Люсинда Райли - Зачарованная

Пожалуй, трудно было представить более разных по социальному положению девушек. Дочь простого музыканта и единственный ребенок крупного бизнесмена. Тем не менее, Мадди и Кейт были лучшими подругами с того дня, как впервые увидели друг друга в Хэмпстед Хай Скул. Мадди нравилась роскошь, среди которой жила ее подруга, а Кейт завидовала легкой богемной атмосфере, которая царила в доме Мадди.

Мать Кейт, маленькая, привлекательная женщина, как всегда, хлопотала на кухне, колдуя над чем-то очень вкусным, судя по запаху.

– Хочешь есть, Мадди? – спросила миссис Джонсон, когда девушки появились на пороге.

– Нет, я…

– Садись без разговоров! У тебя такой вид, что еда тебе не повредит. Это очень неправильно, что твой отец укатил невесть куда и оставил тебя совсем одну, – с этими словами хозяйка дома поставила перед Мадди тарелку с великолепным мясом.

– Ну, что вы, миссис Джонсон, я отлично справляюсь. А папе эта поездка нужна ради его карьеры.

– Слишком многие люди беспокоятся о своей карьере, а не о семье. Что случилось бы, если бы мне вздумалось укатить в Америку на пару месяцев? Да все в доме пошло бы вверх дном, в конце концов, он и сам бы развалился. Вот так!

Кейт, сидя за столом напротив Мадди, сделала страшные глаза, и подружки обменялись веселыми взглядами. Мадди подумала, как все-таки здорово, что миссис Джонсон не ее мать. Кейт и без того выглядит, как розовощекий младенец, а прекрасная стряпня ее матери лишь усугубляет положение. Кейт все больше превращается в пухлую матрону.

– Пойдем ко мне, – предложила Кейт, когда Мадди с удовольствием расправилась с обедом.

– Спасибо, миссис Джонсон, все было очень вкусно!

– Хорошо, Мадди. Скажи, когда еще захочешь есть.

Девушки, тяжело отдуваясь, вышли из-за стола.

– Если бы мне еще что-нибудь предложили, я бы, наверное, умерла или лопнула, – прошептала Мадди, когда они поднялись по богато украшенной лестнице и пошли по толстому ворсистому ковру, который покрывал весь коридор.

Когда Мадди в первый раз увидела комнату своей подруги, ей было десять лет. Она тогда не могла успокоиться в течение недели и все мечтала о такой же. Даже, помнится, Санта Клауса просила, чтобы он подарил ей на Рождество покрытую кружевной накидкой широкую кровать, как у Кейт.

– Я хочу к своему дню рождения переделать все в этой спальной, – сказала Кейт, когда они вошли.

– Зачем? Мне у тебя нравится, ты же знаешь. – Мадди окинула взглядом нежные, в цветочках обои, красивый спальный гарнитур из сосны и уютные подушечки на креслах.

– Все это для маленьких девочек, а я теперь зрелая женщина, – Кейт хихикнула. – Думаю, тут нужно что-то черное с желтым, это сейчас ужасно модно.

– Какой кошмар! – воскликнула Мадди.

– Не говори глупостей, дорогуша, умоляю! – глаза Кейт сверкнули. – О'кей, мадам пуританка, а ты что предлагаешь?

Мадди пожала плечами.

– Ну, если уж тебе так хочется все поменять, попробуй кремовую драпировку и какие-нибудь предметы из сосны или других хвойных пород. Послушай, поставь пару мягких кресел или что-нибудь такое, чтобы получилась маленькая гостиная.

Кейт явно загорелась этой идеей.

– Это прекрасная мысль, Мадди! Для приемов это будет значительно лучше. А приемы у меня обязательно будут, раз уж я собираюсь появиться в высшем свете.

– Кейт, ты же собиралась пересдать экзамены, которые завалила. Тебе же надо много работать, очень много!

– Чушь, чепуха! – Кейт фыркнула, – Я хожу в колледж только потому, что этого хотели мои родители. Вон моя подружка Финелла говорила, что у них на курсе никто не занимается, а веселятся, между прочим, вовсю.

– Тебе же придется сдавать экзамены, чтобы поступить в университет.

– Да пошел он в задницу, твой университет! Я знаю, папочке очень хотелось бы, чтобы я там училась, но я старомодная девушка, – Кейт прыгнула на кровать и уселась рядом с подругой, а потом соблазнительно откинулась назад и томно улыбнулась. – Единственное, что мне надо, это найти прекрасного джентльмена с конюшней, полной породистых лошадей. Я бы хотела провести остаток дней с ним, стараясь сделать его счастливым и надевая на приемы большущие шляпы размером с Биг Бен.

