Сондра достала из сумочки один бумажный доллар и три монеты по двадцать пять центов.

— Сдачи не надо, — сказала она.

— Спасибо, — ответил он, подбросил одну монетку и спрятал ее в карман.

Сондра сразу поняла, что ей будет непросто донести все разом. Пока Сондра решала, отнести ли все в два захода или позвать одну из подруг, к тому концу бара, где она стояла, подошел мистер Джилхоли. Он вытирал руки полотенцем и бормотал что-то вроде «Понедельник, понедельник».

— Доктор, вы что-то ищете? — поинтересовался он.

— Джил, мне нужен кусочек лимона. Где ты их держишь?

Джилхоли издал звук, похожий на ворчание, достал маленькую пустую вазу и, бормоча о том, что кое-кто недостаточно расторопен, направился к двери, которая, видно, вела на кухню.

Сондра с приоткрытым ртом все еще стояла на одном месте, обхватив руками стоявшие на барной стойке два стакана и фужер. Теперь этот человек улыбнулся ей чуть робковато и сказал:

— Простите меня.

— Вы не бармен.

— Увы.

— И я дала вам лишних двадцать пять центов!

— Поверьте, мне они не помешают. Вы же знаете, что говорят о врачах, у которых нет ни гроша за душой. Теперь мне всего лишь нужна еще одна такая монетка…

— Вы врач?

— Рик Парсонс. — Он протянул руку. — И теперь я знаю, что вы Сондра Мэллоун, рост — пять футов пять дюймов.

Когда вернулся Джилхоли с бокалом, полным лимонных долек, и поставил его на стойку, Рик Парсонс не обратил на это внимания, лимоны его больше не занимали.

— Итак, вы медсестра?

— Я изучаю медицину. На первом курсе.

Доктор Парсонс, прислонившись к стойке бара, с интересом изучал девушку.

— Без шуток, — добавила она.

Сидевшая за столом Рут наблюдала за Сондрой, и ей показалось, что та ведет дружеский разговор с приятным незнакомцем. Она смотрела на них некоторое время: мужчину Сондра явно заинтересовала, она вела себя столь непринужденно, будто знает его много лет. С первых дней учебы Рут ожидала, что Сондра станет очень популярной и свиданиям не будет конца, но все получилось как раз наоборот. Да, Сондра была популярной, куда бы она ни пошла, мужчины обращали на нее внимание. Но она не проявляла никакого желания заходить дальше приятельских отношений; она умела сохранить дистанцию и никем не увлекалась. Рут диву давалась: привлекать мужчин и отваживать их, не вызывая обиды — как у Сондры это получалось? Но самое главное — почему она так себя вела? «Что ж, — решила Рут, возвращаясь к меню, — возможно, ответ надо искать именно в этом. Привлекать мужчин Сондре ничего не стоит, она не видит в том ничего интересного».

Отложив меню в сторону, Рут повернулась к Мики:

— С тобой все в порядке?

— Гм… Да, со мной все в порядке. Просто это анатомирование не выходит у меня из головы.

— Да, со мной то же самое. Когда я была маленькой, отец всегда рассказывал нам старые байки, еще тех времен, когда он учился в медицинском колледже. Некоторые из них были просто ужасны. — Рут разложила на салфетке вилку, нож и ложку — строго параллельно друг другу. — Из более чем ста студентов мой отец закончил колледж лучшим на своем курсе.

Мики рассеянно кивнула, но, видимо, не собиралась вступать в разговор, и Рут снова начала разглядывать толпу.

Лица многих казались знакомыми. Большинство молодых людей были из Кастильо, но они сняли костюмы и галстуки и теперь представляли собой пеструю толпу в джинсах, футболках, армейской форме и стильных брюках-клеш. Многие пришли с девушками, большинство из которых носили форму медсестер, но как часто бывает в медицинских колледжах, здесь собирались и одинокие девушки, в основном из соседних Эль-Сегундо и Санта-Моники в платьях от «Хейди» и армейских ботинках. Они надеялись на бесплатное угощение и дружбу с врачами. Это была живая, шумная толпа, в которой то здесь, то там раздавались взрывы хохота. Теперь, когда Рут сидела без дела и могла беспристрастно изучать присутствовавших, она заметила, что для многих это веселье лишь маска — попытка скрыть эпидемию страха, охватившую первый курс колледжа Кастильо.

Мерцавшие на каждом столе свечи выхватывали возбужденные лица, бегающие глаза, затравленные взгляды. Кружки с пивом осушались слишком торопливо, сигареты выкуривались одна за другой, смех звучал нарочито пронзительно, речь часто прерывалась.

