Анна Абрамова - Зачем ты причиняешь мне боль?

 - Что ты творишь? – услышала она, и сильные руки прижали к телу. Его сердце билось так, что казалось слышал весь аэродром, а руки, судорожно вцепившиеся в нее, казалось, не разомкнет никто. Родные глаза почти осязаемо ощупывали ее лицо, стремясь найти ответ на вопрос. Ирка отвернула лицо, наталкиваясь на заинтересованный взгляд девушки, которая вешалась на шею ее мужа. Злость с новой силой вспыхнула в ней.

 - Отпусти, - прошипела она, пытаясь вырваться, поджимая губы и сверкая глазами.

 - Нет! – он только покачал головой, еще сильнее, почти до боли прижимая ее к себе.

 - Серж! Вызови нам такси!

 - Так мотоцикл же… - попытался возразить Серж.

 - Больше никаких мотоциклов, - отрезал Матвей, - дарю, - кинул он Сержу, - вызывай такси.

Пока такси ждали, молчали. Ирка пыталась старательно выкрутиться из крепких рук, а Матвей так же старательно удерживал, боясь причинить ей боль. Так же молча загрузились в такси, причем Матвей предварительно попросил заблокировать дверь с ее стороны и только тогда выпустил  из рук. Ирка мгновенно забилась в самый дальний угол, сверкая глазами, как дикая кошка.

 - Извини, Николай Васильевич, не удалось поговорить, предлагаю перенести нашу встречу, - услышала она спокойный голос Матвея, хотя, что ему стоило это спокойствие, как он до сих пор умудрялся держать себя в руках, не понимал даже Мороз, вон руки до сих пор дрожали от пережитого страха за нее.

Матвей уселся на заднее сиденье, назвал адрес и тут же перевел взгляд прищуренных глаз на нее.

 - Зачем? – тихо спросил он.

Ирка молчала, она наказывала его своим молчанием, не думая, забывая о том, что чем дальше оттягиваешь разговор, тем сложнее будет начать говорить. Она не хотела ему ничего объяснять, хотела, чтобы он сейчас мучился так же как она, переживал, перебирал множество причин. А еще хотела, чтобы он догадался сам, объяснил, придумал, наврал, но глаза-то не обманешь? Целовался? Обнимал? И Ирка молчала, а Матвей злился. Адреналин спадал, но страх остался, страх поселился в его душе за нее, за то, что мог потерять, глупо, неожиданно, мгновенно.

 - Не будешь говорить?

Ирка мотнула головой и отвернулась.

 - Хорошо, я подожду!

Машина замерла перед подъездом, Матвей подал Ирке руку, но та проигнорировала, как будто  не увидела. Однако, Матвея это не смутило, он взял ее за руку, крепко сжимая, словно боясь, что она сбежит и отпустил только тогда, когда дверь в квартиру закрылась за ними, отсекая от мира подъезда, ключ Матвей забрал с собой, прямиком направляясь в кабинет и больше не обращая внимание на Ирку.

Матвея тяготило вот уже недельное молчание жены. Надоело спать в кабинете, слушая вздохи за стеной, надоел печальный вид Ирки, надоело все. Он несколько раз пытался начать разговор, но наталкивался на стену и холодный взгляд жены. Да сколько ж можно!? Что он сделал такого, чтобы его так наказывали! Подумаешь, один ничего не значащий поцелуй, да и нужен он был чисто политически. От отца Тори зависело многое, в том числе и его незаметный уход с ринга. Он готов был это сделать ради Ирки, а после того, как увидел жену на собственном мотоцикле, испугавшись за ее жизнь, это желание только окрепло. Он не хотел, чтобы она волновалась за него, так же, как он в тот миг за нее. Ну, это при условии, что Ирка, конечно, хоть немного его любит. В последнее время Матвей все чаще и чаще задавал себе это вопрос, наталкиваясь на ее холодный взгляд.  И он стал задерживаться на тренировке, а иногда просто сидел под окнами квартиры, дожидаясь, когда погаснет свет в окнах, и Ирка ляжет спать. Видеть ее становилось все невыносимее.

Ирка наблюдала из окна за одиноко сидящей фигурой мужа и сердце ее обливалось кровью. Как она любила его? Как хотелось ей выбежать навстречу, обнять, затащить домой, согреть, накормить, но как подойти, как заговорить после долгого молчания? А если он оттолкнет ее? Как жить дальше? Ирка вздохнула и вытерла одинокую слезинку! Вот что ей стоило устроить разборки еще тогда! Вот что ей стоило не промолчать, не замкнуться в себе, а высказать все, что она думает! Она погасила свет, услышала, как хлопнула дверь в подъезде и скрылась в спальне, надеясь на чудо.

