Мэри Бэлоу - Загадочная леди

Он будет танцевать с ней на балу в пятницу два танца, думал Роули, даже если сейчас ей кажется, что это произойдет “после дождичка в четверг”.

Впрочем, к чему – целовать кого-то “после дождичка в четверг”? Чтобы согреться? Мысль не лишена привлекательности.

Сначала Кэтрин читала мистеру Кларквеллу, а потом внимала его рассказам о прошлом, слышанным ею уже не единожды.

– Не смейтесь над ним, – сказала миссис Кларквелл несколько поспешно и, по-видимому, с некоторым смущением. – К старости он стал скучен.

– О, мне нравится слушать, – ответила Кэтрин, радуясь, что старик не слышит их разговора. – Он кажется таким счастливым, когда говорит о прошлом.

– Да, я понимаю. – Невестка мистера Кларквелла возвела глаза к потолку. – И времена нынче не те, что прежде. И один Бог знает, куда мы идем.

Кэтрин ушла. Она собиралась еще навестить миссис Доунз, которая стала уж слишком плоха, чтобы ходить в церковь по воскресеньям. А заодно Кэтрин сможет поболтать с мисс Доунз, которая из дому не выходит из-за болезни матери, и поэтому радуется, если кто-то заглянет к ним.

А после полудня произошло нечто такое, после чего мисс Доунз будет совершенно счастлива в течение целой недели. Кэтрин не пробыла у них и десяти минут – даже чайник не успел закипеть, – как появилась леди Бэрд в сопровождении своего брата виконта Роули.

Мисс Доунз, вся трепеща от волнения, sotto voce[1] шептала Кэтрин, которая помогала ей сервировать чай:

– Какая невероятная честь нам оказана, миссис Уинтерс! Хотя это, конечно, заслуга моей дорогой мамочки. Мне самой, полагаю, тут нечем гордиться.

Миссис Доунз в течение всего чаепития разглагольствовала своим грубым, почти мужским голосом. Леди Бэрд щебетала за двоих. Мисс Доунз молча трепетала. Лорд Роули старался казаться приветливым. Кэтрин почти не раскрыла рта.

Конечно, Кэтрин почти сразу поняла, что все они знакомы уже очень давно. В те времена, когда будущий виконт, его брат и сестра частенько навещали своего деда и бабку в Боудли-Хаусе, мисс и миссис Доунз с преподобным отцом Доунзом жили в доме священника. Миссис Доунз с нежностью вспоминала этих чудесных, шаловливых детишек, которые всегда были не прочь воспользоваться каким-нибудь предлогом, чтобы забежать в дом к священнику и полакомиться ее кексами с корицей.

– Я испекла бы их, – сказала мисс Доунз, – если бы знала, что вы навестите нас сегодня. Я имею в виду и вашу светлость, милорд, разумеется. Мы так рады вашему визиту, это для нас великая честь. Но если бы я знала…

– Но ты не знала, Агата, – пробасила миссис Доунз. – Леди Бэрд хочет еще чаю.

Мисс Доунз опять затрепетала. Кэтрин поднялась со своего места.

– Мне пора домой. – Она улыбнулась миссис Доунз. – Я покидаю вас, мадам, и желаю вам приятно провести время с вашими гостями.

– Ах, погодите немного! – сказала леди Бэрд. – Мы собирались сделать два визита в деревне, не так ли, Рекс? Мы хотели побывать сначала здесь, а затем у вас. Правда, с вами мы уже повидались, но должна признаться, я хотела бы взглянуть и на ваш очаровательный коттедж. Вы позволите? Не подождете ли вы минут десять, не больше?

Сама не зная почему, Кэтрин взглянула на виконта Роули, а не на леди Бэрд. Неужели это его идея? Он же смотрел на сестру, подняв брови. Вид у него был довольный, но, может быть, немного удивленный. Словно он впервые слышит о предполагаемом визите.

– Если позволите, мадам, – сказал Роули. – Должен признаться, этот визит интересен мне не менее, чем моей сестре.

Негодяй! Кэтрин вспомнила, как он, сидя у нее на кухне, предлагал ей объединить усилия в борьбе со скукой, а точнее – стать любовниками. Она села.

А четверть часа спустя жители Боудли могли поглазеть на господских гостей, идущих вдоль по деревенской улице с миссис Уинтерс. При этом виконт Роули под руки вел двух леди.

В самом конце улицы они вошли в калитку миссис Уинтерс и исчезли в доме.

– Ах ты, милая собачка! – сказала леди Бэрд, когда Тоби тявкнул и бросился ей навстречу. Она легонько потрепала его за уши. – Я, пожалуй, украду тебя, когда поеду домой, Тоби.

