Все последующие дни до игры с Тоттенхемом Маркус растворился в тренировках, ему почти удалось загнать себя до бессознательного состояния, до состояния, когда от усталости перестаешь что-либо чувствовать, как судьба провернула нож в его ране на триста шестьдесят градусов.

— Маркус привет! — услышал он голос менеджера по связям с общественностью. В душе что-то перевернулось в болезненном предчувствии. Дьявол, да сколько же еще?! Липкий страх сковал внутренности. Неужели его болевые рецепторы еще на что-то способны?

— Что случилось?

— Случилось то, чего мы боялись Маркус. Мне очень жаль, но видео просочилось в прессу — мы упустили дубликат! — менеджер продолжал говорить, но Маркус больше ничего не понимал. Краны были сорваны, вены лопались, изорванная душа затихла, а он хохотал, давился горьким, безумным смехом. Положив трубку, он быстро сорвался и понесся в особняк, Маркус не знал зачем, но он горел одним желанием — увидеть ее, сейчас!

— Где Анна? — нетерпеливо спросил Маркус у экономки, проходя в дом.

— Миссис Беркет легла спать — она рано ложится! — ответила женщина с вызовом. Маркус удивленно поднял бровь, но ничего не ответил — ему сейчас было не до прислуги. Он торопливо поднялся наверх, поцеловал спящего сынишку, а потом нерешительно направился в ее спальню. Спальню, когда-то, принадлежащую им двоим. Осторожно открыв дверь, он медленно направился к кровати, освещенной нежным светом бра. Анна лежала, как и Мэтти, на боку, поджав под себя ноги и сложив ладони как в молитве под щеку. Сердце пропустило удар. Она такая хрупкая, такая маленькая, такая красивая. Он тихонько опустился на край кровати и нежно провел по ее щеке, чувствуя, как внутри все начинает ныть и стонать от тоски. Лег рядом, вдохнул ее аромат и почувствовал, что захлебывается болью. Анна шевельнулась, а потом напряглась. Маркус повернулся и посмотрел ей в глаза, только сейчас он заметил разбитое лицо. Дотронулся кончиками пальцев, молча спрашивая, но она отшатнулась, словно он обжег ее. В глазах плескались слезы, губы дрожали, он и сам дрожал. Они смотрели друг на друга и не смели ничего сказать, да и нужно ли было?! Они предавали друг друга огню, глаза вопили о пощаде, молили о покое. Боль снедала, выкручивала. Такие близкие и такие далекие!

— Зачем ты пришел? — сдавленно прошептала она.

— Не могу без тебя…  . — также сдавлено прошептал он в ответ, не отводя глаз. — Что с лицом?

— Уходи Маркус, тебе есть к кому идти! — отвернулась она, пряча слезы. Он прижал ее к себе, чувствуя невыносимую потребность в ней. Она сжалась в его объятиях, но не оттолкнула.

— Прекрати! — он вдохнул аромат жасмина. — Что ты со мной сделала, в кого ты меня превратила, Анна? Я же подыхаю, понимаешь? Зачем ты это сделала, девочка моя, зачем? Боже, Эни, я не могу без тебя! — шептал он с надрывом и болью, целуя, прижимая все сильнее ее сотрясаемое рыданиями, тело. Дыхание смешалось, он лихорадочно гладил ее тело, лицо, сцеловывал слезы, разлетаясь на осколки, сгорая вместе с ней, пытаясь впитать в себя ее запах, ее вкус, пытаясь забыться. Он нежно дотронулся до ее разбитых губ, но Анна высвободилась из его рук;

— Не надо Маркус, ты ведь будешь жалеть, не мучай меня и себя! — прорыдала Анна, заставляя его содрогнутся. — Господи, я никогда не лгала тебе, у меня не было ни одного мужчины кроме тебя, слышишь! — прокричала она. Он горько сглотнул, крепко сжал челюсть, а потом обхватил ее лицо руками и потянул к себе:

— Замолчи! Я все проверил Анна, все! Хватит! Просто признай и все! — его голос дрожал.

— Отпусти меня Маркус, не могу больше?! — в каждом ее слове была мука.

— Не могу…  . — прошептал он с болью.

— Уходи! Прошу тебя…   — простонала она с мольбой и он, как бы не было больно, выполнил ее просьбу — поднялся и направился к двери, только на пороге обернулся и сказал:

— Видео у журналистов!

— Неважно! Хуже мне уже не будет! — услышал он ее безразличный ответ. — Или ты намерен развестись?!

— Мне легче убить тебя Анна! — С этими словами он вышел из комнаты и прислонился к стене лбом, пытаясь прийти в себя. Руки были сжаты в кулаки, он до крови закусил костяшки пальцев, пытаясь сдержаться и не заорать от боли.

