- Еще, пожалуйста, Маркус … сильнее, как будто это наш последний раз! – иступлено шепчет она, и я выполняю ее просьбу, помогаю ей бедрами. Грубо и резко, на всю длину вхожу в ее тело, ударяясь бедрами об ее ягодицы. Она кричит и вновь кончает, я тоже чувствую, что больше не могу, тело напрягается, я сжимаю ее ягодицы от невыносимого удовольствия и кончаю в нее. Она упирается и шепчет:



- Нет!



- Шшш…- успокаиваю ее, удерживая на месте. Спустя пару минут мокрые, обессиленные, мы молча застыли, переводя дыхание. Медленно разжимаю руки, отпуская ее ягодицы, пальцы липкие, я хочу обтереть их об рубашку, но замечаю на них бурую жидкость.



- Тебе было больно? - обеспокоенно спрашиваю я, Анна медленно поднимает голову с моей груди и отрицательно ей качает. – У тебя кровь.



- Наверно, из-за туфлей, кажется, я поцарапала каблуками задницу. Развяжи мне руки, затекли.



Я быстро выполняю ее просьбу, она медленно встает и подбирает свое платье, я натягиваю трусы и брюки. Мы молчим, какое–то странное состояние, что это сейчас было - не ясно. Анна торопливо надевает платье и подходит ко мне.



- Тебе понравилось? – спрашивает она холодно, я удивлен таким тоном, хотя я вообще удивлен ее поведением, но все же отвечаю:



- Да, конечно!



- Запомни этот раз, потому что он был последний. – снисходительно улыбнулась она и направилась к двери, подхватив, свою сумку, валявшуюся на полу. Я же ничего не понял. Что за хрень она несет?!



- А это еще что значит? - крикнул я ей вдогонку.



- Это значит, прощальный секс, кажется, так это называется. Захотелось понять, в чем же его прелесть и как видишь, результат ошеломительный! – наигранно веселым голосом ответила она, а затем порылась в сумочке, достала какой–то журнал и кинула мне. Я словил его на лету, а Анна иронично добавила:



- Да, и еще, в следующий раз, когда решишь завести себе очередную шл*ху, проследи, чтобы она была не так болтлива.



После она грациозно покинула кабинет, а я как дурак пялился то на дверь, то на журнал, не понимая, что это был за спектакль. Но когда зажег свет, то увидел на первой полосе себя и Ким, обнявшихся перед моим лимузином с заголовком : «Пока жена лежит в психушке, легенду футбола утешает дочь политика.»



Меня словно током ударило, потому что все время, пока я был с ней в тот день, мой шофер следил за тем, чтобы поблизости не было ни одного представителя прессы. Я быстро пролистал журнал и стал читать, там была почти вся история моих взаимоотношений с Ким, несколько приукрашенная, но тем не менее почти правдивая. Это могла знать только она. С каждой минутой во мне нарастала бесконтрольная ярость. Меня разрывало на части от сознания катастрофы. Я вскочил с места и кинулся на задний двор, а в голове било: «Убью с*ку!»


Глава 10

«Сплетни могут все смести, 


как недобрый ветер, 


можно все еще спасти, 


если им не верить. 



Можно все еще спасти. 


Мы друг другом жили. 


Ты меня не отпусти 


в руки, мне чужие.»



из стихотворения Е. Евтушенко.



Когда Ким проснулась, на Мэрилебон уже во всю кипела жизнь. Девушка с наслаждением потягивалась, попивая кофе и куря сигарету, наблюдая за тем, как люди торопливо шагают, озабоченные своими делами. Обычно в их престижном квартале было спокойно и безмятежно, разве что туристы нарушали размеренное течение жизни на севере Вестминстера, дабы посетить знаменитую Бейкер-стрит известную домом Шерлока Хомса и музеем мадам Тюссо. Когда Ким приобретала квартиру в этом квартале, она руководствовалась лишь его популярностью среди богатого населения. В ту пору, слишком устав от постоянной экономии, девушке хотелось комфорта и роскоши, к которой она привыкла с детства, благо бабушкино наследство позволяло не отказывать себе в таком не дешевом удовольствие, как квартира на Мэрилебон Хай-стрит. Сейчас же несмотря на то, что безумное желание жить сообразно дочери политика поутихло, идеи сменить жилье на более скромное не возникало.