– Не хотите ли зайти в гостиную? – спросила Кэтрин. Стоя в коридоре рядом с виконтом Роули, она чувствовала, какой он большой, какая сила исходит от него. – Я поставлю чай.

– Опять чай? – Леди Бэрд засмеялась, когда Тоби лизнул ее руку. – Думаю, не стоит, миссис Уинтерс. Мы утонем в чае, если выпьем еще, не правда ли, Рекс? – Она заглянула в гостиную, однако не переступив порога. – Думаю, я была бы счастлива жить в таком вот милом доме – с моим дорогим Клейтоном, конечно.

– И без прислуги, Дафна? – сухо спросил лорд Роули. – Да вы бы умерли с голоду через две недели. Леди Бэрд засмеялась.

– Ваш дом стоит у ручья, миссис Уинтерс, – сказала она. – Миссис Ловеринг говорит, что у вас очень красивый садик. Можем ли мы взглянуть на него?

Конечно, сад был еще не очень-то красив. Правда, на плодовых деревьях уже появилась листва, да и молодая трава была куда выше и зеленее, чем неделю назад. На клумбах, разбитых поближе к ручью, кое-где распустились первоцветы. Но клумбы у дома были почти пусты, не говоря уже об овощных грядках. Розы, которые вьются по стенам с обеих сторон, расцветут лишь через несколько месяцев. Но даже в таком виде ее сад был для Кэтрин самым лучшим местом в мире.

– Да, – сказала леди Бэрд, когда они вышли в сад. – Вот приют, в котором царят красота и покой. Здесь луга и холмы по берегам ручья. Мы с Тоби дойдем до воды. Вам вовсе не обязательно сопровождать меня. – И она, не оглядываясь, пошла вниз, к ручью.

Кэтрин осталась с лордом Роули наедине, на маленькой террасе позади дома. Она с некоторой тревогой смотрела вслед удаляющейся гостье, хотя сад был и не особенно велик.

– Я думаю, – в голосе виконта звучала скука, – наша дуэнья поступила так, как поступают все хорошие дуэньи. Она, сочувствуя нам, предоставила возможность некоторое время побыть наедине.

– Наша дуэнья? – Кэтрин насторожилась. – Значит, это вы устроили, милорд? И леди Бэрд согласилась быть вашей сообщницей? Она предоставит нам достаточно времени, чтобы подняться в спальню?

– О милостивый Боже, конечно же, нет! – сказал лорд. – К великому сожалению, Дафна – воплощение благопристойности. И честное слово, все это – ее идея. Мне об этом было известно не больше, чем вам. Полагаю, она подозревает, что я питаю к вам... хм… tendre, как говорят французы, “нежные чувства”.

И Дафна одобряет это? Она подстрекает своего брата к знакомству с женщиной неизвестного происхождения – с женщиной, которая живет одна в маленьком домике и даже без прислуги?

Кэтрин спросила:

– Ваша сестра, наверное, была бы шокирована, если бы ей стала известна истинная природа вашего интереса ко мне, милорд.

– Я почти уверен, что она взорвалась бы от гнева, – сказал виконт, – хотя Дафна не из слабонервных. Впрочем, как и вы.

– Тоби испачкает лапы и будет злиться, когда мне придется вытирать их, прежде чем впустить его в дом.

– Этому терьеру нельзя давать волю, мадам. Вы слишком много ему позволяете. Если вы не можете управиться с собакой... страшно подумать, как вы стали бы обращаться с ребенком.

Ее охватила ярость.

– Как я обращаюсь с моей собакой, не ваша забота, милорд, – заявила она. – А что касается второго – то как вы смеете что-либо предполагать на этот счет?

Лорд коснулся руки Кэтрин кончиками пальцев.

– По-видимому, я задел вас за живое, – сказал он. – Приношу свои извинения, мадам. Неужели вы не можете иметь детей?

Глаза Кэтрин расширились.

– Но это еще не все, – продолжал он, – Я весьма сожалею, миссис Уинтерс, что вы спутали меня с моим братом тогда, в день моего приезда. И очень жаль, что я неверно истолковал ваши улыбки. Вы растревожили меня.

– Полагаю, это ваше душевное состояние именуется не иначе, как тоска, – заметила Кэтрин. Вовремя спохватившись, она не стала называть вещи своими именами. Даже гнев не мог бы послужить оправданием подобной невоспитанности.

– Не могу с вами не согласиться. – Его взгляд блуждал по ее лицу. – Наша дуэнья дала нам всего-навсего – сколько? Пять минут? Она полагает, что этого более чем достаточно.

Леди Бэрд неторопливо пересекла лужайку.. Тоби вприпрыжку носился вокруг нее, будто они всегда были закадычными друзьями.

