Аньес Ледиг - За полшага до счастья

– Прежде вы говорили другое.

– Я говорил?

– Я никогда не водила такую машину!

– И все же это машина. Руль, коробка передач, три педали: сцепление, тормоз, газ. А здесь, – он ткнул пальцем, – зеркало заднего вида.

– Прекратите надо мной издеваться!

– Тогда покажите мне, на что вы способны. Тут нет никакой хитрости. Просто надо решиться. Чем вы рискуете?

– Разбить вашу машину.

– Ремонт беру на себя.

– Вы как-то уж слишком доверяете мне…

– Зря?

– Не знаю…

Жюли аккуратно тронулась с места. Она вела очень осторожно. Ей было слегка не по себе.

– Не будем же мы тащиться с такой скоростью всю поездку, вы можете немного прибавить.

Жюли прибавила скорость. Чуть-чуть. С пятнадцати до двадцати километров в час. Она готовилась зайти на поворот, мягко, с осторожностью, вывернула руль, когда Ромэн вдруг резко дернул ручной тормоз. Задняя часть автомобиля тут же ушла влево, и Жюли инстинктивно крутанула колеса в противоположную сторону, чтобы выровнять машину. И это ей удалось.

– Никогда больше так не делайте! – рявкнула она.

– Но вы прекрасно справились, в чем проблема? – глядя на нее, возразил Ромэн.

– И все-таки никогда больше так не делайте, мне страшно! – повторила она, однако не смогла скрыть улыбку.

– Да ладно вам! Признайтесь, капелька адреналина – это здорово, а? Это же было видно по вашим глазам.

– Да, но больше никогда так не делайте, – согласилась она, улыбаясь.

– Договорились, но тогда прибавьте еще, иначе мы не успеем сделать круг, который я задумал.

– Дайте мне привыкнуть к вашей машине. Вам, может, нравится водить по снегу, а вот мне нет.

– Нет, я больше люблю ездить летними вечерами на юге Франции, по пустынным проселочным дорогам, дивно пахнущим лавандой и розмарином. Воздух там восхитительно свеж. Двигателю легче дышится. К тому же эта ночная неизвестность. Верх машины откинут, все органы чувств настороже… Так хорошо… По-настоящему хорошо…

Идти пешком по снегу было изнурительно, ноги проваливались чуть не по колено. Жюли потела в своем пуховике. Но пейзаж был изумительный. Они подошли к водопаду. Вода струилась среди напоминающих скульптуры ледяных глыб с голубым отливом. Как будто само время вдруг остановило движение этих капель, застигнутых леденящим зимним холодом. Некоторое время Жюли и Ромэн в молчании наблюдали эту картину. Тишину нарушало только едва слышное журчание воды.

Жюли подошла поближе и подняла отломившуюся льдинку. У каждого свое лего.

– Почему вы проводите время со мной?

– Потому что это доставляет мне удовольствие. Потому что я хорошо знаю, что окружение в подобной ситуации может вести себя очень отстраненно и что иногда бывает очень полезно менять обстановку. Потому что я знаю, что вы любите горы, но одна туда не отправитесь. Я ошибаюсь?

– В конце концов, это невозможно, вы всегда правы! – с улыбкой ответила Жюли.

– Со стороны ваших знакомых это неумышленно, но для многих из них вы воплощаете смерть и печаль, а смерть пугает. Это свойственно человеку, это нормально. И чтобы восстановиться, вы можете рассчитывать только на себя. Что не мешает вам иметь друзей. И те, кто остался, хорошие друзья.

Ромэна позабавило, что Жюли сосет подобранную у водопада льдинку. Когда он был маленьким, тоже так делал. Он подхватил кусочек льда и сунул себе в рот.

– Вы уже снова научились улыбаться, остальное придет. И вы всего добьетесь самостоятельно. Просто легче, когда рядом кто-то есть. Что поделаешь, если вы иногда поскальзываетесь. Оступаться – это тоже часть жизни.

– Когда оступаешься из-за печали, не так заметно.

– Да, если лишился ноги, это видно, люди будут сочувствовать. Да к тому же не все. Но когда у тебя вырван кусок сердца, это внешне не заметно, хотя по меньшей мере так же мучительно. Потому что без ноги человек учится передвигаться по-другому, приноравливается, что-то придумывает. А если потерять ребенка, тут, я думаю, вообще ничего не придумать, и страдание переполняет душу и тело.

– Я бы предпочла лишиться обеих ног, но сохранить сына. Да, вы правы, у меня на лбу не написано, что я живу с разодранным в клочья сердцем.

– Люди не виноваты. Они доверяют только видимости. Чтобы узнать, что внутри, надо поскрести. Бросьте большой камень в лужу, и на поверхности пойдут круги. Сначала большие, они будут биться о края лужи, а потом все меньше и меньше и наконец исчезнут совсем. Постепенно поверхность опять станет спокойной и гладкой. Но большой камень-то все равно лежит на дне.

