Гарри подсел к бывшему хиппи, который нашел работу в небольшой строительной фирме и зашел попить пивка. И сказал тому, что убил свою возлюбленную. Но мужик ничего не понял из этого пьяного бреда и, прихватив деревянный ящик с инструментами, пересел от Гарри к каким-то своим знакомым.

Гарри стал рассказывать о своем преступлении другим. Он пристал к женщине лет шестидесяти, заявив, что только она его может понять. Но женщина сказала что-то укоризненное Элоис и ушла подальше от пьяного Гарри.

— Трепач! — воскликнул один лодочник, отсаживаясь от Гарри к стойке бара. — Он говорит, что убил свою красотку на пляже у Веселой Горы. Ты помнишь Гейл? — спросил Элоис постоялец. — Она здесь раньше часто бывала. Так вот, он говорит, что убил ее.

Гарри поплелся догонять не склонного к разговору с ним лодочника.

— Да, я это сделал, — подтвердил он, услышав последние слова лодочника.

Он не понимал, почему его честное признание не оценили по достоинству. Гарри попросил еще порцию выпивки, чтобы чокнуться с лодочником.

— Ни одной порции больше, пора тебе убираться отсюда или тебя вышвырнут.

Обиженный, Гарри решил, что его гонят потому, что не верят его словам, и снова стал пересказывать события, приведшие к смерти Гейл.

— Поймите, я говорю правду, е… правду. А как бы вы себя чувствовали, если бы убили приятеля, лучшего друга, вашего старинного друга, которого сильно любили?.. Не понимаете, о чем я… А-а-а, что с вами говорить!.. Как вы себя почувствуете, если сделали это случайно, просто чтобы проучить, преподать урок?!

Элоис с помощью лодочника попыталась его выпроводить.

— Я приготовил бутерброд для этого сукина сына, ублюдка Спринджера! — упирался Гарри, пытаясь их убедить в своей правдивости. — Это был его бутерброд! Черт возьми! Гейл же не ест рыбу. Она ненавидит рыбу! Я насыпал порошок в рыбу, понимаете? Для этого негодяя Спринджера! Он обожает рыбу… Гейл спала… постель… я надел рубашку… его не было… трахался, сука… проклятая рыба… в холодильнике…

Мужчина в недоумении переглянулся с барменшей. Они перестали выталкивать Гарри, давая ему возможность высказаться. Речь пьяного Гарри была несвязной, он проглатывал слова, путался, смех чередовался со всхлипами, то он почти кричал, то бормотал что-то совсем тихое, но он достаточно подробно излагал детали, и Гейл здесь знали, а слухи о смерти быстро разлетаются в маленьких провинциальных городах, где мало что случается неординарное.

Гарри вспомнил мертвое голое тело на берегу, скрючившуюся фигурку Гейл и разрыдался.

Тьерни много раз приходилось допрашивать людей, кто был молчалив, как каменное изваяние: горничных, растлителей, выдававших себя за «друзей» сбежавших подростков, всевозможных перекупщиков «живого товара», сутенеров и домовладельцев, предоставляющих убежище за «особую плату».

Когда приходилось действовать угрозой, когда силой, чаще — хитростью, собирая крупицы правды из потока общего трепа. Хорошо помогал резкий прямой удар в солнечное сплетение. Но Бобби старался не слишком часто прибегать к такому приему обработки особо неразговорчивых. Более продуктивным было найти причину страха и рычаги давления на молчуна.

В данном случае все средства были хороши. Тьерни обнаружил яхту «Блю Найт» у причала местного яхт-клуба. Перед тем как забраться на яхту, он проверил свою амуницию, переложил револьвер из кобуры в карман брюк. За восемь лет работы в сыскном агентстве ему ни разу не пришлось применять оружие, если не считать тренировочные стрельбы в тире. Но никогда нельзя сказать заранее, чем дело кончится, и оружие должно быть наготове.

Бобби забрался на палубу, стараясь не шуметь, хотя даже негромкий звук, проникая сквозь дерево, гулко отзывается внизу, в кубрике.

Бобби был уверен, что кто-то есть на яхте, и был готов к встрече. Он выставил револьвер и впрыгнул в кубрик.

Спринджер сидел на койке в шелковом халате Кристенберри. Он был слегка ошарашен появлением вооруженного Тьерни, темные глаза широко раскрылись, но были непроницаемы.

Бритая яйцевидная голова. Красно-коричневый загар. Он застыл со стаканом выпивки в руке, как осевшая статуя с острова Истер. Перед ним на круглом столике, привинченном к полу, стояла миска с недоеденными макаронами.