Агония была заглушена алкоголем, он пил до беспамятства каждый вечер после тренировки. Ему было плевать на режим, на тренера, на всех! Его телефон разрывался — звонили сестры, мать, журналисты, в интернете кипели его фанаты, споря, поливая грязью его жену. Общественность была взорвана, как и его душа. Маркус был морально истощен, выжат как лимон. Сил не было кому-то что-то объяснять, особенно родным! Он просто отключился, забываясь в работе, сексе и алкоголе. Пытался не сойти с ума, но, видимо, уже поздно, разума почти не осталось, реальность давила. Он игнорировал все вопросы, касательно личной жизни, хотя и понимал, что своими изменами только подтверждает, что жена ему грязно наставила рога! Хотя какое ему уже дело, что подумают люди, если его жена действительно шлюха. Маркус считал, что испытал весь спектр боли и горечи, но как оказалось, грань еще не была достигнута…  .

Этот день начинался особенно — игра с Тоттенхемом, событие значимое, к которому они упорно готовились, точнее, готовилась вся команда, а Маркус впервые «ехал на статусе», но все относились к этому с пониманием, что было для Маркуса унизительным. Жалость была невыносима, она нарывала как заноза, заставляя захлебываться гноем и кровью боли и ярости. А мир считал своим долгом поддержать его, унижая ее, не понимая, что она по-прежнему его жена.

Тоттенхем был разбит в пух и прах, эта была напряженная игра, болельщики ликовали, эмоции зашкаливали. Маркус же ничего не чувствовал, взгляд скользил по ее месту на трибане, которое сегодня пустовало, заполняя его такой же пустотой. Присутствие Селены раздражало, хоть он и не скрывал наличие любовницы, все же сейчас эта неприкрытая ничем правда хлестала по нему. Но он не снимал маску — лицо было невозмутимо, улыбка натянута, взгляд холодный. Он принимал поздравления, жал руки, не замечая ничего вокруг, он даже не понял, как приехал на вечеринку по случаю победы, но когда подошел тренер, он, наконец, очнулся:

— Маркус ты в порядке? — пытливо посмотрел на него Фергюсон.

Маркус кивнул, поднимая бокал с виски.

— Крепись сынок! — похлопал его по плечу тренер и отошел. За понимание и постоянную ненавязчивую поддержку Маркус уважал этого человека. Весь вечер он пил, впрочем, как и многие. Когда собравшиеся как-то взволнованно зашептались, он не сразу обратил внимание, пока не наткнулся взглядом на Анну, разговаривающую с Сэмом Роджерсом. Сердце пропустило удар. Маркус сразу узнал ее, хоть глаза и пытались уверить его в обратном. На ней был невероятный наряд ничего, который не скрывал, зеленое боди, расшитое камнями, босоножки на высоких каблуках, подчеркнули длинные стройные ноги. Все мужики пускали слюни, пожирали ее. Он и сам почувствовал дискомфорт, а потом ярость заклокотала в груди. Анна же продолжала о чем-то горячо говорить с Роджерсом, не замечая его. Вот сука!

— Сэм! — обратился Маркус к Роджерсу. Как только он подошел, Анна замолчала и теперь с вызовом смотрела на него. — Извини, но мне нужно поговорить со своей женой!

— Конечно! — нагло ухмыльнулся тот.

Маркус взял ее за локоть и сжал, проводя ее на террасу, чувствуя, что за ними все наблюдают. Когда они оказались на улице, Анна вырвала руку и посмотрела ему в глаза. Она была пьяна.

— Что ты здесь делаешь, мать твою? — вскричал он, больше не сдерживаясь.

— Наблюдаю за самками вьющимися вокруг кобеля! Скольких из них ты трахнул за этот месяц? — иронично процедила она.

— Достаточно, чтобы компенсировать два года самого беспонтового секса в моей жизни!

— О, да! Как же?! Ты у нас такой жеребец, что у тебя даже сейчас стоит на такую беспонтовщину, как я! — язвительно пропела она и положила руку на его пах, после чего довольно хмыкнула. Вот сука! Знает, что он ее хочет. Теперь то она показала свое истинное лицо.

— Ты сейчас же собираешься и едешь домой, ты поняла меня? И если еще раз ты наденешь нечто подобное, то пожалеешь! — прорычал он в ответ, все больше заводясь.

Она захохотала пьяным смехом, а потом сказала:

— И не подумаю! А это! — указала она на одежду. — Это как нельзя больше подчеркивает мой статус в твоих глазах, разве нет?

— Я сказал тебе все! Если через пять минут ты не уберешься, то лучше бы тебе вообще не родиться! — после этих слов он вернулся на вечеринку, игнорируя любопытные взгляды. Он был уверен, что она послушается, она всегда слушалась! Но этого не произошло и он, скрипя зубами, чувствуя, как ревность разрывает его, следил за тем как жена, продолжает что-то выяснять с Роджерсом. Их разговор перетекал в какую-то ссору, Маркус ничего не понимал, но решил вмешаться, а потом словно получил удар под дых.

