Ой, детка между нами, в-в-временами

Вот веет холодами, х-х-холодами

Ой, детка между нами, в-в-временами

Вот веет холодами, х-х-холодами

Приближаюсь к Мандаринке так близко, что чувствую ее запах — ваниль, корица, кокос. Вдыхаю сладкий аромат на полную, не оставляя и шанса кислороду. Протягиваю ей букет, она звонко смеётся, глядя на него. В серых омутах пляшут задорные огоньки, которых я прежде не видел. Мы молчим, потому что так кажется правильным, и только дурацкие слова песни, которые Мандаринка повторяет одними губами, застывают между нами.

"Скажи мне, что ты хочешь — и может этой ночью,

Мы станем еще ближе. Я слышу, как ты дышишь."

Поворачиваю голову в сторону сцены и вижу, что Марк, который даже после моей дурацкой выходки, все еще играет на моей стороне, уже заказывает для нас специальную песню. Эта песня — знак всем задействованным людям выйти на танцпол, остальных она сгонит, своим медленным темпом. Мы с Мандарикой так и стоим напротив друг друга в полном молчании, смотря друг другу в глаза, но не прикасаясь, когда зал заполняют парочки для неспешного танца.

Вокруг нас двигаются люди, нас обвивают слова песни, кричащей, что ничего нет сильнее любви, из рук Инны исчезает букет, переходя в руки ее подруги, а я протягиваю ей ладонь, приглашая разделить со мной этот момент. Ее теплые пальчики касаются меня, и электрический ток прошибает все тело, скручиваясь узлом на сердце. Я притягиваю рыжую нимфу в свои объятия, кладу одну руку на ее обнаженную поясницу и веду в медленном танце. Постепенно люди вокруг начинают застывать на месте, и спустя всего один куплет мы остаемся единственными, кто движется. Мандаринка непонимающе вертит головой, и я вижу, как вопросы готовы сорваться с ее губ, но я не даю, начиная свой монолог:

— Когда ты со мной, весь мир замирает. — Говорю от всего сердца, стремясь достучаться до ее. — Ты заполняешь собой все пространство, весь мой разум, всю душу, отодвигая на задний план все и всех, кроме тебя. Ты безумная, странная, дикая, но я готов играть с тобой в любые игры, потому что не хочу снова становиться нормальным. Буду сумасшедшим, идиотом, скотом и кем ты там ещё придумаешь, лишь бы с тобой, рядом. Ты знаешь, что это волшебство? Новогоднее чудо. Магия. Быть с тобой, касаться тебя, вдыхать. Твой запах окутывает, пленяя. Твой взгляд…я так не ждал Нового года в детстве, как мгновения, когда ты посмотришь на меня. Мандаринка…моя Мандаринка! Ты будешь? Будешь моей?

Смотрю в глаза цвета арктических льдов и ищу там ответы. Она не говорит это словами, но соглашается взглядом, смотря на меня; губами, когда касается моих; ладонями, обвивающими шею. Вокруг нас раздаются дурацкие аплодисменты, словно я только что сделал предложение, не меньше, но они не раздражают. Мандаринка улыбается от такого внимания к себе, смущается, пряча лицо у меня на плече. И продолжает молчать. Кажется это ее личный рекорд по количеству не произнесенных слов, а может, я просто впервые вижу ее по-настоящему счастливой. А для этого ведь не нужны слова, так?

Мы много смеемся, танцуем, пьем шампанское. Она несёт какую-то ерунду про ёжиков, а я ничего не понимаю, потому что ощущаю себя опьяненным от одного только чувства, что игра, наконец-то, закончена. И так просто, что даже не понадобились запасные планы! Мандаринка теперь моя. Моя.

В какой-то момент наши взгляды становятся горячее, прикосновения откровеннее, а разговор сворачивает в интимное русло. Богиня шепчет, как мечтает снять с меня все, кроме этой красной бабочки и я еле сдерживаюсь, чтобы не начать раздевать ее прямо у бара на втором этаже. Хочу уже вызвать такси, чтобы максимально быстро доставить ее в свое логово и исполнить все, что она пожелает, но она тянет меня в сторону дверей за барной стойкой. За первой же дверью темно и пусто и Мандаринка без колебаний заталкивает меня туда, набрасываясь со страстными поцелуями. Она немного пьяна и от этого совершенно не контролирует себя, отчего я просто слетаю с тормозов и набрасываюсь на нее, как изголодавшийся зверь. Я и есть изголодавшийся, почти уже месяц как, с тех пор, как мои мысли заняла одна непокорная нимфа.