Шаги Матвея остановились возле двери их комнаты, муж стоял за дверью и молчал, а Ирка гипнотизировала ручку двери, которая медленно стала наклоняться. Она быстро закрыла глаза, притворяясь спящей, чего-то испугавшись.

Матвей тихо зашел в комнату, покосился на спящую жену, такую родную, такую свою. Как же ему хотелось просто подойти поцеловать, без слов, доказывая свою любовь. Он вспомнил взгляд жены и передумал подходить. Вместо этого открыл шкаф, роясь в поиске формы. Сегодня его бой, и он выиграет во что бы то ни стало!

 - Ты куда? – тихий голос жены, заставил его замереть.

 - Прости, разбудил? – Матвей обернулся, чтобы посмотреть на нее, чтобы понять, сегодня что-нибудь изменилось, или все как вчера. В полумраке комнаты ничего не было видно, только темный силуэт, приподнявшейся Ирки, отражался в зеркале. – Спи, малыш. Я сейчас уйду.

 - Ты куда? – повторила она свой вопрос.

 - На ринг, - замявшись, все-таки ответил он.

 - Я с тобой. Ты обещал! – и босые ноги прошлепали в ванную.

Ирка собралась быстро. Так же в полной тишине спустились на лифте к машине, так же молча ехали по свободному от машин проспекту, который казалось отдыхал в тишине ночи, ожидая нового рабочего дня. Матвей молча проводил жену в зал, молча усадил в кресло, глазами подзывая охрану.

 - Чтоб ни один волос…, - только и сказал он. Охранник кивнул, усаживаясь рядом. А Ирка оглядывала зал. Свет тусклых лампочек. Серьезные лица бойцов. Кто-то вел молчаливый бой с тенью, кто-то разогревался в углу, сосредоточенный взгляд Матвея выдавл его напряжение. Запах дорогих духов и элитного алкоголя. Минимум рекламы, минимум шоу, все для своих. Здесь рискуют собственными жизнями, за деньги, за очень большие деньги, а кто-то рискует, чтобы отточить искусство боя, впрочем, есть и такие, которые приходят за опытом.

Каждый боец имеет рейтинг. Первый бой – нулевой рейтинг! Чем больше побед – тем выше ставка! Матвей был опытным бойцом и рейтинг имел высокий.

Наконец, высокий мужчина в строгом костюме с пышными седыми волосами и чётко поставленным голосом объявил Матвея на микс-файт. Микс-файт имеет вполне определенные правила, по которым проходит поединок: это и весовые категории, и ограничение поединка по времени. Единственный бесконтрольный элемент схватки - выбор спортсменом технического арсенала боя. Бокс, борьба, дзюдо, самбо, джиу джитсу, каратэ и даже сумо – любой вид и любая тактика, которые предпочтет боец для победы, разрешены. И цель здесь одна – победить. Бои без правил не подразумевают ни баллов, ни очков за приемы. Здесь есть только два соперника и одна победа.

- Гордый, никогда не сдающийся, никому не подчиняющийся, никогда ни перед кем не встающий на колени – Матвей Морозов! – объявил его красивый ринг-анонсер, зал взорвался шумом, приветствуя ее мужа, который стоял полуобнаженным, с перчатками на руках и смотрел только на нее, не слушая, что говорится о нем, не видя возбужденного зала. Только ее лицо, только ее глаза, только она!

Бой начался, и Ирка закрыла глаза, так и просидев все раунды, пока Матвей дрался. И только когда объявили о его победе, Ирка смогла заставить себя открыть глаза и тут же встретилась с внимательными серыми глазами, которые словно вопрошали, я прощен?   Ирка встала, чтобы лучше видеть его.

 - Малыш, - вдруг закричал Матвей, перекрывая зал, который от неожиданности вдруг замолчал и тысячи незнакомых глаз уставились на нее, - тут говорили, что я никогда и ни перед кем не встаю на колени, - он медленно, не спуская с нее глаз опустился на одно колено, склоняясь перед женой, подчиняясь ей, сдаваясь в ее плен, - я – только твой. Прости меня, пожалуйста, только не молчи больше, давай поговорим.

Зал взорвался овациями.

А Ирка еле сдерживала подступившие вдруг слезы. Она чувствовала, как дрожат ее губы, но ничего не могла с этим поделать, с трудом сдерживая рвущийся наружу всхлип. Матвей перемахнул через натянутые канаты, семимильными прыжками преодолевая расстояние до нее, Ирка судорожно обняла мужа, прижимаясь к нему, покрывая быстрыми поцелуями широкие плечи. Матвей подхватил  на руки, впиваясь жадным поцелуем в губы.

 - Как я скучал по тебе, Ирка!

Наверное, именно в эту безлунную ночь, ночь их страсти, их так долго сдерживаемой любви и была зачата новая жизнь, только они оба об этом и не догадывались, наслаждаясь друг другом, радуясь одиночеству вдвоем.