Мадди укоризненно покачала головой.

– Кейт, ты неисправима! Ты же в нашем классе была самой способной, а завалила экзамены только потому, что ничего не делала. Тебе не кажется, что целый год пошел коту под хвост, а это расточительство?

Кейт, сверкнув глазами, села и посмотрела на нее.

– Послушай, дорогая моя, я тебя очень уважаю за твое желание работать, как вол, дни и ночи напролет, до головокружения, чтобы стать такой же бесплотной, как девицы из кордебалета, но мне это не интересно. Я хочу жить легко. У меня нет таких амбиций, как у тебя. Я не тщеславна. Самое большее, на что я согласна, – это раз в день выезжать на прогулку на собственной лошади.

С деланным отвращением Мадди воскликнула:

– Ну, да! Подумать только, что ради таких, как ты, Эммелин Панхерст[3] приковывала себя к ограде!

– О, не только этого я хочу! Со следующей недели я сажусь на диету. К Рождеству нужно сбросить фунтов четырнадцать, – сделав вид, что устыдилась, смиренно прошептала Кейт.

– Слышали уже, – пробурчала Мадди.

– Нет, на этот раз серьезно. Я слишком раздобрела. Сейчас на меня ни один мужчина не посмотрит. А в новой школе будут целые тучи стройных блондинок… А у меня ноги, как у Геракла, если я в мини-юбке.

Мадди изучающе посмотрела на подругу и вынуждена была согласиться, что той следует сбросить несколько фунтов. Кейт пошла в отца крупной фигурой, но у нее были прекрасные, черные, как смоль, волосы, коротко подстриженные по последней моде, красивые, глубокие глаза и изумительная кожа, свидетельствующая о хорошем здоровье.

– М-да, я согласна. Ты толстая, как бочка. Делай что-нибудь с собой, иначе тебя оставят где-нибудь на задворках истории и не придется даже заваливать экзамены.

– Будь уверена, милая, я что-нибудь придумаю, – улыбнулась Кейт.

Мадди поразилась, насколько спокойно она себя чувствовала, подходя к училищу Королевского Национального балета в первый день занятий.

Училище находилось в пяти минутах ходьбы от станции метро «Хаммерсмит». Оно было расположено в здании старого театра, которое переоборудовали, устроив в нем светлые, просторные аудитории и студии. Здесь же проводила репетиции и балетная труппа.

Внизу были раздевалки и большая студенческая столовая, где можно было неплохо и дешево перекусить. На первом этаже располагались танцклассы и офисы администрации, в том числе кабинеты художественного руководителя Королевского Национального балета Антона Шенелля и ректора балетного училища мадам Папен. Верхний этаж был отдан под аудитории и студии.

В первый день занятий не было. Студенты заполняли формуляры, знакомились с расписанием и получали у казначея стипендии. Когда Мадди получила чек на сумму, положенную ей в первом семестре, она почувствовала себя миллионершей и решила пойти после занятий в банк и положить всю сумму на свой студенческий счет.

Среди студентов оказалось несколько знакомых ей по экзамену – ее словоохотливая соседка, которую, оказывается, звали Джейн, юноша с удивительной прыгучестью и, конечно, Николь Делиз.

В раздевалке, готовясь к первому занятию в балетном классе, Николь успела собрать возле себя группу поклонников.

Во время урока, который вел Серж Ранкин, главный хореограф, Мадди улучила минутку, чтобы осмотреться и познакомиться со своими однокурсниками. Их было тридцать – двадцать четыре девушки и шесть юношей. Большинство из них закончили среднюю школу со специальным балетным классом, остальных приняли в ходе конкурсных испытаний. Мадди почувствовала гордость и даже счастье от того, что будет учиться в элитной группе, особенно когда Серж похвалил ее за один из элементов и предложил остальным посмотреть, как у нее получается волнообразное движение рук. Выполняя это упражнение, она краешком глаза заметила, что Николь презрительно смотрит на нее и что-то шепчет стоящей рядом девушке.

После занятия в балетном классе Мадди приняла душ, переоделась и уже приготовилась идти на урок балетной грамоты, где их будут учить записывать танцевальные шаги на бумаге, как вдруг к ней подошла Николь.