– Кларисса разрешила нам несколько вальсов послезавтра вечером, – сказал Роули. – Я надеюсь, вы оставите за мной те два танца, о которых мы договорились. Если же вас беспокоит, что я так мало ухаживаю за мисс Хадсон, то объясняю: мы с мисс Хадсон открываем бал, более того, мне придется пригласить ее танцевать и после ужина.

Виконт произнес это с надменным видом, тоном, не терпящим возражений. Кэтрин не могла припомнить, когда же она дала согласие на два танца. Сама мысль о том, что ей придется вальсировать с Роули, казалась невыносимой. Ноги Кэтрин стали словно ватные. И ей не хватало воздуха, она задыхалась.

– Очаровательно! – воскликнула леди Бэрд, приблизившись к ним и глядя то на одного, то на другого. Однако не объяснила, что именно представлялось ей очаровательным. – Мы отняли у вас слишком много времени, миссис Уинтерс. Нам пора идти, не так ли, Рекс? Я обещала Клейтону, что вернусь не позднее чем через час. Вы будете на балу? С нетерпением буду ждать встречи.

Кэтрин улыбнулась.

Она проводила их до калитки и помахала рукой на прощание. Да, она тоже с нетерпением ждет бала. Хотя не следовало бы… Она должна была отказаться от приглашения. Даже и теперь не поздно отправить письмо с извинениями. И все-таки очень хотелось потанцевать! И почувствовать себя молодой. Хотелось танцевать с ним!

Она поняла, что не отправит никакого письма.

Притворив дверь, Кэтрин прислонилась к ней и так стояла с минуту, закрыв глаза.

"Страшно подумать, как вы стали бы обращаться с ребенком”.

Кэтрин тихонько застонала. Она вспомнила, как держала на руках дитя, совсем крошечного ребенка. Но это длилось так недолго… Ах, так недолго… Ребенок прожил всего три часа, и поначалу она была слишком слаба и не могла взять его на руки.

Потом Кэтрин во всем обвиняла себя. Смерть ребенка – это была ее вина. Сначала она не хотела его. Она плохо питала его, пока вынашивала, – просто не смогла заставить себя питаться как следует. И слишком много плакала. В те дни она очень жалела себя. Повитуха сказала – слишком поздно сказала, – что ей нельзя огорчаться. И потом… Может быть, она спеленала его слишком тепло, а может, недостаточно тепло. Возможно, она обнимала его слишком крепко – или недостаточно крепко. Если бы она взяла его на руки сразу, как только он родился, то, может быть…

Он умер.

"Страшно подумать, как вы стали бы обращаться с ребенком”.

Кэтрин закрыла ладонями лицо, и с ней случилось то, что в последнее время случалось очень редко. Она заплакала.

Тоби уткнулся носом ей в ногу и заскулил.

Миссис Адамс потратила немало сил, готовясь к обеду и балу в Боудли-Хаусе. Она всегда считала, что в деревне приготовления к балу требуют гораздо больших усилий, чем в Лондоне. В Лондоне достаточно разослать приглашения “всему свету”, и можно надеяться, что гостей соберется столько, сколько необходимо, чтобы счесть вечер удавшимся. И гости всегда собираются. Ведь, в конце концов, Клод – брат и наследник виконта Роули. В деревне же приходилось приглашать всех без разбору, разве только не крестьян, и надеяться, что гостей наберется достаточно, что званый вечер не обернется катастрофой.

Кроме того, ранняя весна не самое лучшее время для балов. Садовых цветов еще очень мало, оранжерейных же едва-едва хватает. Лицо главного садовника вытянулось, когда ему приказали срезать огромное количество цветов, чтобы украсить дом ради одного-единственного приема.

Однако к вечеру пятницы бальный зал и столовая выглядели столь нарядно, что вполне подходили и для самого избранного общества. Оркестранты прибыли вовремя и теперь настраивали свои инструменты. Специально нанятые для этого случая помощники под присмотром повара готовили обед и ужин.

Во всем остальном пришлось положиться на благоприятное стечение обстоятельств. По крайней мере перестал накрапывать дождь, превратившийся после вчерашнего ливня в противную морось. Миссис Адамс сидела за туалетным столиком, и горничная, вносившая завершающие штрихи в убранство хозяйки, украшала бриллиантами ее шею и уши. Миссис Адамс посмотрела на свое отражение и, удовлетворенная, кивком головы отпустила девушку. Отпустила в тот самый момент, когда супруг ее отворил дверь, соединяющую обе спальни.

– Ах вы, красавица моя! – Он подошел к жене и положил руки на ее обнаженные плечи. – Вы хорошеете с каждым годом, Кларисса. Вы волнуетесь? – Он провел ладонями по ее плечам.

– Нет, – ответила она решительно. – К обеду приедут человек сорок. На бал же приглашено гораздо больше гостей. И безусловно, все они появятся. Ведь от приглашения в Боудли-Хаус не отказываются.