Большой камень все равно лежит на дне.

Жюли сидела в кабинете акушерки. Та взяла стул, подсела к ней поближе и предложила выбрать один из цветных фломастеров.

«Пусть будет голубой».

Потом акушерка спросила, какую погоду ощущает Жюли внутри себя. Солнце, облачно, туман, дождь, солнце и дождь, облачно с прояснениями. Жюли с некоторым недоумением взглянула на нее, а потом объявила погоду.

«Пусть будет облачно и дождливо».

Потом акушерка сообщила ей, что сегодня они будут работать с мышцами входа в пещеру. Что там есть подъемные мосты и решетки за́мка, которые должны закрываться в ее воображении, чтобы защитить принцессу.

«Это будет что-то новенькое».

После чего она наконец предложила Жюли раздеться снизу, поудобнее устроиться в смотровом кресле, плотно прижать пятки к ягодицам и положить одно колено на бедро акушерки, севшей сбоку.

«Это будет непросто».

– Сейчас я положу пальцы у входа в вашу вагину. Расслабьтесь и скажите, когда будете готовы.

– Можете начинать, – поспешила сказать Жюли.

– «Можете начинать» не означает, что вы готовы.

– Меня впервые перед осмотром спрашивают, готова ли я.

– Определенно, многое у нас бывает в первый раз, – улыбнулась акушерка. – Итак, я жду.

Жюли глубоко вдохнула, закрыла глаза и шумно выдохнула.

– А что, если я не готова? – озабоченно спросила она.

– Если вы не готовы, я не стану осматривать.

Жюли опять закрыла глаза, глубоко вздохнула и постаралась расслабиться. Акушерка краем глаза наблюдала за ней. Губы дрожат, блеснула слезинка. Потом другая. Теперь они катятся по щекам к ушам.

– Думаю, я не готова, – призналась Жюли, утирая слезы.

– Ничего страшного, подождем. Если вам нужна моя помощь, я здесь.

Жюли оделась и присела на край смотрового кресла. Акушерка села рядом с ней. Она медленно собирает инструменты, прислушиваясь к тому, что́ молодая пациентка рассказывает о своих одноклассниках, которые один за другим пользовались телом хорошенькой девушки, приблизительно повторяя то, что видели в порнофильмах, не особенно заботясь о том, что испытывает она.

И про того типа на пьяной вечеринке, который изверг немного фертильной спермы и сбежал, испугавшись взять на себя ответственность за возможные последствия.

И про эту сволочь Шассона, который давил на нее, зная, что она не может защитить себя.

Поэтому принцесса совершенно разочарована. Принцессе хочется послать всю эту половину человечества, которая полагает, что тестостерон дает право подавлять другую половину.

Принцесса потеряла надежду встретить Прекрасного принца. Ей бы хотелось нанять дракона, чтобы тот защищал ее от волков. Какое-то время она думала про Поля. Он бы мог быть отличным драконом. Беда в том, что он плачет навзрыд, когда чистит лук. А это может погасить костер.

– Никто не имеет права игнорировать ваше мнение, – спокойно прокомментировала акушерка.

– Я сама часто говорила «да», потому что у меня не было выбора.

– Защищайтесь, Жюли. Это ваше тело. Оно принадлежит вам. С ним следует считаться. Если вы хотите «ликвидировать течь», надо прекратить открываться против своего желания.

– И против желания «хоров»?

– Совершенно. Берегите свою крипту, Жюли. Разбойников не пускают в сакральное место. И не теряйте надежду на Прекрасного принца. На некоторых самцов тестостерон оказывает положительное воздействие. Во всяком случае, на менее доминантных. На тех, которые поняли, что другая половина человечества столь же ценна.

В то воскресенье Жюли обедала у Жерома. Чтобы отметить его избавление от металлических штырей в ноге, Каролина испекла торт. Пироги с сюрпризом нынче не в моде, но Каролине нравилось быть вне времени. Так что она не забыла положить в тесто боб. Она стала лучше. Вера в себя сделала свое дело.

В середине недели Жером вышел из больницы, где провел несколько дней. Теперь он больше не будет звенеть в аэропорту. Восстановительные процедуры начали еще до операции. Остались визиты в поликлинику и сеансы у его друга-кинезитерапевта, любителя виски, с фигурой Аполлона. На фигуру Аполлона Жерому плевать, а вот хороший виски…

Жером пошел на поправку, но, выкарабкавшись из ямы с раздробленной ногой, постоянно чувствовал уколы совести при виде скатывающейся под откос Жюли.

Каждый из тех, кто был тогда в машине, сожалел, что не он оказался на месте умершего ребенка.

Но Жюли тоже потихоньку поднималась. Шаг за шагом. Мелкими шажками. Но все же поднималась.