– Я слышала, что твой отец и моя мать вместе работают в Америке, – громко сказала она. Болтовня в раздевалке мгновенно прекратилась, девушки с удивлением смотрели на Мадди, заинтригованные, что у нее есть известные родственники.

Мадди покраснела:

– Да.

– Твой отец, кажется, тот самый пианист, который играет на репетициях? – Николь презрительно уставилась на нее.

– Да. И еще он подстраховывает в оркестре, – ответила Мадди, желая, чтобы впечатление было лучшим, но тут же поняла, что оно безнадежно испорчено этим уточнением.

– Ах, извини! Я и не знала, что он еще подстраховывает в оркестре! Прошу меня простить, – насмешливо посмотрев на Мадди, Николь удалилась.

Две девушки хихикнули, Мадди залилась краской, а в раздевалке вновь возобновилась болтовня.

– С-сука! – выдохнула она.

На следующем занятии ей никак не удавалось сосредоточиться. Перед глазами стояли насмешливое лицо Николь и ехидные взгляды девушек. Она хотела крикнуть им, что ее отец прекрасный композитор, и однажды он им покажет. Они еще будут мечтать о том, чтобы получить партию в его новом балете!

Мадди добралась до дома, чувствуя себя совершенно разбитой и раздраженной из-за того, что Николь удалось испортить ее первый день в училище. Она хотела позвонить Себастиану, но побоялась, что он увидит, как расстроила ее эта история. Гордость за отца делала абсолютно немыслимой возможность хоть кому-то рассказать о том, как ее оскорбила Николь.

В ту ночь, забравшись в постель и прислушиваясь к тишине, царящей в доме, Мадди поняла, что у нее появился враг.

Она только не понимала причины такой враждебности.

Серж Ранкин всегда получал удовольствие от второй недели занятий. У студентов было время успокоить нервы и расслабиться. Для него это была неделя, когда он начинал потихоньку отбирать тех, кто пойдет в музыкальные театры Вест Энда, будет выступать в кордебалете, и тех, кто станет большим мастером.

Уровень подготовки теперешнего курса оказался чрезвычайно высоким. Юноша, который на конкурсном просмотре произвел на всех большое впечатление, – Саша Лобов, кажется, подтверждал, что они не ошиблись, восхитившись уровнем его подготовки. Серж знал, что если все пойдет хорошо, из него выйдет толк, он сможет стать вторым Барышниковым. Что касается девушек, Серж уже выбрал двух или трех возможных солисток, но самыми талантливыми были, несомненно, Николь Делиз и Мадлен Винсент.

– И неудивительно, – размышлял он, глядя на них. У обеих талантливые матери, хотя трудно было ожидать, что талант матерей в избытке перейдет к дочерям.

Трудно было бы описать двух балерин, столь разных по стилю, как эти две девушки. У Николь превосходная техника. Ноги работают прекрасно, манера танца безупречна. Серж слышал, что у Николь при рождении было сломано бедро, тем удивительнее то, чего эта девушка добилась, но…

Но было в ней нечто неуловимое, что-то такое, чему он и сам не мог подобрать названия. Может быть, то, что Николь отлично знала, как она хороша, придавало ее танцу некий налет надменности. Во всяком случае, наблюдая за тем, как она исполняет сложнейшие элементы, Серж видел, что ее движениям не хватает души. Он сомневался, что этому можно научить.

Мадлен Винсент была очень лирична. Она наслаждалась танцем и заставляла наслаждаться тех, кто ее видел. Движениям и технике ее было далеко до отточенности Николь, но Серж уже несколько раз ловил себя на том, что во время занятий смотрит только на эту девушку. В такие минуты он мысленно возвращался в прошлое, вспоминая замечательные дни славы и успеха, когда он был партнером Антонии, матери своей нынешней студентки. Не такая красивая, как мать, Мадлен совершенно преображалась в танце. К счастью, она, кажется, не до конца понимала, как она хороша и насколько свежо и прелестно ее исполнение.

Серж заметил, с каким выражением наблюдает Николь за танцующей Мадлен. Неприязнь в ее глазах читалась совершенно отчетливо. Сомневаться не приходилось – Николь Делиз невзлюбила соперницу.

Мадди довольно быстро втянулась в режим студенческой жизни. Она получала удовольствие от напряженной работы и наслаждалась похвалой, которая частенько звучала в ее адрес из уст Сержа и других педагогов. С первого дня, когда Николь удалось ее унизить, и сама Николь, и ее свита не обращали на Мадди внимания. Она была этому только рада. Мадди подружилась с Джейн, и они часто вместе ходили на ленч.