Ким обожала свой негромкий, безмятежный район с его атмосферой аристократизма и утонченности. Любила свою квартиру в викторианском стиле с его роскошью и шиком. Пастельные тона, мебель с позолотой и, конечно же, множество различных безделушек из разных уголков мира, выбранные ею с особой тщательностью и любовью. Красивая, комфортная жизнь, о которой мечтает каждая девушка. Только вот для Ким в последнее время этого стало слишком мало, чтобы ощущать себя в полной мере довольной. Более того, она стала чувствовать себя настолько скверно, что потеряла вкус к жизни. Стоя у окна и глядя на утреннюю спешку, с которой люди бегут каждый по своим делам, девушка мыслями была далеко от Лондона и его суеты. В голове крутились вопросы о человеке, который за последние три месяца прочно обосновался в ее мыслях. Затянувшись сигаретой, Ким размышляла о том, как он встречает это утро в Мадриде. Пьет ли кофе или может быть он предпочитает сок, смотрит ли также в окно на просыпающийся город , о чем думает, что планирует на сегодняшний день. В груди защемило, потому что она не знала ответы на эти вопросы. Совершенно ничего не знала, а так хотелось, она нуждалась хотя бы в мелочах, чтобы просто быть ближе, чтобы проснуться поутру, приготовить себе завтрак и знать, что где-то там он будет встречать новый день, например, с тем же чаем Ирл Грей и овсянкой, что и она. И хотя бы это у них будет общее, но это было бы лишь очередной фантазией, потому что общего у них ничего нет, и никогда не будет. Он давно разделил свою жизнь с другой женщиной, и только ей позволено знать, что он любит на завтрак, о чем думает, переживает, что планирует. Он разделил все с женщиной, которой на это стало глубоко наплевать.



Ким вновь затянулась и закусила губу, а внутри нарастал ком, он рвал душу, перекрывал кислород. Было больно, очень больно, безнадежность скручивала, вызывала пустоту и глухое смирение, а еще давящее чувство ревности разъедало, как кислота, заставляя морщиться, ненавидеть и задаваться глупыми вопросами - почему. Выстраивать из них замкнутый круг: Он, она, его жена и носиться по нему, пытаясь найти хоть какую-то лазейку на пути к спокойствию. Но зацепок и надежд не было, их ей никто не давал. Это была лишь игра безответного чувства, жгущего и выворачивающего наизнанку безнадежностью. Если бы только хоть один шанс… Но его не было!



Ким уже не удивлялась подобным мыслям, она лишь пыталась понять, когда осознала, что просто интерес и сочувствие переросли в этот душевный диссонанс, который именовали любовью. Месяц назад? Два? А может быть сразу, как только увидела его смеющегося на том приеме? Сложно сейчас сказать, но после того вечера, когда он перешел с ней на «ты», все изменилось для нее. Они больше не виделись, что удивляло Ким и в то же время огорчало, но она не настаивала на встречах. Это время ей было необходимо, чтобы обдумать свое отношение к Маркусу, привести в порядок мысли и чувства, иначе ее начинало нести совсем не в те степи, как, например, в их последний вечер. Как вообще ей в голову взбрело сморозить это глупое «или еще что-то…» -идиотка, совсем мозги отключились.



Что он о ней подумал? Хотя какая, собственно разница, все равно его мысли не будут и на сотую долю приближенны к тому, чего бы ей хотелось от него. Эти два месяца стали для нее настоящим испытанием. Ким никогда такого не чувствовала, ни к кому не испытывала такой безудержной тяги. Мысли крутились лишь вокруг Маркуса. Ким работала с усердием, чтобы хоть чуть-чуть быть ближе к этому мужчине, она скучала, безумно скучала по нему. По его задумчивому взгляду, по легкой усмешке, по его улыбке, которая так редко озаряла суровое лицо, превращая его на миг в озорного мальчишку. Когда в ходе работы у нее возникали вопросы, она была счастлива, и в то же время внутренности скручивало от волнения и безотчетного страха. Она трясущимися руками набирала его номер телефона, вымеряла шагами кабинет в ожидании ответа, искусывая при этом губы в кровь и прокручивая в голове каждое слово, которое скажет ему. Но как только в трубке слышался низкий голос, с мягким, словно бархатным рокочущим акцентом, как всегда обрушивающийся резким, а порой и грубым вопросом « Что хотела?», Ким замирала и не могла еще несколько долгих секунд выдавить из себя ни одного слова. Все мысли покидали голову, и только громкие удары сердца набатом отдавали в каждой клеточке. Потом ей каким-то чудом удавалось вспомнить, зачем она позвонила, хотя первопричина была, конечно, лишь в желании услышать его, а уж только вторым делом задать интересующие ее вопросы. Он что-то отвечал, она механически записывала и впитывала, как губка его голос, каждую интонацию, смешок, вдох и выдох. Как одержимая цеплялась за трубку, дрожала от каждого слова. Волнение зашкаливало и она ничего не могла поделать со своим организмом, ладони потели, а ее трясло будто в лихорадке. Она старалась не выдать себя, говорила ровно, но прерывистое дыхание выдавало с головой. И так хотелось, чтобы это пытка поскорее кончилась, и в то же время, когда звучало уже привычное "какие еще вопросы?", она чувствовала безотчетную потребность задержать его, в голове мысли начинали безумную работу, словно шестеренки прокручивали варианты и идеи, что же еще такое спросить, чтобы хоть на несколько секунд оттянуть прощание. Но так ничего и не придумав, она просто отвечала «никаких», а он, даже не прощаясь, отключался. И вместе с гудками на нее обрушивалась тишина, пустота и холод, внутри что-то обрывалось и резко затихало, словно он нажав на красную кнопку «отключить», выключал ее волнение и подъем.



