Глава 40

Лиля

Мне было холодно. Озябшие руки, саднящие от многочисленных ран и ссадин, болели, пока тело отчаянно колотило. Не знаю, виновата ли была в этом низкая температура или может мой организм получил ударную дозу адреналина. Сейчас, глядя перед собой в темноте, разглядывала очертания стен бетонной коробки в полной тишине.

Идеальное место, чтобы заставить человека исчезнуть навечно. Никаких звуков, никаких посторонних шумов. Возможно, запас воздуха тут тоже был ограничен, этого я не знала. Во всяком случае, ползая по полу и исследуя стены хоть на какие-то возможные отверстия — не нашла ни одного. Ничего, кроме старых разбитых часов где-то в углу. Именно их я держала сейчас в руке, обводя подушечкой пальца разбитый циферблат.

Сколько прошло времени? Найдет ли меня кто-нибудь? И где тот человек, чьи часы я нашла тут? Думать о том, что здесь уже до меня кто-то умер, не хотелось. Маленькая призрачная надежда теплилась в душе, что Амир сумеет отыскать меня. Ведь Семен же наверняка услышал мои крики, верно? Или нет?

Тихонько всхлипнув, обняла себя за колени и уткнулась спиной в ступеньки. Ногти давно были содраны до крови — я пыталась докричаться хоть до кого-нибудь. Стучала в люк, била кулаками, разбивая костяшки до тех пор, пока не выдохлась. Это было совершенно бесполезно. На той стороне меня никто не слышал, потому что люк слишком плотно прилегал к основанию. Судя по тому грохоту, что я успела услышать — Михаил сверху еще и что-то сбросил. Велика вероятность, что полиция просто может не найти это место.

От этой мысли в груди заныло, и я снова всхлипнула, прижавшись головой к стене. Слезы телки, отчего едва заметные очертания стен расплывались. Выдохнув, прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Паника убивает, так может стоило ее унять и попытаться подумать о чем-то хорошем? Что лучше всего подходит для унятия дрожи в коленях и приведения нервной системы в порядок?

История!

И ничто сейчас не успокаивало меня больше, чем воспоминания событий Холодной войны по годам и датам. В конце концов, хотя бы перед смертью повспоминаю что-то хорошее из жизни: бабушкины лекции прямо на ночь вместо сказок.

— Шестнадцатое апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года — создана Организация европейского экономического сотрудничества. СССР заключил договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Румынией, Венгрией, Болгарией, Финляндией. Тысяча девятьсот сорок девятый год — произошёл раскол Германии на ФРГ и ГДР…

По мере того, как всплывали в моей памяти даты, нервное напряжение немного отступало, притупляясь и заставляя сердце замедлить свой ритм. Стук за стуком я чувствовала, как меня отпускают тиски навязчивого ужаса перед голодной мучительной смертью в этом подвале, уступая философским размышлениям о моменте, когда меня найдут ученые. Ведь через пару десятков лет, может больше, кто-нибудь обязательно начнет сносить эту деревню или проводить раскопки. Наткнуться на мою каменную тюрьму, увидят мой одинокий несчастный скелет в окружении остатков лохмотьев из одежды.

— И на табличке напишут: неизвестная особь женского пола. Умерла голодной смертью в подвале: одна, в тоске и без детишек. Ни одного котика рядом не нашлось — вранье все ваши сказочки про сорок котов, — буркнула я, нервно издав смешок. Один, затем второй, а после со мной случилось то, что должно было — истерика.

Я залилась смехом, игнорируя катящиеся по щекам слезы и мотая головой из стороны в сторону. Дура ты Лиля, полная беспросветная идиотка. Никаких шансов исправить свои косяки, ни извинится. Может мне вовсе померещилось и Амир сюда не приехал. Зачем ему, в конце концов, какая-то чокнутая рыжая девица, у которой семь пятниц на неделе и две во вторник? А я еще просила его отца забрать его обратно! Ха! Кто бы меня куда-нибудь отсюда забрал. Хоть бы и в психушку.

— Даже барана не спустили, хоть бы поговорить с кем было, — всхлипнула, обнимая себя крепче и прикрывая глаза.

Наверное, я задремала, не знаю. Мне показалось, что сквозь вату слышаться какие-то странные долбящие звуки. Будто кто-то сверху ломится в мой уютный и такой темный мирок — нагло и беспрецедентно. Эй, Смерть, уходи. Еще рано меня забирать, кислорода тут достаточно, разве что хочется пить.

