– Что ж, – сказал он невозмутимо, – очевидно, нет никакого смысла рассказывать вам, что меня сбросила лошадь, не так ли?

– Рекс… – прошептала Дафна, нервно сцепив руки.

– Со мной все в порядке, успокойся, Дафна, – сказал он. – Рука, пустяковая царапина. Царапина. Но врач настоял на перевязи. Выглядит довольно внушительно. – Он усмехнулся.

– Ты знаешь, – сказала Дафна, – что мы пережили! Ожидание – это кошмарно, Рекс. А нам, женщинам, слишком часто приходится испытывать это.

Кэтрин казалась себе чем-то вроде бесплотного духа, со стороны наблюдающего за происходящим. Она не могла ни двигаться, ни говорить. Но вот он повернулся и прошел через всю комнату к ней. Стал на одно колено и взял ее руки в свои, высвободившись из перевязи. Его правая рука была холодна.

– Он больше не сможет причинить неприятности ни вам, ни какой-либо другой женщине, любовь моя, – сказал он мягко.

– Вы убили его? – Это был голос Дафны.

– Да, – прозвучало в ответ.

Дверь вновь распахнулась, и кто-то еще вошел в комнату. Дафна тут же громко заплакала.

– Ах, Клейтон, – говорила она, – вы обещали после этой ужасной битвы при Ватерлоо, что мне никогда больше не придется переживать ничего подобного.

– Так оно и есть, любимая, – сказал он. – Я только что узнал обо всем. Вас не было дома. Я догадался, где вы можете быть, особенно после того как обнаружил, что Кэтрин побывала у нас. Вы же знаете, волнение может повредить вам. Вы должны немедленно отправиться домой и лечь в постель. Тем более что Рексу и Кэтрин нужно побыть наедине.

Кэтрин не смотрела на них. Рекс тоже не смотрел. Они, сплетя руки, пристально глядели друг на друга. Прошла минута, другая – в комнате царила тишина.

Наконец она обрела голос.

– Его мерзкое присутствие в этом мире мне было бы гораздо легче перенести, чем ваш уход из него, – сказала она.

– Вот как? – Левой рукой он поднес ее ладонь к губам. – Это необходимо было сделать, любовь моя. И я сделал это.

– Кому адресовано это обращение, сэр? Не стоит так говорить, – заметила она печально.

– О чем это вы? – Он был озадачен.

– Вот вы называете меня “любовь моя”…

– Вы действительно моя любовь. – Он улыбался ей. – Что, это не стоит говорить, Кэтрин? Но я намерен потратить целую вечность, и даже не одну, чтобы завоевать право повторять вам это снова и снова. Моя любовь. – Он снова поцеловал ее руку. – Как? Слезы? Неужели все так плохо?

Она изо всех сил прикусила верхнюю губу, но это не помогло. Ее лицо позорно исказилось, и она спряталась у него на правом плече. И тут же отпрянула, когда он вздрогнул.

– Если вы любите меня, – вскричала она, – как могли вы сделать такую глупость?! Я ненавижу вас! Неужели вы думаете, что мне хочется видеть вас мертвым из-за вашего дурацкого понятия о чести? Как бы я могла любить вас – мертвого? Как я могла бы сказать вам, если бы было слишком поздно?

Он улыбался. Теперь она видела это – зрение ее прояснилось.

– Кэтрин, – сказала он мягко, – любовь моя.

– Единственное, о чем я могла думать, – продолжала Кэтрин, – так это о том, что я не успела сказать вам.

– Не успели сказать – о чем? – спросил он.

– О том, что я люблю вас! – выпалила она, но на этот раз не забыла – спряталась на его левом плече.

Подняла голову, когда почувствовала – она в кольце его рук.

– К черту эти игры, – сказал он, усмехнувшись. – Стало быть, в конце концов мы оказались любящей парой, не так ли?

Она кивнула, с нежностью глядя ему в глаза. Как же близко она была сегодня к тому, чтобы потерять его! В него стреляли, и он ранен. Она понимала, что память об этом останется с ней на долгое время.

– И мы одни. – Он притянул ее к себе и припал губами к ее губам. – Сюда никто не войдет без спросу, даже если дверь не заперта. А я вдруг почувствовал неодолимое желание, любовь моя. Это бывает, после того как минует опасность. Я полагаю, что жизнь таким образом утверждает себя.

Однако пока он говорил, прикрытая дверь стала раскрываться все шире, движимая незримой рукой, и через секунду в комнату влетел клубок шерсти и бросился к ним, исступленно лая.

– Сидеть, сэр, – строго приказал виконт Роули.

– Ах, Тоби! – воскликнула Кэтрин. – Ты вернулся. Тоби сидел около своего нового хозяина, громко пыхтя и колотя хвостом по ковру.

– Придется немного поучить этого терьера правилам приличия, – заметил лорд Роули.

– Нет, не придется, – откликнулась Кэтрин. – Я люблю его таким, каков он есть.

– Ну что ж, – сказал он, – может быть, мне удастся с большей пользой применить свою власть, когда разговор пойдет о ребенке. А этот разговор не продолжить ли нам в вашей спальне?

– Но ваша рука? – возразила она.

– Моя рука все еще растет из плеча и вполне способна обнять вас, – отвечал он. – Так вы идете?

Она кивнула.

Но прежде чем поднять ее на ноги, он поцеловал ее по-настоящему. Для обоих это был поцелуй откровенной, безоговорочной любви. Поцелуй, исполненный понимания, что нужно ловить момент, что жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы можно было пренебречь самым дорогим в ней.

– Я счастлива, – сказала она, воспользовавшись передышкой, – что однажды, на краткий миг, я приняла вас за Клода.

– М-м-м, – откликнулся он. – Та ошибка вам прощается, моя любовь, при условии, что подобное не повторится никогда.

Тоби положил голову на вытянутые лапы, взглянул на них и зевнул, довольный исходом событий.