Этот страх Рут был знаком. Казалось, сколько бы она ни зубрила, даже во время короткого перерыва перебирая карточки размером три на пять дюймов, сколько бы ни читала, ни составляла диаграммы, ни старалась записывать каждое слово на лекции, все равно этого было недостаточно. Ее подругам по квартире удавалось выкроить время на другие занятия: Мики по выходным навещала свою мать в интернате для престарелых, а Сондра, похоже, в одиночестве проводила много часов на пляже. Но Рут считала, что не может позволить себе такую роскошь. А впрочем, ее подруг ничто не подгоняло. Мики как-то даже заявила, что будет рада, если окончит колледж третьей в ряду лучших студенток. Разве это честолюбие? Какой смысл участвовать в гонке, если не стремиться стать первой?

Конкуренция была страшная. Восемьдесят семь первокурсников (трое уже сошли с дистанции), и многие из них хотели стать лучшими из лучших, каждый из них участвовал в гонке с тем же намерением, что и Рут: в конце концов, на карту были поставлены семейная честь или долг перед родителями, которые не пожалели страховки, чтобы дать сыну закончить медицинский колледж. Кого-то обязывала семейная традиция — сыновья шли по стопам отцов-медиков, — а у кого-то дома остался целый клан родственников, надеявшихся дождаться, когда в семье появится свой врач.

Витавшее в воздухе напряжение можно было резать скальпелем. Декан Хоскинс открыл учебный год возвышенными словами клятвы, но тут же вернул первокурсников на землю: «Работайте усердно, и вы добьетесь своего. Тот, кто считает, что можно учиться спустя рукава, останется ни с чем. Конечно, мы были бы в восторге, если бы удалось достичь стопроцентной успеваемости, но закон средних величин суров. Не все из сидящих сегодня здесь удостоятся диплома колледжа».

Каждый в амфитеатре тут же стал украдкой посматривать на других, словно пытаясь разглядеть, нет ли на лбу обреченного некоего тайного знака, позволяющего заранее узнать, стоит ли оставаться и бороться или же лучше с достоинством отойти в сторону. Но Рут Шапиро слова декана не испугали. Наоборот, чем мрачнее они звучали, тем тверже становилась ее решимость…

Вдруг Рут поняла что замечталась, уютно расположившись за столиком, и теряет драгоценное время. Она резко выпрямилась, покопалась в сумочке и вытащила стопку карточек размером три на пять дюймов. Сняв резиновую ленточку и надев ее на запястье, Рут про себя прочитала первую карточку: «Функции Б-лимфоцитов»…

В эту минуту у стойки бара доктор Рик Парсонс спросил:

— Почему Африка?

Сондра смотрела на отражение своих двух подруг в зеркале, стоявшем позади него. Похоже, Мики пребывала в трансе, а Рут перебирала свои карточки. Сондра знала, что пора возвращаться к ним: в стаканах таял лед.

— Доктор Парсонс, не хотите ли присоединиться ко мне и моим подругам?

— Пожалуйста, зовите меня просто Рик. Конечно, я присоединюсь к вам. Одну секунду, только возьму пиджак.

Сондра провожала его взглядом — он прошел к столику в углу, за котором расположилась группа людей, трое мужчин и женщина, все в белых халатах. Их окутывал табачный дым. Сондра видела, что доктор что-то объясняет им, и те поглядели в ее сторону, затем закивали и помахали ему на прощание. Доктор вернулся с перекинутым через плечо замшевым пиджаком, который придерживал одним пальцем. «Выглядит очень сексуально», — невольно подумала Сондра.

— Это ведь может шокировать, правда? — сказал Рик Парсонс через несколько минут, когда вместе с Сондрой принес напитки и познакомился с ее подругами. — Обнаружить, что одно занятие в медицинском колледже равноценно неделе занятий в школе — тяжелое потрясение. А какой удар по самолюбию…

Рут, вежливо улыбаясь, изучала следующую карточку: «Механизм свертывания крови». Пока доктор Парсонс рассказывал о том, каких страхов он натерпелся, когда много лет назад учился на первом курсе, Рут мысленно отвечала урок на о тканевых фосфолипидах…

— Все эти парни, — Рик взмахнул рукой, на которой сверкнули золотые часы «ролекс», — на отлично закончили свои колледжи. Они пришли сюда дерзкими, самоуверенными и вдруг испытали полное разочарование.