Сзади в койке лежала девушка, полуприкрытая простыней. Ее обгоревшая кожа стала шелушиться, густые черные волосы спутались, оголенные груди, как два миниатюрных лыжных трамплина, торчали вверх темными сосками.

В кубрике витал запах рома и самокруток с марихуаной. Ствол револьвера тридцать восьмого калибра был направлен Спринджеру прямо в лоб. Он не шевельнулся, пытаясь понять, что происходит. Девушка тоже застыла, в ужасе глядя на Бобби, она даже не прикрыла грудь простыней.

Оба не сопротивлялись, когда Тьерни приказал им одеться, выйти на палубу и ждать приезда людей шерифа Пиза, которых вызвал охранник из яхт-клуба.

Они равнодушно собрали вещи, движения обоих были замедленными и механическими, как у всех под влиянием наркотиков. Пока Тьерни ждал приезда полицейских машин, он спросил Спринджера, где дневник Марши Фримен.

«Даже если бы он знал, где находится дневник, — скажет потом Бобби, — он ничего бы не сказал».

Допрашивать одурманенного наркотиком человека — дело безнадежное. Фантазии, рожденные по ходу разговора, кажутся ему реальностью, да и точного ответа не добьешься. Конечно, если бы рядом не было Сары Лоук, он схватил бы Спринджера за тонкую шею и выдавил из него правду. В этих же обстоятельствах применение силы могло дорого ему обойтись.

Бобби готов был быть грубым и безжалостным к этому подонку. В конце концов, это его работа — добиться правды, удовлетворить клиента и отработать его деньги.

Но в таком состоянии Спринджер не мог даже вспомнить имена Марши Фримен и Эуджении Диббс. Бессмысленно было хватать его за кадык или тыкать дулом в физиономию, ожидая выражения страха в глазах.

На пирсе Сара все же спросила, что происходит. И Бобби сказал ей о смерти Гейл.

— О, Боже, какой ужас! — воскликнула девушка и закрыла лицо руками.

— Как? — только и спросил Спринджер.

Но это уже было делом шерифа выяснять с ним отношения, Бобби ничего не сказал.

Перед тем как выпустить своих пленников из кубрика, Тьерни тщательно обыскал все вещи Спринджера и Сары. У Спринджера в карманах было несколько долларовых купюр, мелочь и грязный носовой платок. Крупных сумм, украденных у удушенных женщин, он не нашел.

Под подушкой, на которой лежала Сара, Бобби обнаружил аптечку с марихуаной — и больше ничего. Конечно, он мог вернуться на яхту позже и все тщательно обыскать, сейчас на это не было времени, и он не хотел проводить обыск при Саре Лоук. Какие-то вещи Спринджер мог отдать на хранение Кристенберри.

«Черт с ним!» — в сердцах воскликнул Бобби, не мешая Саре выбросить коробку с наркотиками в иллюминатор.

Дело закончено. Пора отправляться к родителям и встречать дочерей. Он сделал все, что мог. Пять тысяч долларов, которые он должен был еще получить, — не последний гонорар в жизни. Будет другая работа — придут и деньги. Всех денег все равно не заработать.


Джефри Пиз велел отвести Гарри Паркера в камеру и дать ему отоспаться. Через два часа его разбудят и приведут в чувство, тогда и допросят.

— Я сожалею, что вы не смогли найти дневник, — сказал Тьерни шериф. — Я сожалею о многих вещах в связи с этим делом. И больше всего по поводу того, что позволил, поверив частному детективу, арестовать невиновного человека.

Он рассказал Бобби о признании Гарри Паркера. И еще наговорил кучу неприятных вещей. В конце выволочки, которую шериф устроил Бобби Тьерни, он сказал, что они не имеют привычки доверяться частным сыщикам и он совершил большую ошибку, приняв на веру обвинения, выдвинутые «каким-то приблудным сыскарем». Шериф посоветовал Бобби немедленно убираться с его глаз куда подальше.

— Единственное преступление, которое совершил этот человек, — подвел итог разговору Пиз, — заключается в том, что он жил в грехе со спившейся Гейл Шуйлер. Я не могу держать взаперти мужчину только за то, что его любят женщины, а он любит их.

Тьерни понял, что ему лучше заткнуться и убраться поскорее с острова. Он был настолько ошарашен происшедшим, что потерял дар речи. Бобби отдавал себе отчет в том, что случится, если придурок-шериф выпустит Спринджера на волю.

Он вытащил портрет Спринджера и произнес как можно спокойнее:

— Вы же не можете не видеть, что это одно и то же лицо.