В пылу страстных раздеваний я не забываю закрыть дверь на защелку, предусмотрительно установленную на двери, чтобы никто не ворвался в самый неподходящий момент. Когда я вновь оборачиваюсь на Мандаринку, она уже стоит в одних трусиках и топе, соблазнительно стягивая и его. Позади нее огромная кровать. В Лофте предусмотрено все, да? Я срываюсь с места, чтобы не оставить ни одного места на ее теле без внимания своих рук и губ. Прижимаю мягкое, податливое тело к себе, сжимая пышные бедра руками. Нимфа стонет мне в рот, жадно расстегивая мою рубашку. Я отстраняюсь от нее и помогаю. Через несколько мгновений я оказываюсь в одних штанах, а она совершенно обнаженной в моих руках.

Прохладная постель ни на йоту не охлаждает наш пыл, принимая упругим матрасом наши тела. Дальше кадры сменяются кадром, стоны переходят в крик, жар достигает максимума и на финальной точке я слышу из ее уст сладкое: люблю тебя.

Мы засыпаем обнаженные, обессилевшие, крепко прижатые друг к другу, казалось, лишь на несколько минут. Но просыпаюсь я лишь с рассветом. Смотрю на чудо в моих объятиях и улыбаюсь как дебил. Никогда не чувствовал себя счастливее! Тихо выползаю из постели и комнаты в поисках еды и воды для небесного создания, когда она проснется. В лофте уже вовсю идет уборка, но я спокойно пробираюсь к остаткам еды после вчерашнего вечера, на меня никто не обращает внимания. Набираю тарелку фруктов, два куска от огромного торта с логотипом компании, который мы вчера не дождались, нахожу под одним из столов букет из мандарин, который вручил вчера рыжей, и несколько бутылок с негазированной водой. Груженый всей этой снедью с трудом поднимаюсь наверх, но улыбка по-прежнему не сходит с моего лица от одних только мыслей, как я сейчас буду будить девушку в постели. Но когда открываю дверь, комната абсолютно пуста. Нет ни богини, ни ее одежды.

Мандаринка, что за?..

Глава 32. Зомбилэнд

Инна.

Чёртовы пузырьки!

Интересно, зомби ощущают себя так же, когда восстают из могил? Ломота всего тела, спутанность сознания, ненависть к любому звуку и всему живому всецело?

Со стоном переворачиваюсь на спину и даже с закрытыми глазами чувствую, как солнце хреначит из окна. Зимнее, конечно, не согревающее, но которое противно напрягает мирно отдыхающие после вчерашних блесток и вырви глаз цветов, роговицы. В голове настоящая каша из образов и картинок, звуков и запахов. Но все они нечеткие, расплывчатые и ускользают, едва сознание пытается их ухватить. На первый план выходят простые потребности: пить, спать, сдохнуть.

Почему все тело так болит?

Снова переваливаюсь на бок, укрываю голову одеялом и пытаюсь провалиться в спасительный сон, лишь бы отодвинуть неприятное пробуждение подальше. Но услужливый мозг, хоть и наполовину мертвый от количества выпитого вчера алкоголя, подбрасывает странные мысли: солнце не с той стороны, одеяло какое-то тоненькое и странно пахнет, а я совершенно не помню, как добиралась домой.

Противное дежавю скребётся тысячью кошечками на душе, и я обращаюсь ко всем известным мне богам: пожалуйста, пожалуйста, умоляю вас, только не снова Живило! Не разлепляя веки, я крещусь сначала справа налево, потом слева направо, как учила бабушка-полячка-католичка, мысленно режу жертвенного барашка и клянусь всегда подавать бедным, чтить родителей и вообще, постричься в монахини, лишь бы не увидеть торшер в виде Венеры Милосской.

Глубоко выдыхаю, готовая к обороне, если придется, и открываю глаза. Звездец! Где я?

Резко приподнимаюсь на локтях и осматриваю помещение: кровать, тумба, стол, стул. Судя по минималистичной простоте и преобладании дерева и металла в интерьере, я все еще в пределах лофта, где праздновался корпоратив. Видимо, в одной из комнат, о которой нам говорил ведущий в начале вечера. Это же надо было так нахлобучиться, чтобы не добраться до дома! Интересно, я сама сюда зарулила, или помог кто?

От ужасного предчувствия, что тело болит не просто так, особенно в определенных частях, по спине проходит озноб. Нет, пожалуйста, нет. Нет, нет, нет, нет! Только не это! Судорожно осматриваю номер, вскочив с кровати, и взгляд сразу цепляется за красную шотландку на полу. Ма-моч-ка!..