Сондра рассмеялась:

— Уже на вторую неделю я почувствовал себя кем-то вроде белой королевы из «Алисы в стране чудес»: приходится бежать, чтобы удержаться на месте!

— Верно, — кивнул Рик, наблюдая, как Рут зубрит свои карточки. — Сейчас вы знаете, что любую пропущенную лекцию уже не восполнишь. Если пропустите час занятий в медицинском колледже, считайте, он потерян навсегда.

Рут открыла следующую карточку: «Внутренний механизм свертывания крови». Закрыла глаза и стала вспоминать: «Активация фактора XII и освобождение тромбоцитов…».

— Ваша подруга все время такая? — спросил Рик Сондру. — Иногда не мешает расслабиться.

— Рут учится все время. Она — суперженщина.

Парсонс как бы невзначай взглянул на Мики, отметив, что ее голубые глаза необыкновенно хороши, вот только бы убрать с них волосы. Почувствовав, что ее лицо стало объектом изучения, Мики смущенно заерзала на стуле. Теперь ясно: она неразумно поступила, придя сюда. Это слишком тесная компания, она в нее не вписывалась. Мики хотелось, чтобы ее оставили в покое, наедине с собственными мыслями и заботами. Анатомирование потрясло девушку, задев самое уязвимое место, и теперь она испытывала боль.

Всего несколько часов назад на столе перед ней лежал труп пожилой женщины. На момент смерти ей было чуть за шестьдесят, физически она выглядела отлично. Но она умерла от «осложнений, возникших в результате острого пневмококкового воспаления легких». В данном случае произошло «сосредоточение пневмококковой инфекции в полости перикарда». Все началось с простой инфекции верхних дыхательных путей, а закончилось смертью.

Как раз в это время мать Мики лежала с воспалением легких.

Миссис Лонг переехала в интернат для престарелых в прошлом году, когда после падения ей потребовалось зафиксировать правое бедро и она потеряла способность ходить. Хотя кость давно срослась и миссис Лонг могла самостоятельно передвигаться, опираясь на костыль, — она стала весьма активной и энергичной обитательницей интерната, — четыре недели назад ее неожиданно свалило острое воспаление легких, после чего и без того хрупкая женщина потеряла восемнадцать фунтов веса. В прошлую субботу Мики навестила ее и увидела, как обессилела и ослабела ее обычно бодрая мама.

А счет в интернате резко вырос. Теперь миссис Лонг получала круглосуточный медицинский уход, ей назначили лекарства, поддерживали дыхание кислородом, делали лабораторные анализы, ее часто навещали врачи. У нее не было страховки, покрывавшей то, что делалось сверх бесплатного медицинского обслуживания, так что ближайшей родственнице, Мики, придется найти деньги, дабы оплатить счета. Если Мики это не удастся, то миссис Лонг будут вынуждены перевести в окружной интернат, вдали от друзей и залитого солнцем сада в частном заведении, которое ей полюбилось. Такого Мики не могла допустить. Она пожертвует всем, чтобы маме было хорошо. Да и могла ли Мики сейчас бросить мать, которая столько лет тяжело работала, чтобы содержать себя и своего ребенка, иногда по две смены подряд, оплачивая счета врачей, пытавшихся устранить пятно на лице дочери?

Однако любая подработка во время учебного года студентам Кастильо категорически запрещалась, да на это и не было времени. Возможно, Мики не относилась к учебе столь фанатично, как Рут, но тем не менее корпела над книгами более тридцати часов в неделю. Откуда у нее возьмутся дополнительные деньги?..

— …Нейрохирургия, — между тем говорил Рик Парсонс, отвечая Сондре. — Я старший ординатор, живущий при больнице. Это мой последний год.

— Почему нейрохирургия? — спросила она, поднося к губам фужер с вином.

Рут оторвалась от «Антитромбинового действия фибрина», чтобы понаблюдать за происходившим за столом. Рик Парсонс явно увлекся Сондрой, а та разговаривала с обычной сбивающей с толку непринужденностью. Рут думала о Стиве Шонфельде, о том как с ним… интересно. После фильма Ингмара Бергмана он долго и страстно целовал ее, и Рут с волнением поняла, что ей придется найти время для любви в плотном расписании занятий. Рут найдет время, ибо, в отличие от Сондры, она с радостью увлекалась мужчинами!

— Вы так и не объяснили, почему выбрали Африку. — Рик Парсонс неторопливо помешивал свой напиток. Он сидел вполоборота, опершись локтем о стол, а другая рука изящно лежала на спинке стула. Его колени чуть касались коленей Сондры.