Когда спустя четыре часа Мики вышла из хирургического отделения, Джейсона повезли в блок интенсивной терапии. Три хирурга работали над ним, и одним из них была Мики. За это время им удалось лишь стабилизировать состояние пострадавшего. Пока Мики подгоняла раздробленные кости его лица и зашивала многочисленные рваные раны, два хирурга-ортопеда ампутировали правую ногу Джейсона выше колена. Он все еще был без сознания и подошел к критической черте, но основные показатели состояния организма стабилизировались и сильное кровотечение удалось остановить.

Мики сообщили, что кто-то из родителей Джейсона ждет в комнате для посетителей. Там она застала мужчину, сидевшего в одиночестве и смотревшего отсутствующим взглядом.

— Мистер Батлер? — Мики протянула ему руку. — Я доктор Лонг.

Он тут же встал и пожал ей руку:

— Доктор, как мой сын?

— Учитывая его состояние, можно сказать, что хорошо.

— Значит, он все еще жив.

— Да, он еще жив.

— Слава Богу, — мистер Батлер обессиленно опустился на диван.

Сев в мягкое кресло под тон дивану, Мики рассказала о состоянии Джейсона и обо всем, что было сделано в операционной.

— Мистер Батлер, у вашего сына обширное повреждение горла и челюсти. Мы в первую очередь занялись этими частями тела, чтобы обеспечить нормальное дыхание. Однако я боюсь, что опасность еще не миновала. Прежде чем провести дальнейшее обследование, надо добиться, чтобы состояние Джейсона стабилизировалось. У него трещина в черепе и, возможно, другие повреждения. Мы все еще не вполне оценили, в какой степени он пострадал.

Мики внимательно рассматривала сидевшего напротив нее мужчину. Она знала, что это Гаррисон Батлер, владелец компании «Ананасы Батлера», второго крупнейшего на Гавайских островах производителя ананасов. Оценив его профессиональным взглядом косметического хирурга, она дала ему около шестидесяти лет, но он был в хорошей физической форме и атлетически сложен. Да, очень красивый мужчина.

— Мистер Батлер, вам плохо? — ласково спросила она.

Наконец его серые глаза посмотрели на нее.

— Когда мне разрешат его увидеть?

— Вам придется подождать некоторое время. Его отвезли в блок интенсивной терапии, где он будет находиться под постоянным наблюдением. Он все еще без сознания, мистер Батлер.

Гаррисон Батлер кивнул. Его взгляд устремился куда-то вдаль, а глаза больше не видели ее.

— Хотите кофе? — спросила Мики.

— Я никогда не одобрял серфинг, — сказал он, будто разговаривая с собой. — В прошлом году он занимался дельтапланеризмом, но я решительно сказал «нет». Но серфинг у него в крови. Он катается на доске с пяти лет. Я так и знал, что когда-нибудь это произойдет.

Мики некоторое время хранила молчание вместе с Батлером. Она знала, что это часто помогает. Молча она смотрела на него, надеясь увидеть признаки страдания. Родственникам некоторых пациентов требовались успокоительные средства. Но Гаррисон Батлер просто сидел, уставившись в пустоту.

Мики исподволь наблюдала за этим элегантным мужчиной, изысканным и утонченным, в дорогом, сшитом на заказ костюме с отложными манжетами и в бордовом галстуке. С высоким лбом и серебристыми волосами он был похож на аристократа.

Впервые Мики услышала его голос по внутренней оперативной связи больницы. Она сказала тогда:

— Я лечащий врач Джейсона, мистер Батлер. Если у вас есть вопросы или вы захотите поговорить со мной, пожалуйста, звоните. Меня найдут, в какой бы части больницы я ни находилась.

Следующие две недели Мики могла рассчитывать на то, что найдет Гаррисона Батлера в одном из двух мест: в маленькой комнате для посетителей рядом с блоком интенсивной терапии или у постели своего сына. Он был всегда вежлив, никому не докучал и благодарил за лечение сына. Когда у Джейсона разорвалась артерия, Мики нашла ее и держала пульсирующий сосуд, пока не прибыл сосудистый хирург. Гаррисон Батлер сразу покинул блок интенсивной терапии и последующие шесть часов терпеливо ждал, пока Мики не придет к нему и не расскажет о состоянии сына. Этот человек никого не винил, не изливал свою злость и разочарование на врачей, как родственники других пациентов, и понимал, что ради спасения Джейсона делается все возможное.

