Люсинда Райли - Зачарованная

Последнее замечание Глэдис окончательно убедило Мадди, и все-таки по инерции она еще упрямилась.

– О'кей, – не слишком любезно произнесла девушка, передернув плечами. – Но, если мне не понравится там, котята у нее не останутся.

Глэдис кивнула:

– Конечно.

Мадди проследовала за ней в соседний дом. Они подошли к двери, ведущей на первый этаж, и постучали. Им тотчас открыла высокая женщина средних лет.

– Привет, Бриджит. Это снова я, а это Мадди и ее бедные бездомные кошки.

Бриджит улыбнулась.

– Заходите, заходите.

Мадди прошла вслед за женщинами через коридор и большую, роскошно обставленную комнату, затем – в прекрасную современную кухню.

– Поставь туда свою корзину и давайте посмотрим на твоих малюток, – Бриджит указала на большой сосновый стол в центре кухни.

Когда Мадди открывала корзину, чтобы достать животных, внезапно дверь в кухню распахнулась, и вошел невысокий черноволосый человек.

– Бриджит, я все звоню, а вы не отвечаете, вот я и… – он остановился, увидев Мадди, и подошел к столу.

– Кто она? – властным тоном спросил вошедший, кивнув в сторону Мадди. Девушка увидела, что лицо Бриджит стало покрываться пунцовыми пятнами.

– Видите ли, сэр, ну… дело в том…

– А тут что, внутри? – не дожидаясь объяснений, молодой человек подошел к корзине и подозрительно посмотрел на нее.

Мадди, словно пытаясь защитить, схватила свою горькую ношу и проговорила:

– Это мои котята. Мы собирались уходить.

Лицо хозяина дома смягчилось.

– А-а, я люблю кошек. Можно на них взглянуть?

Мадди неохотно кивнула:

– О'кей.

Затем поставила корзину на стол и открыла крышку. Молодой человек, улыбаясь, заглянул внутрь и запустил туда руки.

– Ну-ка, ну-ка, вот… вот умница. Я тебя не обижу, – нежно приговаривая, он достал взъерошенную, расстроенную дневными неурядицами Шехерезаду и погладил ее.

– Ну, не красавица ли? Как ее зовут?

– Шехерезада.

К удивлению Мадди, ее киска начала мурлыкать, а внимание молодого человека тем временем привлекли два котенка, чьи обеспокоенные мордочки уже высовывались из временного убежища.

– А это, надо полагать, ее детишки? – спросил он, взглянув на Мадди.

– Да.

– Могу я поинтересоваться, что вы делали с ними на моей кухне?

– Видите ли, я только что переехала в дом по соседству, а моя мачеха…

– Очевидно, для объяснений потребуется некоторое время, – сказал хозяин, опустил Шехерезаду на стол и взял в руки котят.

– Бриджит, приготовьте нам, пожалуйста, чаю и чего-нибудь поесть и принесите все это наверх в гостиную, пожалуйста. Ах, да, и найдите какой-нибудь еды для этой троицы. Они, похоже, крепко проголодались.

Он положил котят в корзину и повернулся к своей гостье, жестом указывая ей, куда идти.

– Сюда, пожалуйста.

Мадди оглянулась на Глэдис, которая все это время держалась у выхода, та кивнула и дала понять жестом, что сейчас уходит.

Девушка решила, что она, по крайней мере, сможет объяснить молодому человеку, что привело ее сюда, в его дом. Пожав плечами, она вышла из кухни и поднялась вслед за ним по лестнице. Просторный холл наверху был таким роскошным, что даже убранство дома Иветты по сравнению с ним казалось бедным. На стенах висели большие дорогие картины.

– Не обращайте внимания на мой музей. Пойдемте наверх, в гостиную. – Молодой араб продолжал свой путь по роскошной лестнице, откуда они с Мадди прошли в длинный коридор. Там, на столиках, стоящих вдоль стен, Мадди увидела огромное количество еще более дорогих сокровищ и ювелирных украшений, ваз и других предметов, благодаря которым казалось, что они действительно идут по музейным залам.

– Присаживайтесь у камина. Вы, кажется, замерзли. – Молодой человек закрыл дверь, а Мадди в это время изумленно озиралась по сторонам, пораженная убранством комнаты. Большие окна были задрапированы алой материей с красивыми золотыми узорами, гармонировавшими с накидками на диванах и креслах. В богато украшенном витиеватой резьбой камине ярко горел огонь, а тяжелые китайские светильники с абажурами бледного цвета лили мягкий рассеянный свет. Вся обстановка создавала ощущение роскоши и уюта.