— То, что было между нами дорогуша — закончилось! И не втягивай меня в это! — процедил Роджерс.

— Что? — вскричал Маркус.

Анна же застыла на месте, пригвожденная его яростным взглядом, гнев заражал его кровь, разносясь по венам.

— Это не правда! — прошептала она.

— Мне жаль Маркус, но твоя жена еще очень давно, в самую первую нашу встречу, предлагала мне интим, я долго…   — ублюдок не успел ничего сказать. Маркус взорвался и ударил в челюсть, отправляя его в нокаут. Он не успокаивался, ногами добивая лежащего перед ним мужчину, не замечая криков паники, сбрасывая с себя пытающихся его успокоить мужчин, он бил со всей силы, разбивая костяшки пальцев в кровь, выплескивая всю свою ненависть и боль.

— Маркус, пожалуйста, прекрати! — услышал он ее истеричный крик. Горящий, безумный взгляд прожег ее насквозь, она попятилась, он пошел следом. Его пытались сдержать, но он вырвался. Она же, получив преимущество, уже уезжала с вечеринки. Быстро прыгнув в машину, Маркус пустился следом как свирепый зверь, в крови бушевала смесь невыносимой боли, ненависти, безумия и жажды крови, он вдавливал педаль в пол. Во двор они въехали почти одновременно. Она выскочила из машины и побежала в дом, пытаясь скрыться в комнате, он бежал следом.

— Мистер Беркет…   — пыталась, что-то сказать ошарашенная прислуга.

— Пошли все вон! — Проревел он не своим голосом, поднимаясь наверх за ней. Дверь в комнату была заперта:

— Открывай, шлюха, или я вынесу эту дверь на хер! — яростно проорал он ей.

— Папа…  . — услышал он испуганный голосок.

— Пошел в свою комнату, живо!

Мальчик испуганно скрылся. А Маркус со всего маху ударил дверь ногой, срывая ее с петель. Она стояла посреди комнаты, сжимая что-то в руках, губы тряслись, также как и руки:

— Что, сучка, придумала себе алиби?

— Не подходи…

— Давай расскажи мне, ты ведь профессиональная актриса. — Он подходил все ближе, пока она не уперлась спиной в стену. А потом перед глазами блеснуло лезвие ножа.

— Отойди, Маркус, иначе, иначе…   — прорыдала Анна.

— Что иначе? — вкрадчиво поинтересовался он, проводя пальцем по лезвию. — Ну, давай, Анна! Ты ведь хочешь убить меня?! — он вплотную прижался к ножу горлом, игнорируя инстинкт. Она захлебывалась слезами и мотала головой.

— Что, ты даже себе не можешь признаться, что ты не милая девочка, а самая конченная бл*дь?! Настолько заигралась, что не чувствуешь опасность! Давай, мать твою, ты меня уже довела до скотского состояния, делай, сука! Иначе, клянусь, я порежу тебя на кусочки!

Он схватил ее руку и вывернул, нож упал на пол, а она закричала от боли в руке. Но крик был остановлен пощечиной, а потом ярость завладела всем его существом, он чувствовал только потребность убивать! Маркус схватил ее, разрывая ткань костюма. Анна яростно сопротивлялась, но Маркусу было все равно, он бил ее со всей силы, как скотину, он сам превратился в зверя.

— Сука, я говорил тебе, что убью тебя, говорил, мать твою?! — орал он. — Как ты посмела снова это сделать! Сколько тебя перетрахало? — он сам себя распалял, она же просто хрипела, задыхаясь от боли. — Ты не поняла, да? Тебя надо как скотину, через боль учить? Только так ты понимаешь.

Он не обращал внимания на боль в содранных костяшках, перед глазами стояла кровавая пелена. Он поднял избитое тело и бросил на кровать, резко сорвал галстук и привязал тонкие руки к кровати. Разорвал оставшуюся одежду на ней, а потом расстегнул ширинку, он был все еще возбужден- ее наряд шлюхи, слишком горячил кровь. Да и после всего хотелось доказать, что это чертово, продажное тело принадлежит ему! Маркус резко вошел в нее сзади, хватая за волосы и оттягивая голову назад, так чтобы ее глаза смотрели в зеркало напротив.

— Смотри, дрянь! Я хочу, чтобы ты точно знала, кто тебя трахает! — прорычал он, яростно разрывая ее тело болью от грубого проникновения. Она была сухая, он тоже не испытывал ничего, кроме желания уничтожить ее. ЕЕ крики боли только подстегивали его. Он никогда не думал, что будет заниматься жестким, грязным сексом с ней. Не думал, что его будет возбуждать садизм. Но это было. Было удовлетворение на уровне психики. Ему нравилась ее боль, он хотел, чтобы она хотя бы физически поняла, как сделала ему больно. — Чувствуешь, Анна? Ты чувствуешь, как рвешь меня?