Лишь спустя минуту до меня дошло, что грохот сверху — это попытки открыть чертову крышку моего бетонного гроба. Я вздрогнула, недоверчиво подняв голову, осторожно перебираясь по ступенькам выше. Наплевав на пыль, грязь и сжимая в руке свой найденный трофей последнего узника этого недружелюбного местечка. Стоило оказаться ближе к люку, как тот распахнулся и яркий свет ударил мне прямо в глаза, заставляя зажмурится с непривычки после долгого нахождения в темноте.

— Вот она! Помогите ее достать!

Я только успела привыкнуть и увидеть знакомые черты, когда сильные руки помогли выбраться наружу. Затем крепко прижали к груди, дав вздохнуть знакомый аромат туалетной воды с убаюкивающим запахом морских волн. Закрыв глаза, крепко сжала ослабленными пальцами мягкую плотную шерсть зимнего пальто Амира, чувствуя его губы у самого уха, и услышала тихое:

— Я тебя нашел.

После чего просто всхлипнула и разревелась, как маленькая девочка, выпуская наконец все пережитые эмоции наружу.

Большую часть возвращения домой стерлось из моей памяти, оставшись легкой дымкой обрывков воспоминаний. Запомнила четко только крепкие объятия Амира. Его шепот, говорящие какие-то нежности, глупости и обещавшие меня больше никуда не выпускать. Что ж, Баран Баранович, я очень даже за.

Меня, как и Семена, почти сразу же отправили в клинику. Не ту из которой меня похитили, другую, выбранную лично отцом Амира. Мне дали помыться, переодели в сухую одежду, обработали все раны и ссадины, после чего вкололи лошадиную дозу успокоительного, дав проспать едва ли не дня. После чего в мою палату допускался только следователь Оленев, берущий у меня показания, мама с бабушкой, дядя Давид. Сам Амир, строго выполняющий все предписания врачей, после того, как меня отпустили домой, серьезно взялся за это дело.

Ни кантовать, ни нервировать, радовать только положительными эмоциями. Принес мне ноутбук и разрешил смотреть только мультики, бьюти-блоги, — читать исключительно добрые статьи о спасении животных в каком-нибудь Зимбабве. Только спустя четыре недели я смогла узнать все оставшиеся новости, когда почти все ссадины затянулись, синяки побледнели, а нервная система была готова узнать всю правду до конца. Или почти всю.

Беллу Алмазову, менеджера Ярицкого, самого актера, его девушку, медсестру из клиники и всех тех, кто косвенно участвовал в делах «слона» взяли почти сразу. Кого-то вычислила полиция, кого-то нашел Юрий Бубликов со своей командой в тесном сотрудничестве с нашими силовиками. Его поисковая программа оказала неоценимую помощь в расследовании и, кажется. Ему даже пообещали какую-то награду за раскрытие почти «мирового» заговора. Водителя Амира — Георгия — вытащили буквально из петли. Он пытался уйти из жизни, отправив за город свою семью и не желая отправляться в тюрьму. Не знаю, чего он так отчаянно боялся. Но видимо повод был, потому что спустя всего пару дней в СИЗО его нашли мертвым в камере. Причина — сердечный приступ. Был он чем-то спровоцирован или нет, никто никогда правды уже не узнает.

Владу Смольчуку дали условный срок и назначили незначительный штраф, в то время, как его родители находились под надежной защитой семьи Дороновых. Уже после оглашения приговора он сумел встретиться со своей бывшей девушкой, рассказав ей все прямо. И знаете? Кажется, у них появился второй шанс.

Жанна, узнав о смерти «брата» впала в неистовство. Она даже не поверила медицинской экспертизе, проведенной для следствия и подтверждения их родства. Оказалось, Михаил не являлся ее братом. Также Оленев поставил под сомнение факт того, что Серов на самом деле был сыном Котова и являлось ли это очередной фикцией. В квартире мертвого Михаила нашли кучу вырезок, статей, посвященных Давиду Джумберовичу и его жизни. Маниакальное преследование семьи Дороновых его подельниками объяснялась тем, что якобы он внушил себе, будто Давид Джумберович виновен во всех бедах, связанных с ним. Еще одним поводом стала мать Жанны: оказывается, она когда-то работала кладовщицей на заводе Дороновых, но продержалась всего год и в итоге начала прикладываться к бутылке, за что была уволена.