– Итак, – произнес молодой человек, усаживаясь в кресло напротив Мадди, – прежде всего, позвольте представиться. Меня зовут Хассан Калиль. А вас?

– Мадлен Винсент, но все зовут меня просто Мадди, – она наклонилась ближе к камину и протянула к огню замерзшие руки.

– Вы сказали, что переехали в соседний дом?

– Да, но… О, это ужасно долгая история.

– Ну и хорошо. Я люблю длинные истории. Раз вы назвали свою кошку именем арабской принцессы, которой тоже пришлось рассказывать истории, чтобы сохранить себе жизнь, то уж, наверное, и сами должны быть неплохой рассказчицей.

– Видите ли, мой отец недавно второй раз женился, и сегодня мы, я имею в виду кошек, отца и меня, переехали жить к его новой жене. К несчастью…

В этот момент появилась Бриджит, катившая перед собой столик на колесах, на котором стоял чай, лежали сэндвичи и пирожные.

– Мы сами, – кивком головы отпустил служанку Хассан. Прежде, чем она ушла, Мадди спросила:

– Как мои кошки?

Бриджит заулыбалась:

– О, все прекрасно. Спасибо, сэр. – Она кивнула хозяину и вышла из комнаты.

– Ну, подумаем о хлебе насущном. Рассказывайте, а я пока все приготовлю, – молодой человек склонился над столиком.

– Когда мы приехали, новая жена отца заявила, что у нее аллергия на котов, и поэтому Шехерезаду с котятами необходимо выкинуть. Боюсь, что мне не оставалось другого выхода.

– Совершенно верно. Я на вашем месте поступил бы точно так же. Вот, выпейте это.

Хассан передал Мадди хрупкую чашку из тончайшего фарфора, до краев наполненную ароматным чаем, и поставил перед ней тарелку с горячими пышками, поджаренными в масле.

– М-м-м-м, как вкусно! – девушка откусила лепешку и сделала глоток. Пальцы ее постепенно отогревались и теперь начали понемногу чувствовать предметы. Она боялась вылить чай на толстый персидский ковер, лежащий на полу. – Я вам очень благодарна, что вы пригласили меня. Вы живете с родителями?

– Нет, это мой собственный дом, хотя мама помогала мне его обставить. Я живу один, если, конечно, не считать прислуги.

– Глэдис, экономка моей мачехи, пошла за мной. Она сказала, что знает одну женщину, которая могла бы некоторое время присматривать за моими котятами.

– Полагаю, что этой женщиной оказалась Бриджит?

– Да, но прошу вас, не ругайте ее. Она была добра ко мне. Мне только нужно найти еще какое-нибудь место, где мои кошки могли бы жить.

– Вовсе нет. Ваши питомцы могут оставаться здесь.

– Нет, я думаю… ну вы же меня едва знаете, а котята могут испортить вашу мебель.

Хассан равнодушно пожал плечами:

– Это не имеет значения. Что значат несколько царапин? Тут довольно большой первый этаж и сад, так что места хватит, а Бриджит будет за кошками хорошо присматривать, обещаю вам.

Молодой араб говорил достаточно вежливо, однако его тон давал понять, что этот обаятельный молодой человек не привык, чтобы ему отказывали или спорили с ним.

– Ну, если вы считаете, что все в порядке… только на время, пока я не найду что-нибудь еще, – благодарно улыбнулась Мадди. – Вы не будете против, если я их иногда буду навещать?

– Конечно, нет. Это еще одна причина, по которой я сделал вам такое предложение. Не могу отказать себе в удовольствии еще раз побыть в вашем обществе.

Мадди покраснела и перевела взгляд на камин.

– Что… чем вы занимаетесь в Англии?

– Я изучаю юриспруденцию в Лондонском университете. А что вы делаете?

– Я тоже студентка. Учусь в балетном училище.

– О! Моя мать любит балет. Когда она приезжает в Лондон, то всегда ходит на спектакли в Опера Хаус. Ее любимая балерина Иветта Делиз. Мама видела ее в прошлом году в «Лебедином озере» и говорила, что это лучшая Одетта на свете.

– Но Иветта Делиз не любит кошек, Хассан. Это она стала моей мачехой.

– Что? Вы имеете в виду, что великая Иветта Делиз живет в соседнем доме? Да моя мать будет просто потрясена, когда я ей об этом скажу!

– Да, но… – Мадди вздохнула и решила сменить тему разговора. – А где живут ваши родители?

– Мама большую часть времени проводит на Антибах, на нашей вилле, а отец в Джидде.

Мадди подумала, что все-таки странно, что семья не живет в одном доме.