Иногда Гаррисон приходил с магнитофоном, диктовал деловые письма, иногда по телефону обсуждал контракты и сделки. Но больше никто из родственников или друзей не навещал Джейсона. Гаррисон Батлер был всегда безупречно одет, спокоен и владел собой. Мики подумала, что он из тех мужчин, кто ни на мгновение не теряет уверенности в себе и точно знает свое место в этом мире.

Однажды он передал сестрам в блоке интенсивной терапии большую корзину, полную фруктов, другой раз прислал цветы девяти больным этого блока. И всякий раз, встречаясь с Мики, пожимал ей руку и интересовался, как у нее дела. Все любили Гаррисона Батлера. Все боролись за жизнь его сына.

— Здравствуйте, мистер Батлер, — сказала Мики, входя в комнату для посетителей.

— Как дела у Джейсона?

Только что с помощью пересадки ткани удалось спасти лопнувшую артерию, и Джейсон получил двенадцать единиц крови. Он лежал в блоке интенсивной терапии, и его состояние внушало опасение.

— Мистер Батлер, в течение нескольких часов вы не сможете прийти к нему в палату. Почему бы вам не пойти домой и не отдохнуть?

Он и в самом деле выглядел усталым. Несмотря на природный аристократизм и внимание к своему внешнему виду, две недели дежурств у постели сына начинали сказываться.

— Доктор, я не хочу уходить из больницы. Мне хочется быть ближе к сыну.

— Но сейчас вы ничего не можете для него сделать. Думаю, вам станет лучше, если вы немного поспите. Когда вы в последний раз ели?

Он вздохнул и взглянул на часы:

— Похоже, утром.

— Уже поздно, мистер Батлер.

— Доктор, а вы когда ели в последний раз?

Мики улыбнулась:

— Врачам не положено есть регулярно, как всем остальным. Я что-нибудь перехвачу в кафетерии.

— Пожалуйста, называйте меня по имени. У меня такое ощущение, будто мы члены одной семьи. Можно мне пригласить лечащего врача своего сына на ужин?

Мики задумалась. Его глаза говорили так много: в них отражались тревога и боль.

— На другой стороне улицы есть маленький итальянский ресторанчик, — наконец сказала она. — Там обслуживают людей с ненормированным рабочим днем и тех, кто спешит. Я только переоденусь и встречу вас в вестибюле.

В этом заведении столы были накрыты клетчатыми скатертями, а свечи торчали из винных бутылок. Меню отличалось простотой блюд и дешевизной. Здесь находилось немало персонала «Виктории Великой». То и дело раздавался зуммер и кто-то выбегал из ресторанчика.

— Спасибо, что составили мне компанию, доктор Лонг, — сказал Гаррисон, когда оба сделали заказ. — Я привык есть в одиночку, но сегодня вечером, понимаете…

Он развел руками.

Мики невольно задумалась о нем. В блоке интенсивной терапии или в комнате для посетителей он был отцом Джейсона, одним из многих встревоженных родителей, с которыми Мики имела дело. Однако здесь, во внебольничной обстановке, при свечах Мики вдруг увидела в Гаррисоне Батлере мужчину. Очень привлекательного мужчину.

— Зовите меня Мики, пожалуйста, — улыбнувшись, сказала она. — Вы правы, мы почти члены одной семьи.

Он с серьезным видом кивнул:

— Трагедия сближает людей, ведь так?

Мики хотела задать так много вопросов. Где мать Джейсона? Есть ли у него братья и сестры? Но она сдержала себя. Их отношения все же носили деловой характер, несмотря на непонятное ощущение близости.

— Не могу выразить, как я благодарен за все, что вы делаете для мальчика, — спокойно сказал Гаррисон. — Не знаю, что… я стал бы делать без Джейсона. У меня больше никого нет.

Мики ничего не сказала. Она знала, что когда-нибудь все прояснится, Гаррисон сам все расскажет. И он рассказал, прямо сейчас, в маленьком итальянском ресторанчике.

Семнадцать лет назад миссис Батлер бросила Гаррисона с годовалым сыном, вышла замуж еще раз, и Гаррисон не знал, где она теперь. Она никогда не писала, никогда не интересовалась своим сыном. Гаррисон и Джейсон жили то в одном, то в другом доме: в Оаху, рядом с Коко-Хед, Батлеры проводили время, когда у Гаррисона бывали дела в Гонолулу, а на острове Ланай находился семейный дом, старый особняк предков Пукула-Хау.