– А как твое восстановление? – спросил Жером. – Дело пошло?

– Да, она очень милая, эта твоя средневековая акушерка.

– Средневековая? Почему средневековая?

– Мы говорим о феодальном замке, подъемных мостах, о принцессе, нежных морских глубинах…

– Она что, к тому же инструктор по плаванию?

– Я думаю, она представляет несколько фирм.

– Она помогла тебе?

– Мы законопачиваем. Теперь течет уже меньше. На верхнем этаже еще надо поработать, но внизу стало гораздо лучше… К тому же она не спешит. Не то что все эти доктора, которые тебе улыбаются и делают вид, что слушают. А на самом деле, пока ты рассказываешь им, что писаешься, думают о предстоящем отпуске на лыжном курорте, оплатить который им поможет твой чек на гигантскую сумму. И первым делом намекают тебе, что, для того чтобы им принять следующего посетителя, было бы лучше, если бы ты поскорее убрался в коридор. Рентабельность прежде всего. Потому что горнолыжный спорт стоит немалых денег, особенно учитывая, на какие курорты они привыкли ездить…

– Я, по-твоему, тоже из них?

– А ты как думаешь?

– Надеюсь, что нет.

– А твои пациентки должны поскорее убираться в коридор?

– Нет…

– Ты заканчиваешь прием в коридоре, чтобы поскорее их выставить?

– Да нет…

– Тогда ты не из них…

– Привет, Жюли. У вас есть зонтик?

– Да, и сапоги! Мы что, пойдем собирать грибы или ловить лягушек?

– Хотите отменить встречу?

– Ни за что на свете, особенно когда я уже экипировалась.

– Вы совершенно не обязаны каждый раз надевать эту шапку.

– Мне это доставляет удовольствие, она хорошо греет! Голову и сердце. И расцветка подходящая!

– Ну что ж, отлично. Кстати, она вам очень идет. Вы знаете пещеру Забвения?

– Э-э-э… нет. Я ведь должна была забыть.

– Вам с утра смешинка в рот попала? Если вы ее не знаете, я вас туда отведу. Там и укроемся.

В машине Ромэн рассказал Жюли легенду об этой пещере. Монахи соседнего монастыря уединялись в ней для молитвенных размышлений, потому что она была труднодоступна, зато из нее открывался дивный вид, заставляющий забыть обо всем на свете.

– В такую погоду это не слишком опасно?

– Нет, с тех пор дорогу расширили, к тому же у нас кроссовки с шипами.

– А куда мы отправимся, когда вы покажете мне все здешние достопримечательности?

– Нам жизни не хватит, чтобы все осмотреть. Кроме того, я уверен, что есть какие-то, которых я не знаю. В худшем случае двинем куда-нибудь подальше.

Пещера и правда была труднодоступна, зато вид из нее открывался невероятно прекрасный. Там нашлась даже вырезанная в камне скамья с образовавшимся за долгие века круглым углублением от множества усталых задов.

Ромэн подошел к краю обрыва, чтобы посмотреть вниз, в пропасть. Он стоял на самом краю, отставив назад одну ногу для противовеса и слегка наклонившись вперед. Жюли нервничала. Она пыталась задержать дыхание, чтобы не тревожить окружающий воздух, который мог бы столкнуть его в пустоту.

– На работе все в порядке? – спросил Ромэн.

– Мне все надоело. Надоели коллеги, надоел хозяин, надоели покупатели, надоели упаковки минеральной воды, от которых ноет спина. Мне хочется уехать на необитаемый остров, чтобы меня оставили в покое. Исчезнуть как-нибудь потихоньку, чтобы никто не надумал меня искать. Тогда я хотя бы найду покой.

– Жизнь похожа на море. В ней есть шум волн, когда они выплескиваются на берег, а потом тишина, когда они отступают. Два течения, которые непрерывно встречаются и сталкиваются. Одно – стремительное, бурное, другое – тихое и медленное. Вам бы хотелось отхлынуть так же тихо, как волны, уйти незаметно, чтобы жизнь забыла о вас. Но приходят другие волны, и они будут все приходить и приходить. Потому что это жизнь… Это движение, это ритм, иногда, во время шторма, грохот, и тихий плеск, когда все спокойно. Но все же плеск… Берег моря никогда не бывает тихим, никогда. И жизнь тоже: и ваша и моя. Есть песчинки, которые смывает приливом. А другие остаются лежать на пляже. Каким из них позавидовать? Песчаные замки строят не из лежащего на поверхности сухого песка, а из того, что колышется вместе с волнами, потому что такие песчинки слипаются. Вы сможете выстроить заново замок своей жизни, потому что шторм сделал вас твердой. И вы построите свой замок из песчинок, которые похожи на вас, которые тоже познали превратности судьбы, потому что цемент, сделанный из них, прочен.