С тех пор Ирку всегда пропускали без вопросов, ее место всегда было свободно, и девушке приходилось держать глаза открытыми, чтобы не позорить собственного мужа, но в тайне, Ирка ненавидела эти бои, мечтая, чтобы все это поскорее закончилось.

Когда она впервые почувствовала себя плохо? Да, наверное, на рынке, куда пошла со своей подружкой Олькой, которой срочно понадобилась черная рокерская майка. Этими майками была забита вся палатка и от черного цвета, от разной агрессивной символики, Ирке вдруг разом стало нечем дышать, голова закружилась, она побледнела и покачнулась.

 - Оль, я тебя там подожду, - кивнула она на скамейку, до которой еле-еле доползла, передвигая вмиг ставшими тяжелыми ноги. Она набрала номер Матвея, зная, что он на учебе. Но жуткий страх вдруг стал заползать в ее сердце, заставляя, биться чаще. Матвей ответил не сразу. Услышав спокойный голос мужа, Ирке даже полегчало.

 - Малыш? Что-то случилось?

 - Матвей, просто поговори со мной, - попросила она, цепляясь за его голос, как за единственный островок света в сгущавшейся темноте.

 - Где ты? Не отключайся! – быстро сориентировался Матвей, подавляя в себе панику. – Просто слушай меня, малыш. Ты где?

 - Я на рынке, на лавочке, просто жарко и у меня кружится голова, - пожаловалась девушка, чувствуя новый прилив паники.

 - Малыш, я еду, ты просто дыши, дыши глубоко, закрой глаза, расслабься, не пройдет минуты, и я у тебя. – Ирка вслушивалась в родной голос, сидя с закрытыми глазами, пытаясь сосредоточиться на дыхании, чтобы унять бешеное сердцебиение. Прохладная рука легла ей на лоб, возвращая к жизни.

 - Малыш, что ж ты так пугаешь, - проворчал Матвей, усаживаясь рядом и протягивая ей холодную бутылку воды. – Что случилось?

 Ирка сделала огромный глоток, налила чуть ледяной воды в руки и умылась, пытаясь понять, что сейчас было,  руки тряслись, как у старушки, ноги не держали.

 - Я не знаю, - тихо сказала она, - просто захотелось вдруг упасть в обморок, - она нашла в себе силы слабо улыбнуться.

 - Понятно, - обнял ее муж, - в обморок захотелось упасть – это классное желание. А поехали-ка в больницу, к твоему любимому доктору, вы меня с ним всего обсудили, а вот до тебя его пухлые ручки почему-то не доходили.

 - Нет, нет, нет, - испугалась Ирка, - а вдруг он найдет у меня рак, лучше умирать, не зная от чего.

 - Чего? – Ирка втянула голову в плечи, жалобно глядя на Матвея, - что за хрень? А ну, быстро в больницу, -тут Матвей забеспокоился не на шутку. – Раньше с тобой такое бывало?

Ирка мотнула головой, она встала, и голова закружилась с новой силой, только и успела охнуть: «Матвей», и провалилась в темную черноту.

Очнулась она от резкого запаха, ударившего ей в нос.

 - Хватит валяться, барышня, - услышала она знакомый голос Валентина Владимировича, - от этого еще никто не умирал.

Она приоткрыла глаза, жмурясь от яркого солнца и встретилась с абсолютно счастливым лицом Матвея.

 -Ну, я вас оставлю на минуточку, - пробормотал доктор, тихо прикрывая за собой дверь.

 - Малыш, - Матвей встал на колени перед ее кроватью, заглядывая ей в лицо, поглаживая рукой ее живот, - малыш, у нас будет ребенок и я слышал, как стучит его сердечко!

Лицо у Матвея светилось, рука, гладившая живот на миг замерла, как будто силясь снова услышать, как бьется сердце маленькой жизни, а Ирка осмысливала его слова.

 - Значит ты бросишь свои бои, - вырвалось у Ирки, вот почему она всегда портит такие прекрасные моменты.

 - Ради вас сделаю все, что угодно, лишь бы ты была спокойна. Доктор говорит, что тебе надо только радоваться всему: солнцу, морю. Хочешь море? А может ты еще что-нибудь хочешь? Ир, ты только скажи, я тебе звезду с неба достану, слышишь?

 - Хочу домой, - улыбнулась она, глядя в светившиеся глаза мужа, -  домой и спать.

 К концу беременности Ирка поняла, что рожать не хочет от слова абсолютно. Все эти девять месяцев Матвей носил ее на руках, выполняя малейшее желание, не обращая внимание на капризы, причуды и стенания. Ирке даже иногда хотелось вывести его из себя специально, но парень не вёлся на провокации, стараясь держать себя в руках, объясняя ей, что беременные все такие, чуток ненормальные.