— Давай посмотрим, что у тебя есть, — сказала Сондра.

У Мики был лишь один чемодан, к тому же очень старый и потрепанный. В нем поверх неказистых платьев лежали аккуратно сложенные бежевого и коричневого цвета свитера, все с этикетками от «Сиерса и Дж. С. Пенни». Все это вышло из моды и казалось неказистым, выцветшим.

— Я знаю, что мы сделаем, — вдруг сказала Сондра. — Ты возьмешь кое-что у меня.

— Но мне кажется, что…

— Пойдем же!

Взяв Мики за руку, Сондра привела ее в свою комнату, тут же подняла большой чемодан на кровать и открыла его.

Мики большими глазами смотрела на изобилие блузок и юбок из шелка, хлопка и трикотажа всех мыслимых цветов и фасонов. Сондра беззаботно вытащила все это из чемодана и разбросала по постели, прикладывая к Мики то одну вещь, то другую и критически оценивая эффект.

— Мне что-то не хочется, — промолвила Мики.

Сондра расправила джемпер до колен от «Мэри Куонт» в черно-белую клетку с рукавами белого цвета и поднесла его к подбородку Мики.

— Это не подойдет, — запротестовала Мики. — Мне ничего из этого не подойдет. Я выше тебя ростом.

Сондра задумалась, кивнула и бросила джемпер на кровать.

— Что ж, одежда — это ведь еще не все, правда? Одежда меня окончательно испортила. Разве весь этот хлам не отвратителен? — Сондра тщетно пыталась запихнуть вещи обратно в чемодан, затем отказалась от своего намерения. — Иногда все эти вещи приводят меня в отчаяние. — Покачав головой, она умолкла, и ее лицо стало серьезным. — У меня всегда было все, что душе хотелось, — тихо сказала она. — Я никогда не выходила из дома без…

Взрыв мужского хохота в коридоре заставил девушек взглянуть в сторону открытой двери.

— Я не знала, что в общежитии будут проживать и девочки, и ребята, — сказала Мики с отчаянием в голосе.

— А я не предполагала, что комнаты будут такими маленькими. Куда же я буду класть вещи? — Сондра вспомнила свой дом в Финиксе — просторное ранчо. У нее были огромная спальня и большая гостиная. Она впервые оказалась вне своего дома. Четыре года, что она училась, Сондра жила в доме родителей, ибо никогда не рвалась принимать участие в общественной жизни, не испытывала потребности иметь комнату, где можно было бы принимать друзей и знакомых. У Сондры в жизни была одна цель, и именно ради нее она находилась здесь, в Кастильо. Все остальное — бывать в обществе, ходить на свидания — имело второстепенное значение.

Сондра и Мики услышали грохот и чье-то: «Черт подери!» Выглянув в коридор, они увидели девушку в белых «ливайсах» и черном свитере с воротником «хомут» — та склонилась над кучей книг, лежавших на полу. Она провела рукой по коротким темно-каштановым волосам и, рассмеявшись, сказала:

— Неуклюжей родилась — неуклюжей и останусь!

Помогая ей собрать книги в сумку, Мики и Сондра познакомились с девушкой-шатенкой и обменивались ироническими комментариями насчет первого дня в колледже.

— Я чувствую себя маленьким ребенком, — призналась Рут Шапиро, наконец отперев дверь. Девушки вошли в ее комнату. — Мне кажется, будто я только тем и занимаюсь, что всю жизнь поступаю в какое-нибудь учебное заведение. Каждые четыре года с точностью часового механизма!

— Говорят, это последний раз, — сказала Сондра, смеясь, и заметила, что Рут, в отличие от нее и Мики, еще не устроилась в своей комнате. Сумка лежала с застегнутой молнией, и только косметичка с туалетными принадлежностями валялась на пустом столе.

Рут бросила сумочку и снова пригладила короткую прическу. На груди у нее висел большой медальон с астрологическим знаком Весов, отражая лучи закатного солнца.

— У меня такое ощущение, будто я на всю жизнь останусь студенткой!

— Ты уже получила учебники… — не столько спросила, сколько констатировала Сондра, рассматривая корешки книг, которые складывала. — И когда ты только успела?

— Да вот, успела. Сегодня же вечером приступлю к их изучению. Присаживайтесь, давайте знакомиться. — Рут скинула босоножки и начала массировать пятку в том месте, где ее уколол камушек. — Видно, придется купить закрытые туфли, чтобы соблюсти требования к внешнему виду. И позвонить матери, чтобы прислала мне юбки!