Пиз демонстративно порвал портрет.

— Твоя проблема состоит в том, парень, что тебе платят и ты готов сам верить в собственные выдумки. Да еще упорствуешь в своих заблуждениях. Этот портрет похож на десятка два всяких хиппи. Единственное сходство в том, что у них у всех бритые головы. Даже нос совсем не тот. У мистера Шарпа нос длинный и искривленный…

— Это ошибка художника. Один из свидетелей сказал, что нос у Льюиса похож на актера Джорджа Скотта.

Шериф смотрел на Тьерни с холодным презрением. Только покрывшееся красными пятнами лицо выдавало его возбужденное состояние. На самом деле внутри у него все кипело. Его принудили сделать все возможное, чтобы выпустить Спринджера, передав его с рук на руки людям, рекомендованным окружным прокурором. Пиз чувствовал себя по уши в дерьме, но примерно исполнял свою роль. Хотя понимал, что совершает подлог.

Теперь нужно было избавиться от этого упертого ирландца.

— Я свяжусь с полицейским управлением в Уэст-Палм-Бич. Если они решат поговорить с парнем, личность его установлена, вот пусть и действуют. У меня же нет оснований его задерживать. Вам следовало бы найти настоящего убийцу. Повторяю — настоящего, а не подозреваемого вами. Убирайтесь отсюда, пока владелец яхты не подал на вас в суд за нарушение его прав частной собственности и угрозу оружием невиновным людям. Мне плевать, что вы там себе думаете. Я не стану его задерживать даже за употребление наркотиков, тем более их не нашли, иначе мне пришлось бы в это время года арестовать половину отдыхающих на побережье.

Тьерни выложил свой последний и очень слабый аргумент:

— Если мистер Шарп настолько невиновен, почему он скрыл свое настоящее имя?

Шериф грохнул кулаком о стол.

— Дерьмо? Да какое вам до этого дело?! Он назвался своим реальным вторым именем. Это его дело. Может, ему не нравится, как назвали его родители. И потом, мне лично он Спринджером не представлялся.

Прибегать к помощи Кристенберри не имело смысла, тот подтвердит все, что скажет шериф, и Бобби снова окажется в заднице.

— Забудьте об этом, Тьерни! — сорвался на крик шериф. — Вы мне осточертели!

Бобби не стал дожидаться, пока ему вправят мозги крепкие ребята шерифа.

Раскин без труда забрал Сару Лоук. Выйдя от шерифа, Бобби услышал ее смех.

— Представляешь, Блайден, — рассказывала Сара, — мы всю ночь гуляли по берегу, а с утра я отсыпалась на яхте его приятеля. У меня под рукой просто не было телефона, извини, что не позвонила тебе. Ты волновался за меня, киска?

23

Жара разморила сержанта Роуни. Хотелось одного — поскорее смотаться из управления и расслабиться холодным пивом в прохладном баре. Поиски Льюиса его мало волновали, много других срочных дел навалилось.

— Я оказал содействие Тьерни потому, что он мне понравился, — сказал он по телефону шерифу Пизу. — Если у вас нет ничего против этого парня, выпускайте его, а то он еще, чего доброго, подаст на вас в суд за незаконное задержание. Если он чист, извинитесь и отпустите его.

— Я запросил сведения о нем в Графтоне, штат Иллинойс, его родном городе. Он из бедной семьи. Служил во флоте, приезжал туда на несколько дней после увольнения и больше его там не видели. У местной полиции нет к нему претензий, — словно оправдывался Пиз, он не хотел, чтобы в случае чего к нему возникли претензии. — Мы тоже не можем ничего ему инкриминировать. Я просто хотел подстраховаться. Этот Тьерни очень уж упорный и слишком мнит о себе. Вы меня поняли?

— Разумеется. Не беспокойтесь. Льюис нас больше не интересует. Тьерни нанял один очень влиятельный адвокат, только поэтому мы помогали ему. Сестра клиентки, оплатившей работу частного детектива, судя по всему, покончила жизнь самоубийством. Мы закрыли дело. Если мы станем возиться со всеми пьянчугами, нам некогда будет ловить преступников. Спасибо за звонок, шериф, можете спать спокойно.

Джефри Пиз ничем после этого звонка не рисковал. Раз во Флориде не требуют выдачи мистера Шарпа, его можно выпустить без последствий. Еще предстояло разбираться с Гарри Паркером.

Шериф прошел к камере, где сидел задержанный Спринджер. Тот испуганно пялился на шерифа.