вернулся.

И она, наконец, заснула, скомкав одеяло и разбросав подушки.

А ночью ей снова приснился мессир Форстер.

За всё время проживания в Волхарде Габриэль уже привыкла к тому, что Форстер уезжает на рассвете, подолгу отсутствует, а если и завтракает, то это происходит где-то между первыми петухами и уходом тумана в сторону Сорелле — то есть в такую рань, что это можно назвать скорее поздним ужином, чем завтраком вообще.

Да и синьор Миранди покидал поместье тоже едва брезжил рассвет, стараясь проводить в пещерах как можно больше времени.

И поэтому, спускаясь по лестнице, Габриэль удивилась, услышав голоса отца и хозяина дома вперемешку с чужими голосами. Очевидно, что в Волхард приехали гости — до неё донеслись восторженные приветствия, и она замедлила шаг, прислушиваясь, а затем остановилась на входе в столовую, в которой обычно проходил завтрак.

В комнате, помимо мессира Форстера и её отца, находилась ещё женщина в элегантном платье, окруженная множеством чемоданов и двумя служанками, а поодаль — мужчина с охотничьей собакой и большой коробкой, в которой, вне всякого сомнения, было ружьё.

— Ах, Элла! — приветствовал Габриэль синьор Миранди. — Входи!

— Доброе утро, — произнесла она, делая шаг навстречу.

Женщина обернулась, и Габриэль без труда догадалась, что перед ней Ромина — сестра мессира Форстера. Они были очень похожи: те же синие глаза, тот же высокий лоб, длинный нос и что-то в выражении лица присущее хищное птице — может быть, слишком цепкий взгляд? Мужчина же оказался синьором Винсентом Грассо, и едва Габриэль вошла, он тоже обернулся на её приветствие.

— Синьорина Миранди? — произнёс он и застыл на месте со странным выражением лица, словно увидел перед собой привидение.

Надо сказать, что и на лице Ромины удивления было не меньше. Она посмотрела на Форстера, потом на Винсента, а потом бросила коротко служанкам:

— Ну, а вы чего ворон считаете? Вещи живо наверх, и займитесь комнатой!

— Хм… какой… приятный сюрприз! — синьор Грассо быстро вышел из оцепенения, и одарил хозяина дома таким недвусмысленным взглядом, что Габриэль почувствовала, как ей делается дурно.

…Синьор Грассо! Пречистая Дева! Только не он!

…Главный светский сплетник и ценитель пикантных историй! Человек, который спорил с Форстером о ней на ящик вина!

Выражение его лица не оставляло сомнений — он понял всё именно так, как и опасалась Габриэль. У неё даже в ушах зашумело, и она почти не слышала того, что сказал Форстер, представляя её свой сестре, лишь вымученно улыбнулась Ромине и присела в реверансе приветствия, а того, как синьор Грассо поцеловал её руку, и вовсе не почувствовала.

И если на то, что капитан Корнелли сохранит секрет её пребывания здесь, она хоть как-то рассчитывала, то ожидать подобного от синьора Грассо было просто глупо.

На его лице было словно написано, что свой ящик вина мессир Форстер только что выиграл. Да что там ящик! Дюжину ящиков…

Слуги принялись уносить чемоданы и коробки, а мессир Форстер предложил гостям отдохнуть после путешествия, на что Ромина ответила, что отдыхала всю дорогу от Алерты, и так устала отдыхать, что теперь хочет, наконец, съесть нормально сваренных яиц и выпить чаю, который похож на чай, а не на…

Дальше шло то, что дамам не позволялось произносить даже мысленно, а Ромина нисколько не смутившись, расположилась за столом. Она бесцеремонно выпроводила служанок, слишком долго возившихся с картонками для шляп, и повернувшись к синьору Грассо, пригласила его за стол:

— Надеюсь, вы составите нам компанию. Наконец-то, я смогу поесть по-человечески! В дороге от Алерты до Волхарда меня больше всего бесит отсутствие нормальных завтраков и чистых скатертей: что ни гостиница, то — клоповник! А чем ближе к Волхарду, тем глупее прислуга. Пока дождёшься простой овсянки — дважды успеет выпасть снег! Прошу, Винсент, попробуйте нашего масла, поверьте, вы точно не сможете его забыть. В Алерте и вовсе такого не бывает, алертское масло всё похоже на мыло! Алекс, ты не поверишь, как удачно мы встретились с синьором Грассо на выезде из Алерты!