Словно громом пораженная оседаю на кровать, сжимая виски. Инна, мать твою, ты же сама себе обещала, что больше никогда, ни-ни… Стараюсь успокоиться, склеить обрывочные образы в мало-мальски цельную картину. Но последнее, что помню четко: два бокала шампанского на пустой желудок после двух суток бессонницы и виноград как закуска. Еще были танцы. Много, много танцев, я с кем-то обжималась, смеялась, снова шампанское. Потом провал и какие-то дичайшие картинки! Мимолётно всплывает образ скота: неприлично красивого, улыбающегося, целующего меня. Ага! Может это он мой таинственный партнер по сегодняшней ночи, а шотландка это так…нелепое совпадение? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Но потом мозг подкидывает еще картинок и одна хуже другой: мы с Хромовым танцуем, а люди вокруг застыли как восковые фигуры в музее мадам Тюссо, вместо цветов — букет из мандарин, а голая Кононова бежит по лестнице… Да не, бред бредовый, такое даже во сне мало кому может присниться! Я, как всегда, исключение. Так и что получается? Развлекалась вчера с кем-то из айтишников — боже, за что ты так со мной? — а представляла скота, который так и не явился? Или того хуже, пришел, увидел что и с кем я творю и окончательно убедился в правдивости брошенного в меня намедни обвинения?

Черт. Черт. Черт. А если тот, с кем я…все еще тут и сейчас вернётся? Ну, пописать там вышел, мало ли? Вернется и захочет повторить?! Нет, ни за что, только под страхом смерти, хотя и тогда — решительное нет! Быстро натягиваю трусики и топ, которые смятым комком примостились у кровати, и в тщетной попытке найти бюстгальтер решаю не тратить на него время, как и на юбку, которую одевать дольше, а бежать в ней затруднительно, и, аккуратно приоткрыв дверь, выглядываю на лестничный пролет. Никого. Отлично.

Даю газу мимо бара, который вчера мне не услужил, и лечу по долбаной дизайнерской лестнице вниз, попутно осматривая помещение на предмет знакомых мужчин. Несколько девушек занимаются уборкой столов, одна пылесосит паркет, а чья то задница торчит из-под стола. Явно мужская. Я прибавляю скорость, лишь бы не попасться всем этим людям на глаза и стремглав мчусь к гардеробной, где меня дожидаются вещи — джинсы и пуховик, в кармане которого телефон. Зарядка почти на нуле, но вызвать такси успеваю. Пока одеваюсь и мысленно продвигаю в думу новый законопроект о сухом законе, машина подана.

Спустя два часа я уже дома, приняла душ, загнала исчадие ада в клетку и почти уничтожила банку рассола. Мама с подозрением косится на меня, жадно хлещущую напиток богов, и спрашивает: тебе аспиринчик или сходить в аптеку за тестом? Я бешусь и выдаю гневную тираду, что не видать тебе, мама, внуков как своих ушей, потому что фиг меня, такую неудачницу кто захочет, кроме отвратительных сисадминов, которые боком мне не сдались!!! Припоминаю ей Живило, которому я то нужна, то нет. И заикаюсь об очередном идиоте, которому пофиг в каком состоянии женщина…

Мысленно перебираю мужичков из АйТи и молюсь, чтоб им не оказался женатый Макс, по совместительству знатное трепло. Хотя уж лучше он, чем Лёня, с пузом и залысиной в тридцать годков живущий с мамой. Искренне считаю, что на этом моя жизнь кончена. Все. Я на дне. Днище просто! На работе показаться теперь — подобно испытанию огнем в средневековье — что не ведьма докажешь, но все равно сгоришь. Хоть бы я не устраивала стриптиз на барной стойке и не сподвигала толпу на ламбаду! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!!

С одной стороны знать что и с кем я творила, категорически не хочется, а с другой: осведомлен — значит вооружен, да? Или что-то типа того… Глубоко вздыхаю, включаю телефон, который давно сдох, с намерением позвонить Летуновой и все у нее узнать — она же, наверняка, следила за непутевой подругой — и замираю от бесконечного потока смс с содержанием "Этот абонент звонил Вам…" А цифра, которая стоит после, ввергает меня в шок. Убивающее меня пиликанье не затихает ни на секунду. Ох, Хромов, хочешь распять меня по телефону? Я дрожу от страха за свою шкурку и ужасного разочарования, что теперь уже ничего не исправить. Если до вчерашнего вечера был шанс, хоть мизерный, но был, то теперь не видать мне скота как своих ушей…

Сижу на кухне с приконченной банкой рассола в обнимку и чувствую как увлажнились щеки. Слезы, вы ли это? А главное почему, из-за скота? Да будет у меня ещё мужик! — уверяю себя, а сама смеюсь от нелепости этого заявления. Маленькие дорожки слез перерастают в истерические рыдания с громким хохотом, завываниями и некрасивыми гримасами. От жалости к себе неприятно щемит сердце. Мама заглядывает на кухню, смотрит на меня с жалостью, качает головой и скрывается в своей комнате. Знает, что меня в такой момент лучше оставить одну, не кантовать и ни в коем случае не жалеть, иначе успокоиться я не смогу. На смену мерному пиликанью приходит разрывающий пространство звук рингтона. Скот снова звонит.