Сондра устроилась на краю постели:

— А я собираюсь удлинить все свои платья.

— Итак, — сказала Рут, поднимая свою сумочку. — Вы обе из Калифорнии?

— Я из Финикса, — ответила Сондра.

Обе взглянули на Мики, продолжавшую стоять.

— Я отсюда, — наконец сказала она, словно признаваясь, что совершила убийство. — Из Долины[6].

— Я слышала о Долине, — сказала Сондра, стараясь помочь Мики в столь трудном для нее деле, как завязывание новых знакомств.

— Кто у тебя остался дома? — спросила Рут, без малейшего стеснения разглядывая щеку Мики.

— Остался дома?

— Приятель?

Мики могла бы рассмеяться. Ребята не спешили назначать свидание такой девушке, как она. Но не беда, Мики давно смирилась с этим.

— Нет, у меня только мама.

— Где она живет?

— В Четсуорте. Она живет в интернате для престарелых.

— А отец?

Мики посмотрела на темно-красные и бледно-желтые бугенвиллии, обрамлявшие окно Рут.

— Отец умер, когда я была маленькой. Я никогда не видела его.

Мики соврала. Ее отец сбежал с другой женщиной, бросив мать с годовалой Мики.

— Я тебя понимаю, — сказала Сондра. — Я тоже не видела своего настоящего отца. И мать. Меня удочерили.

— Послушайте, — сказала Рут, вытаскивая пачку сигарет из сумочки. — Увидев тебя сегодня утром на собрании, я подумала, что ты полинезийка. А теперь ты больше похожа на жительницу Средиземноморья.

Сондра рассмеялась и разгладила платье в бедрах:

— Диву даешься, что только люди не придумают! Кто-то всерьез утверждал, будто я индианка и похожа на жительницу Бомбея.

— Ты совсем не знаешь, кто твои родители?

— Нет, но я догадываюсь, как они выглядели. В средней школе училась девчонка, похожая на меня. Люди иногда принимали нас за сестер. Но мы не были сестрами. Она приехала из Чикаго. Ее отец чернокожий, а мать белая.

— Да. Я понимаю.

— Ничего страшного. Я смирилась с этим. Моей матери приходилось трудно, пока я росла. Я имею в виду свою приемную мать. Видишь ли, когда меня удочерили, я была совсем маленькой, и казалось, что я стану похожей на приемного отца, у которого были черные волосы. Но с годами я все меньше и меньше походила на Мэллоунов, и это стало очень беспокоить мою приемную мать. Она ведь член разных клубов, вращается в высоких кругах. Я знаю, что долго причиняла ей много неприятностей. Особенно после того, как папочка решил податься в политику. И тут мне повезло — появилось движение за гражданские права, и вдруг стало не только приемлемо, а даже модно помогать чернокожим. Наконец-то ей больше не надо было рассказывать мне истории о своих далеких предках!

Рут и Мики уставились на Сондру, им и в голову не приходило, что в ее внешности могут быть какие-либо недостатки. Рут все время приходилось бороться с лишним весом, перед Мики из-за ее лица закрывались многие двери, экзотическая же красота и непринужденная грация Сондры Мэллоун не требовали оправданий, ей можно было лишь позавидовать.

— Ты единственный ребенок в семье? — спросила Рут.

Сондра кивнула с серьезным видом:

— Моя мать хотела только одного ребенка. Я же мечтала о братьях и сестрах.

Рут закурила, рукой отогнала дым от лица и сказала:

— У меня три брата и сестра. А я мечтала быть единственным ребенком!

— Наверно, здорово, когда у тебя есть братья и сестры, — подала голос Мики и наконец уселась на пол спиной к закрытой двери.

Рут уставилась на дымившийся кончик сигареты, в ее шоколадно-карих глазах появилась жесткость. Братья и сестры — это хорошо, если отцовской любви хватает на всех.

В дверь постучали. Все трое оглянулись и в дверях увидели улыбавшуюся девушку. В руках у нее была бутылка «Сангрии» и четыре фужера.

— Привет! Я доктор Сельма Стоун с четвертого курса. Моя персона олицетворяет целый комитет, которому поручено встретить вас в колледже Кастильо.

Она казалось типичной девушкой Восточного побережья — твидовая юбка, шелковая блузка и нитка жемчуга на шее. Как и сам колледж, Сельма Стоун казалась реликтом консервативного прошлого. Она выдвинула стул и уселась, закинув ногу на ногу.