А вчера она не выдержала гнета сжирающего ее чувства. Работа с Маркусом подходила к концу, Ким оставалось собрать информацию у родственников и друзей. Она понимала, что совершает глупость, что встреча с ним станет ошибкой, только ухудшит ее состояние, но не могла удержаться. Как зависимая сама себе врала, что всего час ничего не изменит, что она делает это ради работы. Но знала, что дело тут ни в какой не в работе, ей был нужен этот мужчина, как воздух, хотя бы просто увидеть его, услышать. Только он и она. На один час, на гребанных шестьдесят минут она займет место в его мыслях. Она чувствовала, что он не откажет, потому что … она не знала почему, на интуитивном уровне была в этом уверенна и не прогадала. Он согласился, вызывая в ее душе такую бурю, шквал сумасшедшей радости. Оставшееся время до встречи она посвятила себе, весь гардероб был перерыт в поисках платья, которое было бы к месту и в то же время выделяло ее. Она остановилась на разноцветном и асимметричном наряде, состоящем из сложных драпировок. Платье было закрыто, но при этом подчеркивало каждый изгиб ее тела и золотистые от загара ноги. Еще больше времени ушло на выбор сексуального нижнего белья, и ее не останавливал факт, что тот, для кого оно одето, его не увидит, на прическу и макияж Ким тоже не пожалела сил, также понимая, что и их он едва ли заметит. Как же она хотела хотя бы раз ощутить на себе взгляд, которым Маркус прожигал Анну. Этот жгучий коктейль страсти, ярости и желания, который Ким до сих пор не могла забыть, чувствуя каждый раз при воспоминании о нем, как ревность и злость растекаются по венам. Сколько бы она не твердила себе, что Маркус Беркет женат, и что, ко всему прочему, он свою жену любит, это не гасило пламя, которое разгоралось в груди от одного лишь его имени. Понимание этого отравляло словно ядом, но не останавливало. В какой-то момент Ким с ужасом осознала, что дай он ей хоть один шанс, она не задумываясь, послала бы к черту все свои принципы и мораль. Закрыла бы глаза на то, что у них разница пятнадцать лет, на то, что он женат, что у него есть ребенок, на то, что его жена в тяжелом состоянии, на то, что для него их связь, возможно, ничего бы не значила. Плевать! К чертям все!



Она спрашивала себя - что это? Страсть, одержимость, желание, любовь? Но разве возможно понять? Разве все это в совокупии не зовут словом любовь? Она хотела Маркуса, желала, как ни одного мужчину в своей жизни. У Ким в голове не укладывалось, как можно так зависнуть на человеке, откинув всякий стыд, делая его объектом своих сексуальных фантазий. Ей казалось, что это прерогатива мужчин, мысленно тр*хнуть понравившуюся женщину во всех известных позах, оказалось, что и женщине не чуждо подсознательно, просто закрыв глаза, «поиметь» возлюбленного, как ей хочется. Ким стало смешно от собственных задвигов, а точнее, она представила выражение лица «возлюбленного» мистера Беркета, узнай он, что его «поимели». Хотя насколько она успела разобраться в этом мужчине, вряд ли бы он удивился подобному интересу со стороны женщины. Самомнение у этого мужчины дьявольское. Впрочем, когда он приехал на встречу, Ким уже и сама не удивлялась. О таких мужчинах и надо мечтать. Она словно зачарованная смотрела, как он быстрым шагом приближается к ее столику. Высокий, широкоплечий, волосы как всегда идеально уложены, безупречный костюм, на котором не единой складочки, казалось, дотронешься, и он захрустит, на запястье дорогие часы. Все атрибуты власти и денег, типичный, выхоленный, богатый мужик. Только для Ким он был особенным, не такой как все, а уж ей довелось повидать разных представителей элиты общества. Она не знала, что именно скрывается за внешним лоском и подобием учтивости, но прошлое этого мужчины пугало и манило одновременно. Маркус был подобен искушению, которому хотелось поддаться, вызову, который хотелось принять, даже заведомо зная, что проиграешь. Резкий, прямолинейный, упрямый, а порой и откровенно грубый он притягивал даже недостатками.