– Но ваши родители не разведены?

– Нет, ну что вы! У нас, арабов, разводы вообще чрезвычайно редки. Да и потом, мои родители очень счастливы.

– Ясно, – девушка взглянула на часы. – Ну что же, мне пора возвращаться и выслушать критику в адрес моего упрямства. Я надеюсь, вы понимаете, что остаток дня мне предстоит провести в обществе кошачьей ненавистницы.

Мадди улыбнулась, хотя понимала, что в ее словах больше горькой правды, чем шутки.

– А почему бы вам не зайти завтра и не убедиться самой, что ваши любимцы целы и невредимы. Правда, я завтра буду в университете, но к пяти должен вернуться.

Мадди поднялась.

– Огромное спасибо. Вы были очень любезны.

Хассан проводил ее вниз.

– До свиданья, Хассан. Увидимся завтра, еще раз спасибо.

Закрыв за девушкой дверь, Хассан был внезапно поражен одной мыслью. Он почему-то почувствовал, что Мадлен Винсент займет очень важное место в его жизни.

Кейт сидела за туалетным столиком и тщательно «делала» себе лицо – подводила тушью глаза, нанесла румяна на щеки и подкрасила губы. Она тщательно расчесала волосы, чтобы они густой, пушистой и сияющей короной окружили ее лицо, и подошла к гардеробу, размышляя, что надеть. Наконец она остановила свой выбор на короткой кожаной юбке, свитере красного цвета с высоким воротом, на шею надела любимое жемчужное ожерелье. Затем девушка придирчиво осмотрела себя с ног до головы и осталась довольна.

– Сгодится, – прошептала она.

Сегодня в Найтсбридже одна из ее школьных подруг устраивает вечеринку. Ее планировали растянуть на всю ночь, поэтому Кейт сомневалась, сможет ли она до рассвета вернуться домой. Знакомое чувство радостного возбуждения овладело девушкой, когда она взглянула на часы, – пора выезжать. В эту минуту на лестнице раздался голос матери:

– Кейт! Дорогая, такси уже у ворот.

– Иду! – Она выключила маленький проигрыватель для компакт-дисков, полученный в подарок на Рождество, набросила плащ и помчалась вниз по лестнице.

Усевшись на заднее сиденье, Кейт почувствовала, как она рада, что сбежала из дома. После Рождества обстановка в доме стала напряженной. Отец большую часть времени проводил в офисе, а мать выглядела необычно бледной и расстроенной. Когда Кейт спросила у нее, не случилось ли чего-нибудь, та отрицательно покачала головой:

– Нет, дорогая. Просто у твоего папы появились на работе кое-какие проблемы, но ничего серьезного нет.

Кейт знала, что одна из папиных компаний должна была в скором времени представить отчет о доходах. Дело само по себе, конечно, хлопотное, означавшее, что у отца будет много работы, но вовсе не настолько сложное, чтобы мать была в таком напряжении.

Кейт иногда казалось, что она совсем не знает своего отца. С той поры, как она себя помнила ребенком, он редко оставался дома больше нескольких дней, а потом вновь улетал за границу на деловую встречу. За эти годы Кейт осознала, насколько богатым и влиятельным человеком был ее отец. Много раз ей приходилось наблюдать, как по-разному относятся к нему сотрудники и деловые партнеры. Но и те, и другие, похоже, его побаивались. Натаниэль Джонсон, конечно, был очень импозантным человеком с массивной, грузной фигурой и громоподобным голосом. Казалось, его внешность излучает силу и напор.

Кейт понимала, что он ее балует, засыпая подарками, словно искупая этим свое отсутствие. Впрочем, и со своей женой Натаниэль Джонсон проводил времени не больше, чем с дочкой. Кейт иногда даже удивлялась, как ее мать терпит такое отношение к себе.

Ее мысли занимал предстоящий вечер. Она поклялась себе, что сегодня ни за что не напьется и завтра утром не окажется в объятиях парня, которого едва знает. Это уже случилось с ней четыре раза с тех пор, как в ноябре она потеряла девственность, и каждый раз это был другой мужчина. Кейт очень надеялась, что кто-нибудь из них ей вскоре позвонит, и их отношения получат дальнейшее развитие, но несмотря на все ее ожидания, телефон молчал, а ее мужчины завязывали серьезные романы с другими девушками.

Кейт понимала, что ее беда в неумении сказать «нет». Самое плохое было то, что секс не приносил ей никакого удовольствия, но к тому времени, когда надо было ответить отказом или дать отпор, дело заходило слишком далеко, а она уже была пьяна и не могла остановиться.