— Ты на четвертом курсе? — спросила Рут, беря фужер с красным вином. — Тогда как получается, что ты доктор?

Сельма рассмеялась:

— Понимаете, на третьем курсе предстоит стажировка в больнице — это больница Святой Екатерины, прямо через дорогу, — а там требуют, чтобы вы представлялись пациентам как доктор. Когда пациент не знает, что ты студентка, он и не волнуется. Я стажируюсь уже год и привыкла к этому званию. Я, конечно, еще не доктор, настоящим врачом стану лишь через девять месяцев.

Рут посмотрела на рубиновое вино и задумалась над столь несправедливым отношением к пациентам и привилегией козырять незаслуженной степенью доктора медицины.

— Я вызвалась лично поприветствовать вас в колледже, до начала чаепития. Такая традиция существовала здесь еще до того, как в Кастилью стали принимать девушек. Три года назад на своем курсе я была единственной девушкой, и представьте, как я перепугалась! Я очень благодарна старшекурсницам, которые пришли меня успокоить.

Янтарные глаза Сондры долго разглядывали Сельму Стоун. Интересно, каково быть единственной девушкой на курсе?

— Наверное, у вас есть вопросы? Они бывают у всех.

Серые глаза Сельмы оглядели лица, оценивая одно за другим: у смуглянки с каштановыми волосами трудностей здесь, в Кастильо, не будет: в ее глазах светилось упорство, свойственное тем, кто полон решимости выжить. А красота, экзотическая внешность либо приведут к неприятностям в отношениях с мужчинами, либо станут большим преимуществом — в зависимости от того, насколько она уверена в себе. А вот блондинка, прячущая лицо за волосами… Сельму Стоун беспокоил ее затравленный взгляд. Она сомневалась, что эта девушка добьется цели.

И как раз эта девушка заговорила:

— У меня есть вопрос. Где находятся все женские уборные?

— Одного пальца достаточно, чтобы их сосчитать. В колледже имеется лишь одна женская уборная. Она находится в Энсинитас-Холле.

— Только одна? Но почему?

— Все дело в материально-техническом обеспечении. На одном факультете колледжа Кастильо никогда не допускалось более восьми процентов девушек. Собственно, когда девушек стали впервые принимать в сороковых годах, их было не больше двух. А поскольку женского административного персонала тоже не было, — и до сих пор нет, посчитали, что нет смысла реконструировать каждое здание, чтобы построить новые туалеты.

— Тогда как же… — начала Мики.

— Утром привыкаешь обходиться без чая и кофе, а когда подходят месячные, что-то приходится придумывать, ибо выскользнуть из аудитории и нестись через весь колледж к Энсинитас-Холлу нереально.

Мики почувствовала, как знакомая сухость подступает к горлу. Жить так далеко от туалета!

— Как здесь относятся к студенткам? — спросила Сондра.

— Насколько мне известно, раньше были очень недовольны, что женщинам предоставляют возможность получить диплом Кастильо. Считалось, будто этот факт снижает престиж диплома. Вы столкнетесь с некоторым сопротивлением старших по возрасту преподавателей. И почувствуете, что некоторые вас все время испытывают. Среди преподавателей есть такие, кто все еще радуется, если обнаружит слабое место у студентки. Ни в коем случае не давайте волю слезам! Если начнете плакать, вам не избежать подробного разбора достоинств вашего тела.

Поднося фужер к губам, Рут Шапиро мысленно отмахнулась от мрачных пророчеств этой Кассандры. Ничто и никто не помешает ей дойти до финиша!

— У вас все получится, — Сельма Стоун словно прочитала ее мысли. — Просто не забывайте о том, что ко всему следует относиться профессионально. Всегда имейте в виду, что Кастильо не похож на открытые, либеральные учебные заведения, которые, уверена, вы только что окончили. Это строгий колледж с чертами консерватизма, присущими мужскому клубу. Мы здесь непрошеные гостьи.

— А парни? — спросила Сондра. — Что они о нас думают?

— Большинство считает нас равными себе, но вы все же столкнетесь с меньшинством, которое почувствует в вас угрозу. Им захочется приструнить вас, напомнить, кто здесь хозяин, а возможно, кто-то из них проявит к вам интерес и попытается раскусить. Думаю, некоторые даже боятся нас. Но, если проявлять сдержанность в отношениях с парнями и сосредоточиться на главном, ради чего вы прибыли сюда — на изучении медицины, — трудностей не будет.