Кем-то удачно выстроенная теория заговора была настолько красиво вложена в голову психически нестабильного парня, что он буквально заболел идеей не просто разрушить жизнь Дороновых, но и отобрать их бизнес. Словно они были виновны во всех бедах человечества. Мы так и не узнали, чьим сыном был Михаил. Данных на него практически не было, кроме тех, что были оставлены работниками детского дома, возле которого его оставили. Единственной зацепкой было его участие в научной олимпиаде по биологии, а в последствии обучение в университете за счет поддержки частного инвестора. Кто бы мог подумать какого!

— Это же Цирков, — мрачно изрекла бабуля, недовольно постукивая вилкой по краю стола и глядя на новости, где журналисты рассказывали о чудесном исцелении Алексея Германовича — мецената, хорошего человека и просто несчастную жертву произвола.

Я тяжело вздохнула, задумчиво елозя вилкой по тарелке, гоняя кусок мяса из стороны в сторону. Ни доказательств, ни тем более документов, связывающих Серова и Циркова мы не нашли. Тем более в свете последних событий он вовсе выглядел святым агнец — в него стреляли, он мог пострадать!

— Теперь тот кусок земли снова принадлежит государству. Если он захочет попытаться без лишнего надзора найти пропавшие деньги — ему это не удастся. Ведь тендер он никогда бы не выиграл, — задумчиво потянула мама, ставя на стол большое блюдо.

В просторной уютной квартире Амира наша семья собралась вместе впервые за этот месяц. Оглядывая светлую гостиную и бросив взгляд на тигровые лилии, стоящие в вазе. На белые я теперь не могла смотреть после случившегося. Поежилась, невольно вспоминая холодный бетонный подпол, прикрывая глаза. Чья-то ладонь коснулась моего плеча и подняв глаза, я увидела улыбающегося Амира. Поддавшись искушению, приподнялась на диване и потянув его на себя за тонкий свитер, коснулась губами его губ, выдыхая:

— Привет, баран.

— Рыжая, — промурлыкал он, слыша стоны со стороны бабушки, хохот дяди Давида, снимающего нас на телефон и фырканье мамы.

— Все, хватит обсуждать мифические деньги и преступления века. Первое все равно не нашли, а второе уже больше неважно, — призвал нас к порядку Давид Джумберович. Открывая бутылку вина под дружные крики и смешки.

Я только улыбнулась, невольно коснувшись запястья, где сейчас находились те самые часы — отремонтированные с новеньким кожаным широким ремешком, который пришлось подтягивать под мое тоненькое девичье запястье. Ради них пришлось долго уговаривать Доронова разрешить мне выйти на улицу, пусть даже с конвоем охраны. Но оно того стоило, хотя бы ради того, чтобы достроить оставшуюся часть мозаики недостающими паззлами.

— Кстати, Семен не приедет? — спросила я, чувствуя, как Амир приземлился нагло рядом и обхватил меня за плечи, прижавшись носом к моим волосам — он все еще от них фанател, хоть часть пришлось состричь.

— Он все еще отдыхает с семьей. После болезни желает отдохнуть, а не возвращаться к службе, — улыбнулась мама, а я только кивнула. Ничего, мы с ним уже созванивались. И я рада, что с ним было все хорошо.

Амир подал мне бокал красного грузинского вина, бабушка постучала ложкой по бокалу и подняла голову, кивая важно Давиду Джумберовичу, стоящему во главе стола.

— Ну, вещай, мой будущий зять, — потянул она, взяв во вторую руку вилку и дядя Давид удивленно вскинул брови. Мама прикрыла ладонью лицо, Амир же уткнувшись носом мне в шею тихо захихикал, щекоча дыханием кожу.

— Вещать? — потянул озадаченно Доронов-старший, явно забывший слова, которые только-только хотел произнести.

— Конечно, — пафосно кивнула бабушка, осторожно поправляя свои тщательно накрученные короткие локоны и оглядела отца Амира с ног до головы. Поджав губы. — Ты же собираешься жениться на моей дочери? Имей в виду, потрясения прошли, и бабушка теперь требует официального штампа в паспорте! Никакой жизни во грехе, дети мои, — взмахнула вилкой в воздухе и решительно припала губами к бокалу, делая глоток.

— Мама, — простонала моя мама, качая головой, делая знак удивленному Давиду сесть.

— Мой дорогой будущий зять, — потянула тем временем бабушка, наклоняясь к отцу Амира и прищурив на него глаза. — Ты же не хочешь раскулачивания, как в тридцать седьмом? По глазам вижу не хочешь. Так ты женишься на моей дочери? А то бабушка тебя быстро в колхоз отправит.