Ромина говорила громко и размахивала руками, и совершенно не стеснялась иной раз вставить в свою речь не приличествующее даме выражение. Синьор Грассо, видимо, этого не смущался, и, судя по всему, давно привык к такому поведению сестры друга, потому что, и правда, занялся маслом, не сводя при этом глаз с Габриэль.

— А вы какими судьбами здесь, синьорина Миранди? — осторожно спросил он, водружая яйцо в пашотницу. — Очень неожиданно было увидеть вас… так далеко от Алерты.

— Об этом лучше спросить синьора Миранди, — ответила Габриэль, пряча взгляд в тарелке с оладьями.

Ей казалось, что вся она красная от кончиков ногтей до корней волос. Паузы в речи синьора Грассо говорили лучше всяких слов. Она представила, как он будет рассказывать об этой встрече в одной из гостиных Алерты, а женщины вокруг будут хихикать, прижимая ко рту ладони с душистыми платочками, и перешёптываться:

…«Как низко она пала!», «Бедняжка Габриэль, опуститься до такого!», «Какое бесстыдство! Жить вместе на глазах у всех!»

Синьор Миранди оживился, услышав вопрос, обращенный к нему, и надолго завладел вниманием синьора Грассо, рассказывая тому о чудесных находках небывалой исторической ценности, об экспедиции, организованной университетом не без помощи мессира Форстера, и о том, что герцог Сандоваль будет в полном восторге — этой осенью они непременно организуют выставку в Большом королевском музее.

А Габриэль не слушала, и не могла есть, лишь сделала несколько глотков чая, этот завтрак превратился для неё в сущую пытку.

…Милость божья, как же это всё некстати! Ну почему! Почему они не могли приехать на две недели позже!

Ромина излагала брату события из своей жизни в весьма экспрессивной манере, в то же время продолжала разглядывать Габриэль с любопытством. Но если синьор Грассо был деликатен в этом вопросе и делал это исподтишка, то сестра Форстера наоборот — нисколько не стеснялась. И под её пронзительным взглядом Габриэль смущалась всё сильнее и сильнее, желая лишь одного — уйти поскорее в свою комнату и… умереть.

— Ну и чем ты, дорогой братец, будешь нас сегодня развлекать? — спросила, наконец, Ромина живо расправившись с завтраком, и переведя взгляд на Форстера.

— На вашем месте сегодня стоило бы развлечься только отдыхом, — усмехнулся Форстер, — пока я съезжу с закупщиками к Голубиной скале.

— Если честно, я бы не отказалась от хорошей прогулки, насколько я помню, за Голубиной скалой уже как раз должна поспеть земляника. Мы же не помешаем твоим закупщикам? — спросила она, и прищурилась, совсем так, как это делал Форстер, отчего стала ещё больше на него похожа. — Я совсем не прочь размяться. А вы, синьор Грассо, как я помню, приехали поохотиться на косуль? Может, составите нам компанию? Устроим пикник на свежем воздухе, заодно и посмотрите — не перевелись ли у моего братца косули!

— С удовольствием, мона Ромина, — улыбнулся синьор Грассо, — нет ничего лучше, чем местные прогулки. К тому же я не был здесь, кажется, года три. Надеюсь, Алекс, твои охотничьи угодья не уменьшились?

— Главное, чтобы у тебя хватило патронов, Винс, — усмехнулся Форстер, — и раз вы полны сил — я не против. Прогулка так прогулка. А вы, синьор Миранди? Присоединитесь к нам? Натан проследит за тем, чтобы к вечеру ваши ящики были готовы, а завтра продолжите их паковать. Вам не мешало бы и отдохнуть… к тому же у меня для вас и там найдётся кое-что интересное. У Голубиной скалы тоже есть пещера… с костями, кстати.

— Столь же древними? — синьор Миранди замер, как охотничья собака при виде дичи.

Форстер чуть кивнул, и синьор Миранди сдался почти сразу же.

— Ну что, а вы, синьорина Миранди, поедете с нами? Или вы уже смирились с поражением? — спросил Форстер негромко и взял в руки чашку.

— Поражением? — спросила Габриэль, поднимая на него затравленный взгляд, и всеми силами стараясь сохранить остатки самообладания.

Она предпочла бы, остаться незаметной, чтобы с ней не говорили и ни о чём не спрашивали. Она предпочла бы тихо выскользнуть и исчезнуть в своей комнате, но, увы, после этих слов все взгляды за столом оказались устремлены на неё.