— Джейсон родился в Пукула-Хау, — голос Гаррисона звучал ровно. — Я родился в Пукула-Хау. Мой отец построил этот дом в 1912 году, а в 1913-м привел туда свою невесту. Спустя три года он отправился на войну и больше не вернулся. А спустя несколько месяцев после его отъезда родился я. Моя мать растила меня и выращивала ананасы на нашей плантации. Когда двадцать лет назад она умерла, я унаследовал эту компанию. Я рассчитываю передать ее Джейсону.

Мики знала, что Гаррисон миллионер. Имя Батлера можно было увидеть повсюду на Гавайях. Оно было столь же легендарно, как и Доул. Однако с годами Гаррисон лично все меньше занимался делами компании и начал инвестировать разные проекты. Последние инвестиции он сделал в киноиндустрию, и весьма успешно. Он и далее надеялся принимать финансовое участие в съемках фильмов.

Мики с интересом слушала его рассказ и сама рассказывала о себе, отвечая на вопросы Батлера.

— Вы из тех женщин, которые знают, чего хотят, и добиваются этого, — заключил он, услышав, что Мики работает в «Виктории Великой» уже более пяти лет. — Чтобы так долго работать в ординатуре, жертвуя всем остальным, требуется большая храбрость.

Действительно, за ординатуру в хирургическом отделении Мики расплачивалась «всем остальным» — мужем и детьми, которыми так и не обзавелась. Хотя расписание ее уже не было столь суматошным, как раньше, теперь, став старшим ординатором, она все равно всю себя отдавала больнице.

— И когда у вас заканчивается ординатура?

— В июне следующего года. Похоже, после четырех лет учебы в медицинском колледже и шести лет работы в «Виктории Великой» я буду предоставлена сама себе. Даже не верится.

— Вы займетесь частной практикой?

— Надеюсь. После Нового года начну подыскивать, где обосноваться.

Он внимательно смотрел на нее некоторое время, наблюдая, как мерцающее пламя свечи выхватывает из полумрака классические черты ее лица. Мики все еще носила свои платинового цвета волосы так, как их когда-то зачесали Рут и Сондра, — собранными в хвост на затылке. Гаррисон подумал, что она похожа на балерину, приму-балерину. Лечащий врач Джейсона была поразительно красивой. Почему она не замужем?

— Мне можно будет еще раз пригласить вас на ужин? — спросил он.

Мики хотела было ответить, но ее зуммер внезапно ожил.

— Извините меня, пожалуйста, — сказала она и направилась в глубь ресторанчика, где стояли телефоны.

Мики отсутствовала пять минут, за это время принесли их заказ. Когда она вернулась к столику, Гаррисону было достаточно взглянуть на ее лицо, чтобы понять, куда ее вызывали.

— Это Джейсон, — сказал он глухо.

— Извините, Гаррисон. В его легкое попал сгусток крови. Это случилось неожиданно.

Гаррисон кивнул и встал.

— Вы вернетесь в госпиталь вместе со мной?


Мики любила свою квартиру с видом на Даймонд-Хед и балконом, на котором можно было отдыхать и наслаждаться свежим тропическим бризом. Квартира была обставлена со вкусом и комфортом вещами, которые она собирала с того дня, как четыре года ушла от Грегга Уотермена: здесь был ковер из викуньи, кресла из кожи и хрома, картина кисти Тсенг-Ию-Хо, скульптура из Королевства Тонга и шторы из полинезийского батика. У нее были книги и музыкальные записи, маленький цветной телевизор и, самое главное, спокойные соседи с обеих сторон. Потому что Мики любила тихую жизнь. В свободное время она читала медицинские книги и слушала классическую музыку или путешествовала по острову на своей миниатюрной машине. У нее были друзья, но она избегала частых встреч с ними. Ее ближайшими друзьями были Эйбрамсы, — Тоби, сейчас занимающийся частной практикой, и его жена. Время от времени оба пытались познакомить ее с подходящим на роль мужа холостяком.

Мики не возражала, но пока все попытки сосватать ее оказались безуспешными. Потенциальные женихи были мужчинами, преданными своему делу, умными и приятными, но во время общения ни разу не вспыхнула искра. Видно, она так и не вспыхнет…

В это ветреное мартовское утро начинались ее выходные, и Мики собирала вещи, готовясь покататься по острову. Она только совсем недавно начала знакомиться со своим тропическим местом жительства и исследовала Оаху как турист, вооружившись фотоаппаратом, едой и маслом, предохраняющим от ожогов. Осталось еще так много увидеть и столь многому порадоваться! Сегодня Мики собиралась посетить Полинезийский культурный центр — воссозданную колонию аборигенов в северной части острова. Она планировала делать остановки на пути и фотографировать самое интересное.